— Ну, хорошо. Извини. Я был не прав.
— Вы говорите это для того, чтобы дальнейшая беседа состоялась.
— И для этого тоже. Ну и что там с первым разом?
— С каким?
— С воровским.
— Он был неудачным.
— Как и любой первый опыт, — зачем-то произнес я.
— В общем, краденное не стоило того, чтобы я это воровала. Даже не поела в итоге. Вот и закончила, толком не начав.
— Дай угадаю, ты тырила яблоки у мерзкого старика с восьмого участка. Он тебя поймал, а ты не смогла убежать, и этот урод херакнул тебя своей палкой?
— Нет. Огурцы. С восьмого участка, — кивает. — Только деда того там не оказалось. А были какие-то два мужика. Все убежали, а я… ступила.
— И? — останавливаюсь на светофоре и перевожу взгляд на задумчивую Женю.
— И они меня избили. Ногами в живот, а не дедовской палкой. Как будто я мужик какой-то, хотя тогда у меня и волосы были длинные. Ясно же было, что не мальчик. До сих пор не понимаю, зачем бить девочку? Еще и в живот, — готов поклясться, что Женя смотрит на меня так, как будто реально пытается услышать от меня ответ. А что я на это могу сказать?! И какого хера вообще завел этот разговор?!
— Потому что мразь, — четко произношу я, всматриваясь в Женины глаза. Черт возьми, какие они у нее… сжимаю до боли руль.
— Наверное.
— Не наверное, а точно, — зло бросаю я и трогаюсь с места, когда загорается зеленый. — Прости, у меня не было цели всколыхнуть в тебе неприятные воспоминания.
— Мне нравится, когда вы извиняетесь, — неожиданно произносит Женя. — Так вы кажетесь человечнее и уязвимее.
— А мне не нравится. Так что там со второй кражей? — быстро перевожу тему. Уж с рыбой-то точно без трагедий и можно перевести разговор в другое русло.
— Понятия не имею, что с ней. Вы медсестре рыбу отдали, вот ее и спрашивайте.
— Оригинально и все же. Ты на кой хрен ее сначала свистнула, а затем вернула?
— Бес попутал. Наверное, подсознательно я хотела ее съесть. Без «наверное». Я была на вас зла, точнее вы обидели меня. Поэтому хотелось сделать вам что-то нехорошее.
— Из-за того, что отказался вызывать тебе такси?
— Нет.
— Тогда за что?
— Неважно.
— Нет уж, мне важно, чем это я тебе таким обидел тогда, учитывая, что вел себя тогда крайне порядочно: накормил, заправил постель и уложил спать, даже не приставая. Ну? — уже несдержанно бросаю я. — Что-то сказал? Давай говори, только правду и ничего кроме правды, иначе я тебя завалю на практике, — блефую, да и по хрен.
— Да. Говорили.
— Что и когда?
— Во сне. Вы меня обидели во сне, — пауза. Затяжная.
— У меня есть знакомый психиатр. Если хочешь — подгоню тебе.
— Спасибо, не нужно. Сами же просили сказать правду, вот я и сказала.
— Ну и что я там сказал в твоем сне?
— Ничего.
— Женя, — грозно произношу я, а сам пытаюсь состроить серьезную морду. А это сложно. Очень сложно.
— Течешь как труба в хрущевке.
Кажется, еще никогда я не обдумывал чьи-то слова так громко. Затык в том, что эта фраза могла спокойно быть мною произнесена.
— Похоже на меня.
— Вот-вот, — и тут до меня доходит.
— Тебе что снился эротический сон с моим участием? — от этого осознания захотелось по-мальчишески вскрикнуть «Ха!», благо я быстро унял в себе этот неуместный порыв.
— Нет, конечно. С Мишиным. Но в самый ответственный момент вы влезли вместо Мишиного лица со своей трубой.
— Заливай, заливай, — усмехаясь, произношу я. Оказывается и без вискаря Женины ответы могу быть столь интересными. Особенно интересно наблюдать за тем, как она на глазах краснеет.
