Сглатываю. Волосы, честно говоря, дыбом стоят. Вдруг сильно хочется оказаться в аудитории на лекции.
Захар на встречу не поехал, заявил, что втроем он еще на разборки с одной бабой не ходил. Дескать, сами справитесь.
Гоша говорит:
– Че, идем?
А я понимаю, что не вариант. Совсем.
– Может, утром? Ночью стремно, честно.
Женщина катит коляску, рядом с ней вприпрыжку скачет пятилетняя девочка в яркой куртке.
– Днем людей больше, палевно. Сейчас надо. Ладно, ты молчи, просто стой для устрашения. Я сам всё скажу. – Гоша берется за ручку двери. – Сейчас я ее уделаю, смотри и учись.
– Стой. Я сам.
– Уверен? Справишься?
– Да. Я две недели не сплю вообще.
– Я за него вроде как... поручился. Матвей, блть, ну не ожидал я от гада! В одном дворе выросли. Кто мог подумать, что кинет братана и свалит с деньгами?!
– Да понял уже.
– Пошли вдвоем?
– Кредит на мне, значит, мне с бабой и разговаривать. Здесь жди.
Выхожу из машины, делаю еще одну затяжку и выкидываю окурок в урну, дабы не мусорить. Хотя под ногами сотни окурков, стекла, каких–то упаковок. Но мы, рекет, воспитанный. С манерами.
Гоша на взводе и вину чувствует, но его инициатива грань переходит. Он парень деятельный, правда зачастую деятельность его бессмысленна. Мало того, что не в плюс, часто – в глубокий минус.
Ладно, раз приехали.
Иду наперерез и быстро догоняю женщину. На ее запястье висит увесистый пакет с продуктами. Она с трудом толкает коляску, затаскивая ее на бордюры.
– Добрый день, – говорю я, а голос звучит странно непривычно даже для самого себя. Глухо, что ли? Внутри холодеет. – Лариса Егоровна Рачинская, верно?
Выбивать из родственников мошенника деньги в теории в разы проще, чем когда видишь замученную мать с малыми детьми. Сплевываю.
Три пары глаз устремляются на меня. Дети смотрят с наивным любопытством, на лице женщины отражается ужас. Так на меня еще никогда не смотрели.
Она замирает, а потом вцепляется в ручки коляски и ускоряет шаг.
– Отстаньте от меня! Я ничего не знаю! – бурчит визгливо. Коляска застревает, женщина наваливается на нее весом и кое–как заталкивает на тротуарную дорожку.
– Постойте, пожалуйста, – говорю ровно. Отчего–то кажется, что прямо сейчас на меня смотрят Паша, Диана и, самое главное, Юля. Я как на сцене. – Мы просто поговорим.
– Я кричать буду! – выпаливает она тихим писклявым голосом.
Беднягу ужас пронизывает. Я должен уйти немедленно.
Фонари расставлены редко и светят скудно, прохожие есть, но мало. Все идут мимо, никому нет дела до того, что бугай до смерти напугал женщину с детьми.
– Я не причиню вам вреда. Лариса Егоровна, я спросить о вашем муже хочу. Потом сразу уйду.
– Я ничего не знаю! Вообще ничего!
Она толкает ее изо всех сил. Волочит ребенка за руку. И всё равно это слишком медленно, чтобы убежать. Я просто иду рядом.
– Я не хотел вас пугать. Но вы, наверное, знаете ситуацию. Он продал мне машину, которая в залоге. Деньги получил, клялся здоровьем матери, что погасит кредит. Но пропал. А кредит висит теперь на мне. А сумма там огромная.
– Его мать давно мертва!
– Мне платить нечем. Еще и за ремонт должен денег. Если вы знаете, где может быть ваш муж, скажите, пожалуйста.
– Чтобы вы его убили?
– Я никого убивать не собираюсь.
В этот момент коляска наезжает на кочку, колесо отлетает, и та набок заваливается. Я делаю рывок вперед, хватаю, чтобы удержать. Женщина кидается к ребенку, вытаскивает и поднимает на руки. Прижимает к себе. Увесистый пакет падает, продукты ухают на землю и катятся что куда. Бутылка с молоком, кефир, хлеб, детское питание... Боже.
