— Да, я уже давно все решил. Просто вопрос о переводе решался долго. Там надо было ставку освободить, здесь замену найти.
— Ты не сказал мне, — не верилось, что Пашка так давно все решил и ни разу не проговорился.
— Говорю вот. Вчера Гринёв вызывал к себе, подтвердил, что все готово для перевода.
Вчера.
— И ты подтвердил, что все в силе?
— Сначала нет, но сейчас уже да.
— Сейчас?
Он кивнул, переводя взгляд на пиликнувший телефон, а потом потянулся к нему и прочел сообщение, затемнил экран и продолжил.
— Все в силе.
Черт, что за хрень творится? Пашка уезжает? Не верилось вообще. Он же недавно только из командировки… И тут дошло.
— Ты ездил на переподготовку.
Снова кивнул, а я стиснул челюсть, чувствуя первые отголоски злости на Суворова, за то что принял такое решение не сказав. Он и не обязан отчитываться, но ехать в регион, где не все спокойно — это не за хлебом метнуться. Такие вещи обычно с близкими перетирают.
— Ясно.
Ответил и в последний раз бросив короткий взгляд в сторону Дашкиной двери развернулся и ушел в свою спальню.
Если раньше мы с Пашкой были друзьями. Я смело мог назвать его братом. То теперь все изменилось. И это явно произошло не после того дня как я встретил Дашку. Это началось раньше. Теперь я это понимаю. Осталось понять, что за кошка между нами пробежала…
46
Уснуть так и не удалось, я тупо бродил по комнате, меряя ее шагами. Пашка поедет в Афган. Дашка съезжает к отцу. Что за нахер творится? Всего за вечер моя жизнь перевернулась с ног на голову и ощущение что я сейчас лечу в свободном падении и вот-вот размажусь об асфальт только усиливалось.
Дыхание все еще подводит, да и пульс никак не уляжется, а мысли в голове как рой пчел жалят и будто нарочно не дают успокоиться.
Что ей сказать? Как объяснить? Ведь она не понимает, что с Ирой я давно порвал.
Стоп, почему я вообще должен что-то доказывать Дашке? Откуда эта потребность обелить репутацию? Ведь я сам заверял ее что не подхожу, и искренне в это верил, а теперь будто установка сменилась и хочется добиться ее расположения. Всего за вечер такие перемены. Наверно так и едет крыша…
Хочется прямо сейчас пойти к ней и поговорить, но Пашка в гостиной, и я спалюсь.
Думай Марк, думай.
Открыл дверь, заметил, что друг переместился на диван и в его руке теперь новая бутылка конины. Старая валяется на полу около кресла. Что ж, если ему так хочется поддаться желанию напиться, пускай делает что хочет.
Прошел к барной стойке и понял, что Пашка не удостоил меня даже взглядом, просто сидел и пялился в пространство, наверно даже не заметил, что я прошел мимо.
Поэтому решил воспользоваться этим и прошел к ванной, но вместо того, чтобы скрыться за ее дверью, шагнул дальше, к двери, из под которой сочился свет.
Дашка стояла у шкафа и методично вынимала оттуда по одной вещи и аккуратно, будто это ее чистовик по контрольной укладывала вещи в розовый чемодан, который так взбесил меня при первой встрече.
Она не заметила меня, дверь была приоткрыта, поэтому задвижка не щелкнула, но когда я вошел пришлось все же ее закрыть и это звук привлек внимание рыжей.
— Вали!
— Тише, — подлетел к ней, зажимая пухлые губы рукой и глаза Дашки налились удивлением сменяющимся диким бесконтрольным гневом. Она попыталась укусить мою руку, одновременно отпихивая меня от себя, но ее талия такая хрупкая, что обхватил в два счета одной рукой и прижал к себе, отрывая бестию от пола. Маленькие ладошки уперлись в мои плечи, скрытые мастеркой, волосы рыжей спутались, прилипли к щекам, растрепались, но я не был уверен, что она не заорет, поэтому продолжал зажимать ее рот. И уверен, будь ее воля в мой адрес летели бы все известные ей ругательства. — Тише, мелочь.
От этого обращения она еще больше взбесилась и попыталась вырваться из хватки, но я лишь сильнее сжал, начиная раздражаться на ее упрямство.
— Я хочу, чтобы ты просто меня выслушала.
