— Я рад, что привлекаю тебя с эстетической точки зрения, — усмехается Адам.
Мы завтракаем в молчании. Очень вкусно. Кофе безупречен. Я вдруг ловлю себя на мысли, что хотела бы так проводить каждое утро своей жизни.
Не позволяю этой мысли испортить себе настроение. Отгоняю её. Буду жить сегодняшним днём. Кстати. Может, я могу позволить себе чуть больше свободы? Я же не спрашивала. В конце-концов, что я теряю?
— Адам. У меня просьба, — вдруг говорю я.
Он отпивает кофе и выжидающе смотрит на меня.
— Проси, — улыбается он.
Невольно улыбаюсь в ответ. И… разрешаю себе. Прошу его.
— Адам, мне очень тяжело взаперти. Хотя бы просто пройтись по торговому центру и купить себе одежду. Чтобы сама походила и выбрала себе.
Просьба ему явно не нравится. Поджимает губы, стискивает челюсти. Опускает глаза.
Я спокойно жду. Запретит, ну что теперь. Я же не узнаю, можно или нет, если не спрошу.
Вздрагиваю от его неожиданного ответа.
— Хорошо, — глухо отвечает он. — Этим утром я поработаю из дома. После обеда вместе прогуляемся.
42. Центр
Адам рассекает пафосный торговый центр подобно акуле, а я под его боком не то медузка, не то рыбка-прилипала.
Мелкой я себя чувствую рядом с ним. Мелкой и незначительной.
В Москве жара. Мы в белом.
Адам, высокий, поджарый, мускулистый и хищный, ведёт меня за руку, крепко сжимая мою ладонь. Я семеню рядом, едва поспевая за его размашистым шагом, макушка едва достаёт до плеча.
— Может, помедленнее? — не выдерживаю.
Он оттормаживается, поворачивает голову, смотрит на меня сверху вниз.
Усмехается.
— Ты же спортсменка.
— Ну и что? — возмущаюсь. — Ты свои ходули видел? И мои коротыши.
Я выразительно опускаю глаза на его ноги и свои. И правда, он длиннющий, а я коротенькая.
Поднимаю на него глаза и невольно делаю шаг назад: синие глаза сузились, а ухмылка приобрела хищный оттенок. Чёрт, кажется, не к добру.
— Вика, — вкрадчиво говорит он, — ты так выразительно опускаешь свои невозможные глаза в сторону моего мужского достоинства, что на это невозможно не реагировать.
— Да я же не то!.. — говорю я и осекаюсь, глядя за его спину.
Холодею. Потрясённо поднимаю взгляд на Адама — он резко подобрался, лицо окаменело, до меня доходит — он смотрит в зеркало за мной и видит то же, что увидела я.
Он резко загораживает меня собой, хватает и впечатывает в себя.
— Как ты узнала, что она тут? — шипит мне на ухо.
Тут уже каменею я.
— Понятия не имею, я не знала! — возмущаюсь я.
Он наклоняется, обнимает меня и зарывается лицом в мои волосы — с виду мы ну точно влюблённая пара в медово-конфетно-букетно-обожательный период, но мне не до обожания точно.
Я до смерти напугана увиденным и ещё больше напугана реакцией Адама.
— Говори тише, — говорит он мне на ухо, — ты этот центр выбрала. Откуда, спрашиваю, узнала?
— Случайно, Адам, говорю же, — шепчу я. — Это ведь твоя работа, знать, почему ты не знаешь? Не знаешь же? И вот я не знаю!
Ведь в самом деле, я понятия не имела, что здесь будет Анька.
Да ещё и в каком виде…
Её вёл, по-хозяйски обнимая за талию, крепкий низкорослый мужчина с лицом, похожим на бульдога.
Их окружали четверо явно телохранителей, а Анька… Лишь с виду она казалась разодетой и холёной. Мой взгляд профессионального фотографа сразу вычленил особенности внешности.
Моя яркая, красивая подруга, которая дважды побеждала в местных конкурсах красоты, успешно работавшая моделью, совершенно не походила на себя прежнюю.
Всегда уверенная, с задранным носом и взглядом, преисполненным превосходства, — сейчас она выглядела увядшей тенью себя, лишь по недоразумению находящейся по эту сторону жизни.
Бледная кожа. Закрытая одежда. Водолазка, закрывающая шею, несмотря на жару. Зеркальные большие очки.
У меня стойкое чувство, что моя бывшая подруга в большой-большой беде.
