Она медленно моргает, её длинные ресницы едва ли не хлопают по щекам.
— Да. — На её лице расплывается улыбка. — Двух недель вполне достаточно.
3
ТРЕЙ
Сиенна изменилась. Словно бы стала меньшей версией себя, если не противоположной. Я понимаю, что ей нужно время, чтобы вернуть прежнюю силу духа после месячного пребывания в той адской дыре, называемой тюрьмой, и выстрела в плечо. Остаётся надеяться, что её дух не сломили окончательно.
Она даже смотрит на меня иначе. Не знаю, связано ли это с тем, что я предал её, пока был не совсем в себе, или с чем-то другим. Но что, если на самом деле изменилась не она, а я?
Одно я знаю наверняка: мои чувства остались прежними. Раньше я не хотел, чтобы кто-то узнал о наших отношениях, но теперь осознал, что жизнь коротка и может оборваться в любой момент. Особенно такая, как у нас. Я хочу прожить каждое мгновение. Хочу, чтобы Сиенна знала о моих чувствах, и не бояться, что другие узнают правду. Когда-то я сказал ей, что с ней становлюсь слабым…
Но я ошибался. С ней я сильнее.
Когда мы прошли столько, сколько смогли за день, и когда лицо Сиенны уже скривилось от боли и усталости, хоть она и не жаловалась вслух, мы останавливаемся и разбиваем лагерь. Я помогаю Сиенне со спальным мешком (она, конечно же, возмущается), пока Нэш и Грей разводят костёр из собранных листьев юкки. Трина отлучается куда-то — полагаю, на зов природы. И хотя Грей занят костром, краем глаза он всё равно смотрит ей вслед. Кажется, у Трины появился поклонник.
Сиенна выпрямляется с тихим стоном. Её рыжие волосы такие же яркие, как огонь, который парни разжигают на ночь, и закручиваются в мокрые от жары колечки у лица. Рухнув на спальный мешок, она опирается на одну руку, а другую прижимает к груди.
— Давай посмотрю, — предлагаю я. Она не меняла бинты со вчерашнего дня.
— Всё нормально, — отвечает она, но тут же кривится от неудачного движения.
Бросив рюкзак рядом с ней, приседаю на корточки. Поскольку я взял на себя роль «медика» в отряде, в моём рюкзаке есть всё необходимое для перевязки. Покопавшись в аптечке, нахожу нужные вещи. Пшикаю на руки антибактериальным спреем.
— Сними, пожалуйста, футболку, — произношу я серьёзным тоном, будто врач-профессионал. Едва сдерживаю улыбку, хотя это непросто.
Она колеблется, но не спорит. Снова морщится, когда снимает мокрую от пота футболку через голову.
Смотрю строго на пропитанный потом и испачканный грязью бинт, а не на кружево по краю её лифчика. Осторожно снимаю повязку. Рана ещё открытая, а там, где кожа должна быть розоватой, я замечаю жёлтые пятна. Признак инфекции.
— Насколько тебе сейчас больно? Сильнее, чем вчера, или нет?
Я уже знаю ответ, но стараюсь сохранять спокойствие, чтобы она не переживала. Мы посреди пустыни с минимальным набором лекарств. У меня нет антибиотиков, которые ей бы сейчас не помешали.
— Чуть сильнее, — признаётся она.
— Это потому, что началась инфекция.
Её глаза распахиваются.
— Инфекция?
— Пока всё нормально, — спешу заверить я. — Но тебе нужны антибиотики и как можно скорее.
Брызгаю спреем на рану. Сиенна резко втягивает воздух, тихо матерясь.
— Жжётся.
— Прости.
Наношу тонкий слой крема на ткань, прикладываю к ране, закрепляю бинтом и отстраняюсь, перенося вес на пятки.
— Ну как?
— Легче.
Нахожу взглядом её грязную футболку, валяющуюся на земле.
— У тебя есть чистая сменная одежда?
Она залезает в свой рюкзак и достаёт светло-зелёную футболку. Подняв вверх, отвечает:
— Они всё предусмотрели.
Под «ними» она имеет в виду зенитовцев, которые, по её мнению, подготовили нам рюкзаки. Она не знает, что вещи собирал я лично и выбрал зелёный цвет, потому что он подходит к её глазам.
— Я помогу.
Забираю футболку из её рук и, не давая ей времени возразить, надеваю ей через голову и жду, пока она просовывает руки в рукава. Лицо Сиенны краснее помидоров, она отводит взгляд. Мне нравится, когда она смущается: веснушки на её носу и щеках становятся ярче.