Льдисто-голубые глаза нарочито упрямо скользнули в сторону, да, нам явно будет непросто… Ладно, попробуем иначе.
— Я обещаю, что уберу руки и не буду тебя касаться, просто поговорим.
Даша глянула на меня и ей почти удалось превратить меня в камень, по крайней мере частично. Некоторые органы.
— Будешь молчать? — попытался прочесть ответ по ее взгляду, хотя было чертовски непросто прочесть в нем что-то кроме «пошел нахер, козел», но мне кажется удалось. — Я убираю руки, будь умницей.
Отнял ладонь от ее губ и заметил, что кожа ее лица покраснела. Все-таки я был с ней слишком груб, это недопустимо — она такая хрупкая.
— То, что ты видела в гостиной…
— Руки убери! — зашипела яростно, и я вдруг осознал, что вовсе не хочу их убирать, хочу продолжать ее сжимать, чтобы чувствовать тепло и упругость хрупкого тела. — Ты обещал, Марк.
Да обещал. Черт бы его побрал.
Разжал руку, выпуская тонкую талию и Даша тут же отскочила в сторону с таким рвением, будто я машу перед ней заточкой.
— Ира, моя бывшая, я расстался с ней в тот день, когда познакомился с тобой…
Молчала, глядя на меня свысока и я понял, что не знаю, что сказать. Столько мыслей вертелось в голове и теперь не осталось ни одной, кроме той, что Дашка такая нежная и хрупкая в этой огромной футболке и без косметики. И всего в шаге от меня — протяни руку и коснешься.
— Расстался, а вчера просто случайно с ней пересекся… — черт пошло как-то не по плану, Дашка красноречиво закатила глаза, поджимая губы, а я понял, что из меня хреновый дипломат. — И она просто села на мои колени, я не просил ее, клянусь. А потом мы оба поняли, что не можем сделать это…
— Потому что я в соседней комнате… — саркастично повторила и я стиснул челюсть.
— Не поэтому.
— Разумеется. Когда тебя останавливало наличие зрителей…?
Сучка, придушить и не мучаться!
— Даша, не дерзи!
— Иначе что? Снова свяжешь, рот заткнешь?
Свяжешь? Хм…
— Отвали Марк, — сердито отпрыгнула в сторону, когда начал наступать, бросилась через комнату, чтобы оказаться подальше, но я перехватил и сжал, едва сдерживаясь чтобы не отвесить смачный шлепок по ее наглой заднице. Рот не зажимал, но она сама молчала, только сопротивлялась, стиснув зубы. А потом будто осознав, что в ее руках главный козырь — открыла рот и собралась заорать, но я не дал ей нас спалить.
Впился в сладкие губы поцелуем, тут же ощутил, как губу пронзила боль — Дашка укусила меня и тут же сдала назад, испуганно разжимая зубы, когда ощутила привкус крови во рту. Льдистые глаза распахнулись — Дашка смотрела на меня в ожидании хоть какой-нибудь реакции, а я облизнул маленький след от ее зубов и диссонируя с желанием наказать ее чтобы не могла сидеть, медленно наклонился и коснулся ее губ очень мягко, будто они их сахарной ваты — коснись и растают.
Шумный выдох — единственная ее реакция, остальные Дашка блокировала — застыла, окаменела, прекратила сопротивляться — будто добыча в лапах хищника. Смирилась и больше не борется.
Эта секунда, когда наши губы касались друг друга, казалось, длится вечность. Время замерло, как девушка в моих руках, и прекратило свой ход. Пространство и мир отошли на второй план, и губы превратились в оголенные провода — это нежное почти невесомое касание ощущалось так ярко и остро, будто мы жмемся другу к другу как одержимые. Хотя это не так.
Отстранился, чувствуя легкую дрожь в теле и пощипывание в пульсирующей губе, не отрываясь смотрел в глаза рыжей молясь чтобы она не сопротивлялась и позволила еще на секунду продлить этот момент. Даша тяжело дышала, ее ладони упирались в мою грудь, но она не отталкивала. Смотрела своими огромными чистыми глазами прямо в душу и не двигалась. И я снова это сделал. Склонился, коснулся ее губ, теперь уже смелее, настойчивее, требовательнее. Толкнулся языком в ее губы, раздвигая их и прошелся по ряду ровных зубок, будто впервые по-настоящему пробуя поцелуй на вкус.