– Оставьте меня в покое! – тихо–тихо, с надрывом умоляет она. Кричать пытается, но выходит жалкий шепот. Ее отчаяние до костей пробирает. Меня тошнит от выкуренных натощак сигарет. – Я понятия не имею, где он! Мне постоянно звонят, требуют деньги вернуть. У меня нету ни гроша! Детей кормить нечем, какие уж машины! Он как женщину ту встретил, совсем с катушек слетел! Дома перестал появляться! Всё для нее! Деньги тащил, драгоценности! Машину эту бля*скую, купил! Кабриолет в нашем климате! Всё, чтобы идиотку эту катать. Так она ему мустанг и разбила! А вы с меня стрясти хотите. Ну убивайте, бейте! Раз легче вам от этого будет!
Ком застревает в горле. Юля считает меня хорошим. Но я ведь не такой. Хорошие люди не делают то, что я делаю сейчас.
Я представляю, как Рай смотрит на меня сейчас. Вижу ее голубые глаза, в которых одно бездонное разочарование. Как и в клубе в пятницу. Она никогда не примет меня вот такого вот.
Мир покачивается.
Быстро присаживаюсь на корточки, беру колесо, верчу в руках. А потом начинаю чинить. Там несложно, крепление разболталось, вот колесо и отпало. Судя по царапинам на раме — не в первый раз. Надеваю, прикручиваю. Инструментов нет, но хоть так. Ненадолго, конечно, хватит.
– Простите, – говорю сбивчиво. – У вас есть еще один пакет? Я помогу собрать.
Она достает из сумки аккуратно сложенный. Разворачивает. Замечаю, как сильно дрожат ее руки. Пульс стучит, я глаза прячу.
Быстро собираю продукты, что нахожу в полутьме. Ее худенькая дочка, что постарше, охотно принимается помогать. Вместе набиваем пакет, который кладем в коляску. Младшая серьезная такая, будто всё понимает. Сидит у матери на руках, глазами лупает.
– Вы полный идиот, раз связались с моим мужем, – нарушает молчание женщина.
– За него поручились. Я поверил. Я вообще–то в меде учусь на втором курсе. Хотел хирургом стать как брат. Сейчас придется учебу бросать и на работу выходить. – Провожу руками по волосам. От одной мысли тошно. Фигово. Беспросветно. – Ваш муж может быть очень убедительным.
Женщина усмехается и говорит с горечью:
– Дайте пять! Я тоже верила ему. Годами. В итоге мы здесь, в этой помойке, и всякие подозрительные личности преследуют! Если бы я знала, где он, сама бы в полицию пошла! Ни копейки нам не оставил, мудак, коляска еле ходит, нужно новую покупать — не на что. Я к такому не привыкла. Он алименты не платит. Просто исчез!
Достаю портмоне из кармана, там пара купюр пятитысячных, были планы к Юле... Ладно.
Протягиваю ей.
– Возьмите.
– Мне не надо. Зачем вы это?! – пугается. Отшатывается.
– Да не бойтесь, мы оба попали, кажется. Возьмите, купите коляску новую. Этой и правда хана.
Ее рука движение делает, женщина будто взять деньги хочет. Но медлит.
– Вам еще кредит платить, – произносит неуверенно. Впервые без агрессии. – Пригодятся самому.
– Они меня не спасут.
Я кладу деньги в пакет.
– Извините за беспокойство. Если ваш муж объявится или вы узнаете, как с ним связаться, позвоните, пожалуйста.
Она достает телефон и просит продиктовать номер, что я и делаю.
– Как записать?
– Матвей. И еще... – говорю, всё еще глаза пряча. – Если будет нужна какая–то помощь, то звоните. Не стесняйтесь. Любая. Чем смогу. Так, как вы, жить нельзя.
Не дожидаясь ответа отворачиваюсь и быстро иду к приоре Гоши. Слышу голос позади:
– Матвей!
Оборачиваюсь. Лариса Егоровна смотрит на меня внимательно. Я вглядываюсь в ее лицо и впервые понимаю, что она молодая. Лет тридцать–тридцать пять навскидку. Хотя первоначально по походке и искривленному лицу казалось, что значительно больше.
– А каким вы врачом будете? – спрашивает она, обнимая дочек. – Олеся спрашивает.
Слегка улыбаюсь. Олеся держит мать за руку, смотрит на меня пристально. Моргает. Луп–луп.
Я вдруг думаю о том, что очень хочу сохранить учебу.
– Детским хирургом, – обещаю. И клянусь себе, что если получится удержаться в универе, то сделаю всё для достижения цели.
– Удачи вам, – говорит Лариса Егоровна.
Я киваю и иду к Гоше.
Глава 25
Падаю на пассажирское сиденье, достаю очередную сигарету.
Нервы они не успокаивают, не расслабляют и не дарят комфорт. Просто руки занять и делать что–нибудь. Я всё время думаю о том, что как раньше уже не получится.
