— Что теперь? — говорит он.
— Эм, работаю над заполнением части левого бедра, а теперь ещё немного кадмия на правой ноге…
— И что?
Я отступаю от картины, чтобы оценить её. Думаю, я почти закончила. Сканирую каждую часть картины, заново изучаю свет и тени…
— Продолжай, — мягко говорит Логан. — Мне нравится представлять, как ты прикасаешься ко мне вот так.
Я собираюсь сказать, что не буду продолжать, но затем чувствую намёк на вдохновение. Я опускаю кисть в воду и молча подхожу к подиуму.
— Вот так? — говорю я, слегка проводя кистью по его щиколотке. Он вздрагивает и медленно поворачивается ко мне. Затем смотрит на свои руки, которые не могут скрыть того, что под ними все затвердело. — Прости, я ничего не могла поделать, зная, что ты смотришь на меня так пристально.
Он наклоняется и хватает несколько одеял, чтобы укрыться. На мгновение я становлюсь свидетелем всего его великолепия. Я рисую круг на его коленной чашечке.
— Зачем ты пришёл сюда, Логан?
Он предлагает мне своё второе колено.
— Чтобы извиниться. — Я рисую ещё один круг.
— Для чего ещё? — Я держу кисть прямо перед ним.
Он прикрывается, но теперь позволяет одеялу упасть с плеч и груди.
— Чтобы попросить ещё один шанс.
Касаюсь кончиком кисти каждого из его сосков. Они сжимаются и твердеют.
— Так проси. — Я провожу линию между его сосками, затем обхожу вокруг сердца.
— Пожалуйста, Ава, дай мне ещё один шанс.
Он садится на трибуну, предлагая себя мне.
— Ещё один шанс разбить мне сердце? — Я прижимаю кисть к коже над его сердцем.
Он вздыхает, и я вижу сожаление в его глазах.
— Прости меня, Ава. Я думал, что, если оттолкну тебя, ты будешь в безопасности. Я видел, как в тебе нарастают стресс и беспокойство из-за того, что рисковала встречами со мной. Доктор Т. сказал, что тоже беспокоится о тебе. Я подумал, что он что-то заподозрил. Когда ты не воспользовалась шансом сбежать в Нью-Йорк, я понял, что ты твёрдо решила закончить учебу. И не хотел, чтобы ты разбилась и... сгорела, Ава. Вот почему я отстранился.
— Ну, знаешь, это было больно. Я чувствовала себя такой разбитой.
Он одаривает меня мягкой полуулыбкой.
— Таково было наше соглашение в самом начале, не так ли? Я сказал, что сломаю тебя.
Он так и говорил. Твердил о разрушении, обрушении, обнулении и открытии.
— Теперь я стала сильнее.
— Я знаю.
— Я не должна давать тебе ещё один шанс.
— Это тоже знаю.
— Так зачем же мне это делать?
— Потому что ты умираешь от желания узнать, как на самом деле любит тот, кто пишет о любви, когда, наконец, позволяет себе это.
Его тёмно-зелёные глаза впиваются в мои. У меня перехватывает дыхание. Он произносит слово на букву «Л». И наблюдает за мной, пытаясь оценить мою открытость его приглашению. Я нахожу слова, чтобы спросить его:
— Что такое любовь для того, кто пишет о ней?
Он замолкает и закрывает глаза. Затем снова смотрит на меня их и говорит:
— Любовь подобна краже звёзд. Все равно, что взять свет, рождённый миллиарды лет назад, и проглотить его целиком, затем поделиться им с другим. Это воплощение звёздного огня.
Я кладу кисть и поднимаюсь на подиум.
— Умираю от желания поцеловать тебя, — шепчу я.
— Отныне это всё, ради чего я хочу жить.
Мы занимаемся любовью среди красных, зелёных, золотых и фиолетовых одеял с большей нежностью, чем когда-либо прежде. Я отдаюсь ему, не теряя себя полностью. Мы движемся медленно и чувственно. Подобно картине Густава Климта «Поцелуй», мы — два переплетённых и любящих тела.
