Весь день я слонялся из угла в угол поражаясь неестественной тишине в квартире. Пашка отсыпался, а я тупо бродил и размышлял.
Дашка знала, кто я, не узнать не могла, значит с самого начала понимала, на что идет. Да, мне не понять мотивы ее поступка, да она молодая и взбалмошная, но ведь что-то ей двигало. И это было явно не желание потрахаться по быстрому, тогда что?
Мне казалось в тот самый первый день она наслаждалась нашим общением и не смотря на легкую зажатость вела себя свободно. И я не принуждал ее, хотя, помнится, она сбежала тогда, когда решила, что я ушел за выпивкой. Значит, искренне надеялась обвести меня вокруг пальца. А ведь все было бы проще просто скажи она свое имя. Я бы мгновенно охладел и распрощался, боясь больших проблем, которые за этим грядут. И тогда не провел бы с ней ту ночь и не захотел бы повторить.
Черт, да, я хочу повторить. Только теперь без спешки, медленно и со вкусом, потому что кроме меня у Дашки не было партнеров, и она не знает что такое настоящий секс. Тот перепих в душе нельзя назвать таковым, я думал только о себе. А теперь я хочу подумать о ней. О ее удовольствии.
Давно пора было себе в этом признаться. А я убегал от себя и от мыслей о Дашке, потому что боялся последствий. Все пытался зацепиться за отголоски старой жизни и за надежду, что встречу другую девушку, которая вернет меня на путь ловеласа.
Вот только вчера все изменилось в корне. Сначала ее выступление и мы одни во вселенной. Этот дикий ток, прошедший по нашим венам от взглядов в глаза. Эта мимолетная секунда откровения в ее глазах и моих. Черт, я похоже превращаюсь в педика, но по-другому описать эти чувства просто нереально. Её взгляд был открытым и бесхитростным, а я со своим идиотским эгоизмом едва не упустил эту чистую и искреннюю привязанность. А почему? Потому что она сестра моего друга? Потому что дочь уважаемого мной человека? Потому что обманула тогда в первый раз, сказав про таблетки?
Нет. Нет. И нет.
Потому что я знал, ее появление в моей жизни изменит привычный уклад к чертям. Я никогда не позволял себе привязываться к людям, исключение лишь единицы, а Даша так рвалась, буквально навязывала мне свои чувства, с ноги вышибала дверь в душу, что сработал блок и я намеренно отказался от того, что она по своей наивности предложила мне. И убегал от нее, убегал.
Но вчера, когда она увидела меня и Иру, когда сбежала, я понял, что больше всего на свете боюсь не привязаться к ней, а потерять ее. Потерять те секунды украденных поцелуев, потерять задумчивую улыбку, когда она с лицом строгой, но справедливой училки ведет этот гребаный балетный кружок, потерять этот неуловимый сладковатый аромат земляники, постоянно витающий в квартире как полное и безапелляционное подтверждение ее присутствия здесь. Все это покинет мою жизнь, и она станет пустой. Никчемной.
Именно такой, какой и была до появления в ней Дашки. Эта рыжая бестия перевернула все с ног на голову, но только в таком ракурсе мне стала видна простая истина: одиночество лишь иллюзия счастья. Настоящее счастье сжимать ее в руках и касаться рыжих прядей губами. Ловить ее улыбку, размышлять почему хмурится или закусывает губу.
Черт, если я ее потеряю, я никогда себе этого не прощу.
Пашка наконец проснулся и вышел в гостиную. Друг теперь выглядел бодрее и явно отоспался, правда темных кругов под глазами это не убрало, да и его лицо покрытое пиратской щетиной говорило о том что усталость после сна никуда не делась.
— Кофе будешь? — спросил, заметив, что друг вышел из спальни уже одетый в трико и футболку. — Чайник только вскипел.
— Не хочу, — отозвался, даже не глянув в мою сторону, и сел на диван, включая приставку. Что ж, ладно.
— Геннадич звал нас к себе сегодня. Ты поедешь? — повернулся к раковине, споласкивая чашку. Невольно прислушивался, но ответа от друга так и не дождался. Отложил посуду, вытер руки полотенцем и обошел барную стойку, подходя к дивану.
Пашка решил меня задолбать? Ему удалось.
