— Я вроде бы говорил, что на сон у тебя пол дня в распоряжении, но никак не целый, — привычно-холодным тоном произносит, и напор струи усиливается.
— Хватит, я поняла, уже проснулась, прекрати! — теперь уже, зубами стуча, вопила ещё сильнее вырываясь, но Дмитрий даже и не думал отпускать. Схватил за запястья и, сцепив руки над головой, сильно сдавил в одной своей, прижал к холодным плиткам. Теперь уже нас обоих обдавало ледяной струёй, но бездушный даже и бровью не повёл.
— Не прекращу, — отрезал Багира, свободной рукой наконец перекрыл душ. Вода ручьями стекала с намокших волос бездушного. — У нас в запасе всего лишь час, поэтому ускоряю подготовительный этап к вечеру.
— У нас? Подготовительный этап? — недоуменно спросила.
— Верно, у нас, Скиф. Составишь мне компанию, — зубами стянул перчатку с правой руки, отбросил в сторону. Взгляд его на мгновенье задержался на моей груди, которая уже проступала сквозь намокшую майку. Чёрт! Тело предатель! Слабость в ногах. И низ живота наполнился томительным жаром, а в следующую секунду Дмитрий не церемонясь сорвал с меня майку. Невольно сжалась, но почти сразу вновь попыталась выдернуть руки из стального захвата — безрезультатно.
— Пусти, — задыхаясь от возмущения, прорычала.
— Нет, — прыснул с тюбика мне на грудь жидкого мыла и принялся буквально втирать мыльную субстанцию в кожу. — Я должен быть уверен в том, что ты будешь благоухать ягодами и цветами, Анна, а не источать запах Харта, — продолжал исступлённо втирать мыло в шею, плечи, грудь, тем самым, возможно, не преднамеренно, но заставляя ещё сильнее тело моё распаляться. А когда рука его скользнула к животу, я судорожно выдохнула, и в мыслях, мать его, уже молила о том, чтоб рука Багиры поскорее забралась ко мне в трусики. Неимоверно сильно желала снова ощутить его пальцы там. Чёрт! Мысленно выругалась, и, нетерпеливо заёрзав, выпалила:
— Прекрати, хватит, я сама способна привести себя в порядок! Или теперь уже и на это у меня нет прав?
Дмитрий наконец остановил это мыльное безумие, поднял свой взгляд, заострил внимание на моих губах. Почувствовала как влажные мыльные пальцы его сомкнулись на моей шее, слегка её сдавив. И Багира склонился так близко, что я могла ощутить его холодное дыхание на своих губах. Момент такой непривычной для нас близости для меня показался слишком интимным, насколько и волнительным. Я тряслась от озноба, от распирающей изнутри меня бури противоречивых чувств, но я, чёрт подери, хотела, нет, желала этого поцелуя, пусть даже, возможно, грубого, болезненного, опасного, смертельного — любого. Плевать! Мне ли не привыкать?
Правый уголок его губ привычно знакомо дрогнул, в глазах читался уже знакомый триумф. Дмитрий со свистом втянул воздух.
— Твоё тело красноречиво, Скиф, настолько красноречиво, что мне даже не нужно лезть тебе в трусики, чтобы убедиться в том, что ты мокрая, — голос хриплый, тон вкрадчивый, пробирающий до самых кончиков пальцев. — Но ты продолжаешь свои бессмысленные потуги сопротивляться очевидному и порой это выглядит так глупо и нелепо, что я просто готов на многое закрыть глаза и многое спустить тебе с рук, — ещё сильнее сдавил шею и склонился ещё ближе, практически касаясь губами моих губ. — Признай же наконец, Анна, ты всего лишь в шаге от полной капитуляции.
— Прекращай поить меня своей кровью и тогда посмотрим кто тут у нас в шаге от капитуляции, — судорожно сглотнула. Потребовалось неимоверно больших усилий, чтобы голос мой не дрогнул.
— Моя кровь уже давно не оказывает такого влияния на твой организм, как прежде, Скиф. Убеждён, ты и сама об этом догадываешься, — и он накрыл мои губы своими, всего лишь на секунду, но этого было достаточно, чтобы тело моё словно разрядом тока поразило. А затем я снова завизжала от внезапно обрушившегося потока ледяной воды на голову, но Дмитрий меня больше не держал, поэтому я смогла быстро закрыть душ и наконец прикрыть грудь от будоражащего взгляда Багиры. Хотя, с другой стороны, чего он там не видел?