Глава 21
Мы договорились не видеться до открытия выставки. Мы сильно сблизились к концу года, чтобы рисковать быть пойманными сейчас. И оба пережили несколько недель разлуки, поэтому знаем, что сможем выдержать ещё пару дней. За одним исключением: захожу к нему в кабинет и вручаю подарок. Он любовно вертит книгу в руках, несколько раз произнося слова благодарности. Затем ставит её на полку рядом с дедушкиной трубкой. Потом целует меня в щеку. Прежде, чем это может привести к чему-то ещё, выхожу из его кабинета. Я кое-что узнала о терпении. И теперь у нас есть план.
После того, как Логан закончит оценивать проекты, он вернётся в Нью-Йорк, чтобы работать над редакцией и публикацией своего романа, а после того, как я закончу экзамены и схожу на собрание, то поеду домой, соберу свои вещи и присоединюсь к нему в следующем месяце. Никто никогда не узнает о нашем романе. Мы можем объяснить нашу случайную встречу в Нью-Йорке и начать новую жизнь оттуда.
Когда я не готовлюсь к экзаменам, то работаю над отделкой краёв своих картин и украшаю их висячими скобяными изделиями. Совсем скоро нужно будет обставить всё в галерее Мелмана для шоу.
Это займёт несколько дней. Перемещение скульптур Ронни в пространстве требует изрядной работы. Ему удаётся закончить все свои скульптуры, кроме одной. Я впечатлена влиянием Родена на его творчество. Его рисунки фигуры изящны и красиво обрамлены. Даже Доктор Т., признает, что он превзошёл все ожидания. Четверо из нас двумерные художники, два масляных, два акриловых художника и один печатник — наши работы займут большую часть стендового пространства в галерее. Работа скульпторов, включая Ронни, доминирует в центре комнаты. Мы оставляем целый угол для Деррика и Кейси, как они и просили. Они планируют повесить свою установку в ночь перед открытием. Всё, что я знаю, это то, что там вовлечены марионетки, и это больше, чем они сообщили Доктору Т., своему советнику.
В другом углу официанты поставят вино и закуски. Классическое трио забронировано для воспроизведения музыки, хотя я думаю, что в презентации ДиК есть звуковой компонент. Я заметила, что у них на чердаке было много электронного оборудования и проводов. Волнительно перед шоу.
***
Верная своему слову, Кэролайн Симмондс приезжает с Уорреном и моей матерью.
Отец, не самый рьяный мой сторонник, как и следовало ожидать, занят работой.
— Он передаёт тебе привет, милая, — говорит мама, целуя в щеку. — Он пообещал, что не пропустит ни самого собрания, ни того, как ты пройдёшь по сцене, чтобы получить диплом.
Кэролайн бросает на меня сочувственный взгляд. Когда она обнимает меня, то шепчет:
— Мне жаль, что твой отец не видит, как много в тебе есть. Это его потеря, которую он не смог пережить.
— Я рада, что вы с Уорреном здесь. Это очень много значит для меня.
Взгляд Уоррена уже блуждает по галерее.
— Ух, ты, Ава. Впечатляющая работа.
Я беру его под руку и веду по галерее, подальше от ушей наших матерей.
— Как поживает Девина? Ты уже пригласил её на свидание?
Уоррен даже краснеет.
— Я так и сделал, но…
— Но что? Она без ума от тебя.
Он пожимает плечами.
— Она мне отказала.
— Что? Это не имеет смысла.
Он кажется застывшим, стоя рядом со мной. Мы останавливаемся перед моим рискованным портретом Дженни. Он смотрит на неё, а потом быстро отводит взгляд. Затем смотрит на меня, а потом так же быстро опускает глаза.
Наконец, он вздыхает и говорит:
— Она сказала, что ответит «да», когда я больше не буду любить тебя.
Теперь его глаза встречаются с моими с неистовой силой.
Я отвожу взгляд.
— Уоррен, я…
Он хватает меня за руку и касается моего подбородка, поворачивая лицо к своему. Теперь он улыбается, и в его глазах даже появляется смех.
— Ава, я знаю. Я знаю, что ты не чувствуешь того же ко мне.
Мне так плохо. Не хочу ранить его чувства, поэтому пытаюсь объяснить.
— Я просто... — но даже не знаю, что сказать.
— Всё в порядке, — говорит Уоррен. — Послушай, я просто верил в истории, которые рассказывали о нас наши родители. О том, как мы вырастем и поженимся. И просто автоматически хотел того, что они хотели для меня. Я никогда не сомневался в этом. Но ты сделала это.