Наши глаза встречаются, я улыбаюсь, опуская взгляд на её губы и обратно возвращая к глазам. Румянец становится ещё сильнее.
Я умираю, как хочу поцеловать её. Я не предпринимал попыток с того последнего раза в ВИГе, после её побега из тюрьмы, когда она узнала, что я всё вспомнил. Тогда я понадеялся, что мы сможем закрыть глаза на то время, что я проходил с промытыми мозгами, и вернуться к прежним отношениям, но слишком многое произошло за эти месяцы разлуки. Слишком многое встало между нами. А точнее Рейни и Зейн.
Я решил дать Сиенне время. Чтобы в ней вновь вспыхнули прежние чувства. Она кричала о своей любви, когда я был глух и не хотел ничего слышать, когда я был слишком туп и не хотел ничего понять. Надеюсь, когда-нибудь она ощутит вновь то, что испытывала ко мне раньше.
— Трей, — зовёт Пейдж со своего спального мешка в десятке шагов от нас. — Есть минутка?
Сиенна закатывает глаза.
— Вечно ей что-то нужно.
Хмыкаю, поднимаясь на ноги.
— Я быстро.
— Не торопись, — отмахивается Сиенна.
Как только я подхожу, Пейдж хватает меня за руку и уводит в сторону. В последнее время она стала часто так делать.
— Нам нельзя задерживаться. Нужно идти дальше, — настаивает она, как всегда, требовательным тоном. Пейдж привыкла командовать, в этом вся она.
— Я же уже сказал тебе, что не считаю это хорошей идеей.
— А ждать до рассвета, чтобы пройти пустыню, хорошая? — поджав губы, она прожигает меня взглядом. — Из-за тебя я рискую головой. И жизнями двух моих ребят, только чтобы спасти твоих друзей. Ты мог хотя бы сказать мне правду?
Она бросает взгляд в сторону Сиенны, которая возится со спальным мешком.
— Я сказал правду.
Пейдж сощуривает глаза.
— Ты сказал, что мы спасаем граневцев. Ты ничего не говорил о том, что с ними будет твоя девушка.
Чешу голову.
— И что? Она тоже состоит в Грани.
— Ты знаешь что, Трей.
— Ой, да ладно тебе, Пейдж. Спустя столько лет?
Она пожимает плечами.
— Сердце ничего не забывает.
— Это ты тогда ушла, — отрезаю я. Затем выдавливаю улыбку. — Слушай, прости, если ввёл тебя в заблуждение. Я не хотел, правда. Но я искренне благодарен за то, что вы помогли спасти Сиенну и Трину.
Но не Джеба. Тут мы опоздали. Однако эти мысли я оставляю при себе.
Выражение Пейдж смягчается. Она вздыхает.
— Просто… мы с тобой… нас многое связывает.
Вспоминаю свой шрам на животе.
— Да уж.
— И я всегда думала, что… — она вскидывает руки в воздух. — Ладно, неважно.
— Это было давно, Пейдж.
Она запрокидывает голову.
— Да, я знаю. — Она бросает взгляд на Сиенну и понижает голос. — Я многим тебе обязана за тот вечер. Если бы ты не вступил в схватку с людьми моего отца…
— Да ничего особенного я не сделал…
Она поднимает руку, перебивая меня.
— Я только хотела сказать, что теперь мы квиты.
Пейдж разворачивается и возвращается к своему спальному мешку. Я ещё минуту наблюдаю за ней, пока она проверяет успехи Нэша и Грея с костром.
Вспоминаю нашу первую встречу с Пейдж три года назад. Нам обоим было по восемнадцать. Наивные, мы тогда ничего не знали об этом мире. Она не была такой жёсткой и резкой, а её волосы ниспадали до талии чёрными волнами. Когда я спустился в подвальное помещение вместе с Нэшем, чувствуя себя потерянным после смерти отца, она сразу же привлекла моё внимание. Красивая, яркая, опасная. Шепнув что-то парню, сидящему рядом за барной стойкой, она направилась ко мне. Мы заказали несколько напитков, она уговорила меня сыграть в бильярд. Я проиграл ей, то ли потому что она была действительно хороша, то ли потому что хотел ей уступить.
Я был окружён гемами всю свою жизнь и легко мог определить, кто генетически модифицирован, а кто нет. Её победа только подтвердила мои подозрения. Она играла в пул так, будто занималась этим с младенчества. Конечно, будь она одной из девочек Дьявола, то наверняка проводила бы в этом зале много времени и могла бы набить руку. Но это не тот случай. Она играла так, словно её мозг просчитывал каждое движение.