— Я правда не знаю, Адам, — в моём голосе проскальзывают истерические нотки, — кто это с ней?
— Хорошо. Верю. Прижмись ко мне, и идём. Будет лучше, чтобы нас не узнали.
Адам выпрямляется и направляется в сторону, обхватив за талию. Прижимаюсь к нему, стараясь выглядеть естественно.
Если честно, я недоумеваю, почему бесстрашный Адам, от которого все всегда бегут, вдруг сам решил вдарить по тапкам.
Не успеваем сделать и несколько шагов, как нас окликают. Чувствую, как Адам вдруг расслабляет плечи и выпрямляется от звука густого властного голоса с ироничными нотками.
— Адам! Какая встреча!
Адам медленно разворачивается. Повинуясь требовательному давлению его руки, поворачиваюсь следом и упираюсь взглядом в колючий чёрный взгляд незнакомца.
Мне очень не нравится то, как он смотрит на меня. С непонятной злостью и злорадством, сжимая бульдожью челюсть.
Аня съёживается и опускает голову, глядя в пол.
— Георгий, — сдержанно говорит Адам. — Давно не виделись.
Бульдог обхватывает Аньку за шею, притягивает к себе, мне кажется, она сейчас хлопнется в обморок, настолько сильно бледнеет.
— Я смотрю, мы отовариваемся в одном магазине, — говорит Георгий.
При этих словах он смеривает меня взглядом с головы до ног и поглаживает Аню по шее мясистыми пальцами.
От явного подтекста сказанного у меня кружится голова. Аня тоже попала на аукцион? Как и я? Бульдог купил Аню? Как Адам меня?
Хотя Адаму же меня подарили, или вручили как трофей, или что там он мне говорил тогда — кажется, это было вечность назад.
Адам держит меня крепко, и я даже благодарна ему, потому что реально боюсь упасть от слабости. Кажется, у меня дрожат губы.
— Может, подаришь мне? — усмехается Георгий. — В память о старой дружбе. Или даренное не передаривают?
— Что тебе надо, Гоша? — как-то устало спрашивает Адам.
Бульдога аж корёжит, он стискивает челюсти, мне кажется, от ненависти его сейчас разорвёт.
— Ты знаешь, что мне надо, — усмехается он, явно беря себя в руки. — Лучше отдай сам. Потому что ты всё равно сделаешь ошибку. И я буду в этот момент рядом.
— Будешь, Гоша, будешь, — в голосе Адама арктический холод. — Я весьма на это рассчитываю.
Мужчины буравят друг друга взглядами, Георгий кивает сам себе, бросает «бывай», и удаляется в сопровождении своих бугаёв и семенящей за ней Аньки.
— Прогулка закончена, — бросает Адам, когда тот растворяется в толпе, мимолётно отстукивает что-то на браслете и направляется куда-то в сторону.
В этот раз он сдерживает шаг, я легко поспеваю за ним.
Идём в молчании, причём Адам ведёт меня какими-то странными подсобными путями.
Мы выходим не на подземной парковке, где оставили машину, а через служебный вход прямо на улицу. Адам открывает мне заднюю дверь простенькой машины, стоящей на аварийке, садится рядом, прослеживая взглядом, как я пристёгиваюсь, и защёлкивает ремень безопасности на себе.
По Москве мы тоже кружим странными кругами, несколько раз пересаживаемся из машины в машину в странных подворотнях, и вообще я чувствую себя героем боевика или шпионского романа.
Мыслей много. Разных. Тревожных. Адам поглядывает на меня. Преувеличенно спокойно.
А я держу покер-фейс, никак не выдавая творящегося в душе раздрая.
Какая, я, оказывается, натренированная. Выучка, иптыть! Прям само спокойствие, нахрен!
Почему мне так жалко Аньку, почему мне так жалко себя, почему я так хочу сейчас отстегнуть ремень, выпрыгнуть на улицу, сбежать от Адама куда угодно?
— Без глупостей, Вика, — тихо говорит Адам.
До меня доходит: я слишком явно кошусь на защёлку ремня и ручку дверцы. Тут даже мысли читать не надо, и так всё понятно.
Похоже, у Адама всё же есть мозги. Он меня не трогает, никак на меня не смотрит, и ничего не говорит.
Весьма благоразумно, потому что я в очень странном состоянии. Я вроде спокойна, но на самом деле натянутая как струна.
Я совершенно не знаю, что мне думать, что делать, как справляться с эмоциями и своей разбитой на части жизнью.