— У тебя десять минут, — окинул меня тягучим взглядом напоследок, схватил с крючка махровое полотенце и вышел из ванной.
«Десять минут? А вот двадцать!»
Открыла на всю мощность горячую воду и начала исступлённо натирать кожу, дабы поскорее согреться, вкладывая в свои действия максимум злости и ярости. Багира вновь это делает: обращается со мной как с ручным зверьком, куклой, вещью, и делает это весьма бесцеремонно, бессовестно вторгается в личное пространство, лишая меня любой возможности достойно ему сопротивляться. И, как не прискорбно осознавать, Дмитрий прав, если я напрочь перестану прислушиваться к здравому смыслу и просто поддамся первобытным инстинктам — я потерплю поражение, полный крах, окончательно сдамся на милость опасной, циничной, бессердечной, но мать его, притягательной твари. Что я сказала? Притягательной? Я должна в кои-то веки это признать, как Багира и сказал, его кровь больше не оказывает на меня такого влияния, как она оказывала до того злосчастного наказания в лабиринте, и он прав, какой-то долей сознания я понимала, что моё физическое влечение к этому хищнику теперь уже было естественным, хоть и продолжала отчаянно опровергать сей факт. Как ни крути Дмитрий Багира обладает весьма мощным вампирским магнетизмом, или хотя бы даже просто — обычным мужским обаянием, поэтому вполне себе вероятно, он и без крови способен кого угодно подчинить или к себе привязать. «Но не меня, Багира! Ты можешь почувствовать как я истекаю соками от непроизвольного, чёрт подери, возбуждения, но это не значит, что путь к моему сердцу, разуму, от одного только твоего взгляда на мою грудь, в одночасье станет открытым! Поэтому можешь себе считать, что я в шаге от капитуляции, когда на самом деле — всё в точности да наоборот!»
Я не спешила выходить из ванной, хоть и чувствовала нутром, хищника сегодня лучше не злить, но ничего не могла поделать с непомерным желанием и дальше дёргать дикую кошку за усы, идти наперекор его прихотям и желаниям. «Приди и накажи, желательно так, как наказал меня в лабиринте, чтобы ещё неделю, а может три ничего, никакого влечения не смогла к тебе испытать!» — посылала я мысленно через дверь Багире, но спустя некоторое время, так и не дождавшись никакого отклика на свои ментальные дразнилки, я всё же неохотно поплелась к двери, предварительно обмотавшись в одно из махровых полотенец. Жаль, что бездушные не обладают стереотипным даром читать мысли других просто мысленно забравшись в голову. Была бы безмерно счастлива, если бы Багира узнал об истинных моих чувствах к нему. Нет, некоторые бездушные обладают даром читать память смертных по крови, но это касается только самых зрелых вампиров, вернее именно Древних, к коим Багира орпеделённо не относился. Остановилась у перчатки, которую Дмитрий так и не подобрал с плиток. Нииз живота вновь налился обжигающим жаром, как только я снова представила его руки на своей коже. «Да что ж это такое!» Со злостью пнула этот кусок кожи, открыла дверь и на мгновенье застыла в проёме от увиденной сцены.
Дмитрий сидел на кресле вальяжно откинувшись на спинку. В одной руке держал смартфон и водил по экрану пальцем, вторая рука его по-хозяйски гладила волосы Лины. Злость удушающим комом подкатил к горлу опаляя щёки. Девушка словно послушная собака сидела у ног Багиры, положив голову на одно колено бездушному. Глаза остекленевшие, безучастные — гипноз. «Чёртов упырь!» Затем мой взгляд метнулся на женщину, по укоризненной внешности своей очень напоминающую стилиста. Она сидела на краю кровати, к груди прижимала платья, пальцами одной руки нервно перебирала складки на одном из них. Прикусив нижнюю губу, нетерпеливо окинула меня взглядом. В глазах читался трудно скрываемый страх.
— Я сказал десять минут, Анна, а не двадцать, — не отрываясь от смартфона холодно произнёс Дмитрий, вторая рука всё так же гладила голову Лины.
— Я не пойду с тобой на ужин, — пыталась произнести твёрдо, но голос мой предательски дрогнул.