— Какие-то проблемы? — спросил, вставая перед экраном телевизора так, чтобы заслонить собой Пашкин матч. — Если да, говори прямо не надо отмалчиваться.
— Что ты скажешь бате по поводу его просьбы? — задал вопрос ровным тоном, но раздражение все равно сочилось в каждой интонации. — Чтобы отговорить Дашку от службы.
Отвел взгляд, понимая, что брат прав. Я ведь так и не добился желаемого и не выполнил просьбу Геннадича. Если только Даша вчера не узнала Иру на моих коленях, и не решила из принципа больше не устраиваться чтобы не видеть соперницу. К последнему склонялся.
— Дашка большая девочка и сама решает куда устраиваться. Она сама решит работать в управлении или нет… — и даже если она все же захочет устроиться туда, мне придется огорчить ее отца, потому что переубеждать эту рыжую я не собираюсь. Если это сделает ее счастливой — пускай устраивается. Но об этом вслух не сказал. Слишком рано сейчас раскрывать все карты. Пашка не в том настроении чтобы услышать эту новость.
— Отец будет в бешенстве.
О, поверь! Он будет. Но после того, как я расскажу ему другую новость.
— Ты идешь? — переспросил и друг пожал плечами, а потом нехотя кивнул, и я вернулся в комнату от греха подальше, потому что кулаки чесались ему всечь. Какого хрена он так себя ведет? Что я ему сделал? Мозг взрывался и ярости постепенно стирала все приятные воспоминания о Даше, заменяя их мыслями о друге. Если так продлится хотя бы день — драки не избежать.
49
Сегодня впервые с Пашкой поехали на разных машинах. Но это только к лучшему. Молчание давило на нервы и напрягало, без него я чувствовал себя спокойнее и сосредоточился на том, как рассказать Геннадичу и Пашке что спал с Дашей. Наверно не стоит вот так сразу, лучше зайти издалека, сказать, что Даша очень хорошая девушка и нравится мне, а потом попросить их разрешения сводить ее на свидание. Думаю, так лучше всего.
Главное, чтобы Пашка своей кислой миной ничего не испортил, и чтобы Дашка не начала вопить что ненавидит меня, и я пустое место. Это мы знаем, проходили, но момент ответственный и его ничто не должно испортить.
К дому Суворовых я приехал позже друга, значит тот либо не заехал куда планировал, либо тупо наврал, чтобы не ехать вместе. Ладно, его дело.
Вышел из тачки и пикнул сигналкой, шагая к крыльцу, на которое ступал уже сотни, а то и тысячи раз. Я стал практически членом семьи Суворовых и считал это место своим домом, пускай и не имел на это права. Ступени привычно скрипели под подошвами, когда поднимался, подошел к двери и коротко постучав дернул ручку на себя. Прихожая у Геннадича была огромной, как и весь остальной дом. Скинул с ног обувь и прошел в сторону доносящихся с кухни голосов.
Там оказалось лишь два члена этого семейства, и мне удалось заметить резкое изменение в лице друга, когда вошел и Пашка, разговаривающий в тот момент с сестрой и улыбающийся ей, в миг посерьезнел и буквально на глазах поменялся. Нахмурился, поджал губы, стиснул челюсть. Казалось, будто я лично чем-то его бешу, но эта гребаная тупость выводила из себя. Мы с ним с самого детства знакомы, неужели ему трудно открыть свой рот и все объяснить?
— Привет, — поздоровался и оба Суворова повернулись в мою сторону и в кухне повисло напряженное молчание. На секунду показалось, что Даша рассказала Паше о нас, но я отмел эту мысль: друг давно бы начистил мне рожу за это, и не игнорил бы. — Где Геннадич?
Даша демонстративно отвернулась и принялась мыть овощи, а Пашка перевел взгляд куда-то за мое плечо и я услышал зычный голос главы семьи.
— Марк, рад что и ты приехал. Дарья, достань еще стакан для Марка, идемте во двор, там уже все готово.
Рыжая подчинилась и нехотя потянулась к шкафу с посудой, но из мокрых рук стакан выскользнул и рухнул на пол, рассыпаясь на сотни осколков.
— Черт! — выругалась, закусила губу, Геннадич нахмурился и покачал головой. Даша присела, собирая крупные куски и я тоже машинально опустился рядом и забрал стекло из ее пальцев, цепляя осколки.
