Итак, дело открытия новых ходов пережило бум, и постепенно таких открытий становилось все меньше и меньше. Сегодня каждый новый ход является редкостью; теперь ты уж можешь понять мой интерес к ответу упомянутого Иванова. Ответ был дан не сразу, что в этих делах естественно, а вот что было неестественно и насторожило меня, так это поведение Иванова, который будто чего-то боялся, сообщая мне данные… а таких людей я к себе не беру.
Тон его был уклончив, слова двусмысленны; я пожалел, что говорю с ним по телефону — будь это при личной встрече, я бы по глазам многое определил. Ход не был зарегистрирован ни в одной базе данных; сообщив мне это, Иванов добавил как бы невзначай:
«Ваше сиятельство! а почему бы вам не взять меня с собой на объект? Ведь я только и делаю, что штаны протираю в своем кабинете; верите, нет — ни разу не спускался! А тут тем более такое интересное дело: новый ход».
Может быть, подумалось мне, весь его странный тон этим и вызван? Загорелось у человека — бывает так? А признаться — как бы стыдно… несолидно для его должности и положения… Да, подумал я, вернее всего, так и есть… знаешь? все мужчины немного дети, но не каждый в этом признается. Будет вот так ходить вокруг да около, навлекая тем самым подозрения на себя.
Оставались, конечно, еще правила конспирации; мы не должны были с ним встречаться, и он знал, что мы не должны. Однако применение этих правил даже в обычной жизни во многом зависит от обстановки, а к данному случаю они не подходили вообще: само место встречи было необычным, насколько возможно потайным, и это, без сомнения, звучало между строк нашего разговора. Казалось бы, я мог успокоиться… но несмотря на все разумные к тому аргументы, какой-то маленький червячок сомнения все же остался внутри меня и точил меня, точил.
Поэтому, на всякий случай, я предпринял некоторые меры предосторожности, а именно — ввел в состав экспедиционной команды двух человек. Одним из них был я сам (что, впрочем, было нормально для всякого нового хода), а другой был приглашенный… назовем его, скажем, Петров. Вообще-то он был спелеолог-любитель… я имею в виду спелеологию не подземелий, а пещер; видно, это досужее дело давало ему хоть какой-то продых от бумаг — ибо работа у него была чисто бумажная; да и не просто бумажная, а настолько бумажная, насколько это возможно вообще.
Экспедиционная команда, в количестве шести человек, вышла в путь ранним утром и медленно продвигалась по ходу, который, как я уже упомянул, становился все более узким. На каждом шагу в таких местах может подстерегать ловушка: неожиданная яма… замаскированное, насквозь проржавевшее и потому еще более опасное взрывное устройство времен первой мировой войны… выпуск газа… стая гигантских слепых крыс… Конечно же, мы шли в связке; конечно, мы делали пометы на стенах и так далее; но для новичка это было жутковато, и я то и дело поглядывал на поставленного в середине связки Иванова — как-то он там?
Мы шли так не менее километра и затратили на это около трех часов. Вонючая жижа хлюпала под ногами; лучи наших фонариков то и дело упирались в завесы густой паутины, рвущейся не без усилия и издающей при этом громкий треск. Постепенно проход настолько сузился, что пробираться можно было лишь боком. Через какое-то время ведущий остановился и доложил, что пламя свечи начало отклоняться назад.
Это означало, что мы, не заметив, прошли какое-то ответвление; мы с предосторожностями попятились назад и вскоре обнаружили действительно пропущенное нами круглое отверстие в потолке коридора. Оно тянуло к себе пламя свечи и было настолько мало, что в него не смог бы протиснуться никто размером более кошки. Однако теперь оставалось выяснить, откуда же тянет — поэтому мы двинулись дальше и были вознаграждены за настойчивость: путь преградила железная решетка. Как ты понимаешь, это для нас не препятствие; люди быстро распилили ржавый металл, и мы двинулись дальше. Буквально через метр глазам открылась бездна: это означало, что участок, пройденный нами от отверстия в потолке, служил вентиляционным ходом большого подземного зала, а решетка только подтверждала такое предположение.
В старые времена, чтобы выяснить глубину таких мест, люди, возможно, бросали вниз камешки и считали секунды до звука; нам, с нашим современным оборудованием, не было в том нужды. Прибор показал сорок два метра — цифра не впечатляет воображение, но на самом деле это высота дома в четырнадцать этажей. Нам предстояло спуститься туда по веревочной лестнице, и это, замечу, далеко не самое сложное, с чем спелеологам приходится сталкиваться там и сям.
Размотав имевшуюся с нами десятиметровую веревочную лестницу, мы накрепко соединили ее с другой такой же, затем еще с одной и так далее. Получилась лестница длиной в пятьдесят метров, которую мы аккуратно закрепили одним концом наверху. Спускались в связке по двое. Я был в связке с Ивановым; от меня не укрылось, что он владел собой лучше, чем ожидалось бы от новичка.
Спустившись в полном составе, мы наскоро перекусили и стали обследовать помещение. Это был огромный пустой зал с ровным полом, но неправильной формы; мы шаг за шагом обошли его по периметру, нанося очертания и размеры на карту. Помню, поначалу нас удивило, что пол был совершенно сухой: на такой глубине проникновение грунтовых вод сквозь вертикальные стены практически неизбежно… если только они не забетонированы достаточно толстым слоем и притом весьма тщательно. Мы встречали до этого всего один подобный зал… впрочем, о том несколько позже.
Мы обнаружили, что из зала ведут не менее шести различных ходов; я говорю «не менее» потому, что эти шесть ходов были на уровне пола — а кто знает, сколько ходов открывалось выше, куда не достигал луч фонарика; ведь и мы сами пришли по одному из таких ходов. С помощью громоздких акустических средств эту картину легко воссоздать в деталях и полностью; однако целью экспедиции была общая рекогносцировка, поэтому мы не брали с собою никаких затрудняющих движение устройств.
Все шесть ходов были плотно закрыты металлическими дверями; я приказал вскрыть одну из них. Прогремел направленный взрыв; огромная стая летучих мышей в высоте захлопала крыльями и заметалась по залу, отчего я уверился в изрядном количестве верхних ходов. За дверью открылся широкий коридор, вдоль которого даже были протянуты кое-какие коммуникации, например электричество (правда, отключенное или вышедшее из строя), а также телефонный кабель типа тех, что используются в полевых условиях. Мы двинулись по коридору сравнительно быстро… впрочем, не потому, что он был широкий и как бы цивилизованный (в таких на вид цивилизованных коридорах как раз и скрываются самые страшные опасности — например, автоматические пулеметы против незваных гостей), а потому, Мария, что мой самый опытный спелеолог (которого я назову Игорем) уже успел распознать и сам зал, и даже коридор — это были объекты, с год известные нам и, кстати, больше никому; оставалось лишь убедиться в правильности такого предположения.
