Слезы текли по ее лицу, и я почувствовал, как они упали мне на руку.
«Мне не хватит времени, чтобы все ей рассказать», — подумал я в панике.
— Когда мне было семнадцать, они решили, что я научился контролировать себя, и начали строительство этой тюрьмы. Не только для того, чтобы мои пленники не могли сбежать, но и для того, чтобы я тоже не смог этого сделать. Но я стал сильным, когда они этого не заметили. Я стал умнее их. Я убил их, Райли, убил их обоих и бросил тела в Тасман. Теперь я знаю, что сделал это для тебя. Даже если я не знал тебя тогда, это всегда было для тебя. Ты понимаешь, о чем я, да? Пожалуйста, скажи мне, что понимаешь, любимая.
— Да, — выдохнула она. — Спасибо.
Я провел руками по ее волосам и почувствовал, как мои губы опасно дрожат. Я действительно собирался заплакать, и мне было, несомненно, странно это чувствовать.
— За то, что пожалел меня, — прошептала она.
Никогда в жизни мне не было так стыдно за свои действия. Теперь я не хотел ничего иного, кроме как быть ее защитником, но знал, что не смогу. Я хотел быть ее любовником, но знал, что не смогу. Я хотел быть всем, что ей было нужно, но должен был быть всем, что она ненавидит.
— О, Райли.
Я вздохнул, когда мои слезы, наконец, упали. Поднявшись, я повернулся к Темпест.
— Мы должны убрать этот беспорядок, любимая. Мы должны сжечь ее и бросить в Тасман, да?
— Я не хотела этого делать. Не так, — прошептала она мне в грудь.
Я посмотрел на девушку в своих объятиях, задаваясь вопросом, как еще она могла покончить с жизнью другой. Я никогда не видел ничего более ужасного, чем это, и только сейчас подумал, может ли Райли быть опаснее меня.
— Не думай об этом. Я уберу беспорядок, сожгу ее тело и выброшу его. Просто иди наверх и умойся, — сказал я, пытаясь оторваться от нее. Но Райли, вцепившись в меня сильнее, не отпускала меня.
— Джекстон? — Прошептала она.
— Да?
— Странно, что меня это заводит? Все, что я хочу сделать, это трахнуть тебя прямо сейчас, — спросила она дрожащим голосом.
«О, Боже, она такая же, как я. Меня всегда возбуждало убийство пленника. Может, это все-таки сработает».
— Нет. Я собираюсь сжечь тело. Жди меня в моей спальне, — сказал я, целуя ее в макушку и выводя из этого бардака.
Я смотрел, как Райли быстро идет по коридору, Затем, закрыв глаза, я стал ждать, прислушиваясь к звукам ее босых шагов, когда она поднимется по лестнице, после чего снова переключил свое внимание на Темпест. Подойдя, я присел рядом с ней и заметил, что ее грудь немного приподнимается и опускается.
— Ты смотри, еще жива, — усмехнулся я, ткнув ее пальцем. — Но умрешь довольно скоро. Ради твоего же блага я надеюсь, что это произойдет до того, как сожгу дотла твое тело.
Решив оставить ее истекать кровью на полу, я подошел к двери комнаты Последнего Дня. Я всегда чувствовал странное волнение, открывая эту дверь, как будто наступало Рождество, и я открывал новый блестящий подарок. Войдя в нее, я остановился, рассматривая варианты.
Подумал не брать веревку, потому что был уверен, что Райли ее боится. Я хотел, чтобы этот раз был взаимным, чем мы оба будем наслаждаться и желать повторить снова. Поэтому я выбрал кожаный ошейник, который еще не использовал, полуметровую цепь, которую планировал на нем закрепить, пару кожаных наручников и специальную коробку, которую еще не открывал. В ней лежало то, что я так сильно хотел использовать на пленнике, но, честно говоря, боялся убить его этим. Я могу контролировать себя с Райли. Я знаю что могу.
Положив все в коробку и засунув ее под мышку, я закрыл дверь комнаты Последнего Дня. Пройдя мимо Темпест, я надежно закрыл за собой дверь Комнаты Одиночества и быстро поднялся наверх, в свою спальню. С каждым шагом, приближающим меня к двери, я чувствовал возбуждающее предвкушение, которого не испытывал раньше.
Толкнув дверь в спальню, я улыбнулся, увидев Райли, стоявшую на балконе спиной ко мне, и лунный свет снова танцевал на ее коже. Бросив коробку на кровать, я вышел на балкон и грубо прижал ее к перилам как тогда, в терминале аэропорта. Проведя руками по ее волосам, я зажал их в кулак и грубо откинул ее голову назад. Наклонившись, я поцеловал ее в шею, когда она, подняв руки, закинула их мне за голову. Сделав глубокий вдох, я усмехнулся.
— Я чувствую сладкий аромат твоего возбуждения, — прошептал я ей.
— Джекс, — прошептала она.
Ее руки дико пробегали по моим волосам, когда я все сильнее вжимался в нее. Ее судорожный вдох сделал мой член твердым, и я, убрав одну из ее рук с моих волос, положил ее на мою теперь пульсирующую выпуклость. Я хотел, чтобы Райли вытащила его. Хотел, чтобы она это сделала, потому что она не хотела ничего больше, чем коснуться меня, пока я касаюсь ее.
Пальцами одной руки я провел по ее влажным складкам, и она выгнула спину, слегка дрожа. Другой рукой я, по-прежнему крепко держа ее волосы, сильно потянул за них.
— Каково это, Райли? Это то, чего ты хотела? — спросил я, не узнавая своего голоса.
— Да, — застонала она сквозь боль.
— Хорошая девочка. Оставайся здесь и стой, как стоишь, я собираюсь взять кое-что для нас, чтобы поиграть, — прошептал я ей.
На неуверенных ногах я вернулся к кровати за коробкой, находясь в состоянии сексуального возбуждения, которого раньше никогда не испытывал, и мне нравилось каждое его мгновение. Схватив коробку, я откинул крышку и взял ошейник и цепь. Вернувшись на балкон, я обернул ошейник вокруг горла Райли и закрепил на нем цепь. Она тихо застонала, когда я, снова прижавшись к ней, намотал цепь на руку. Я натянул цепь еще больше, но на этот раз что-то пошло не так. Ужасно неправильно.
Я услышал хныканье и щелчок, а затем тело Райли, качнувшись вперед, упало с балкона. Я... Я убил ее.
«Что я наделал?» — лихорадочно думал я.
Перегнувшись через перила балкона, я взглянул на ее приземлившееся тело с вывернутой под странным углом головой. Ее глаза, ее прекрасные голубые глаза уставились на меня пустым взглядом. Голова покоилась на плече, а изо рта стекала тонкая струйка крови.
Тот момент, когда я считал нас равными, тот момент, когда я хотел сказать ей, что люблю ее, исчез.
У меня никогда не будет возможности снова полюбить ее, почувствовать теплое тело в своих руках. Я только что убил единственного человека, которого искренне любил.
Все здравомыслие, которое у меня было, наконец исчезло.
Эпилог
Я никогда не была религиозным человеком. Имею в виду, что верила, что есть что-то на небе, во вселенной, наблюдающее за нами, но никогда ничему не молилась.