— Вам вообще-то сзади сигналят.
— Спасибо, что сказала, — трогаюсь с места на очередном светофоре.
Немного все обдумав, до меня дошла очередная вещь.
— Постой, так ты сбежала из моей квартиры не просто так, а из-за эротического сна с моим участием? Охренеть. Жень, да не волнуйся ты так. С кем не бывает. Вспомни, что я слушаю бабские песни и даже знаю их содержание, — продолжаю я в ответ на полный Женин игнор.
— Я не хочу с вами больше разговаривать.
— Ну вот чего ты такая сложная? С тобой, как с Гришей ходить по неизвестным местам.
— И как это понимать?
— Так и понимать. Никогда не знаешь, где в кучу вступишь.
— Спасибо за сравнение меня с фекалиями.
— Я вообще не это имел в виду.
— Ну так что имеете, то и вводите.
— Так ввел бы уже давно, если бы это только от меня зависело.
— Фу.
— Фас.
Вот и «поговорили». Так «поговорили», что до самого пункта назначения не произнесли больше ни единого слова.
— А вы куда? — наконец произнесла Женя, как только мы вышли из машины.
— А ты куда?
— В подъезд.
— Ну и я туда.
— Не надо. Здесь есть лампочки. Я сама.
— Ну раз я играю в хорошего мужчину, то просто обязан пойти с тобой. Потопали, Евгения Михайловна.
Глава 24
Надо признать, что девятиэтажка снаружи как, собственно, и сам подъезд разительно отличаются от того, где живет Женя.
— Мне это все не нравится, — внезапно произносит она, как только мы начинаем подниматься по лестнице.
— Мне тоже, я бы однозначно предпочел остаться в твоей халупке и икры пожрать с вискарем, чем вот это вот все.
— Вы прекрасно знаете, что я не об этом. Идите в машину, я сейчас заберу Таю, и мы спустимся к вам. А то как-то странно, что мы вместе.
Сказать в ответ Жене, чтобы прекратила нести чушь, я не успел. Просто потому что совершенно бесшумно перед нами появилась ее сестра. В домашних штанах и футболке. Босая. И заплаканная. Долбаное ощущение дежавю. Правда, эта девчонка визуально без признаков побоев. На меня, кажется, совершенно не обращает внимания. Через пару секунд уже виснет на сестре.
— Ты почему не сказала, что без обуви?! — вскрикивает Женя, как только отлепляет от себя малую.
— Забыла. А телефон уже сел. На улице не холодно, я не замерзну. Здрасте, — наконец переводит на меня взгляд и тут же громко шмыгает носом. — Пойдемте скорее, — стою как дебил, наблюдая за тем, как девчонка хватает Женю за руку.
— Так, стоп, — наконец отмираю. — Ты собралась уходить из дома босая?
— Да какая разница? Если вы здесь с Женей, значит на машине, стало быть, и такси вызывать не придется и перед кем-то объясняться.
— Охрененная логика. Кто тебя выгнал в таком виде? Мать?
— Мама. Можно уйти побыстрее, ну я очень хочу отсюда уйти, — канючит девочка.
— Нет, нельзя. Ладно, она дите дитем, но ты-то вроде взрослая. Чего молчишь? — перевожу взгляд на примороженную Женю. — Кто так уходит? Хочешь забрать сестру к себе домой вот в таком виде? А дальше ты на свои копейки ее как одевать будешь, а, гордая ты моя? Я уж про все остальное не говорю. Головы включите обе. Пошли, для начала хотя бы заберешь нужные вещи, — беру Таисию за руку.
— Не пойду я туда, — одергивает ладонь. — Мама чокнулась!
— У меня для тебя плохая новость. Кукушкой она тронулась давно. Я однажды твою сестру встретил в подъезде, чуть старше, чем ты сейчас, тоже раздетую, вдобавок побитую. Знаешь почему?!
— Не надо, — наконец отмирает Женя, ударив меня по плечу.
— Ну не хочу я домой, еще и Стас сейчас должен прийти, давайте уйдем, ну пожалуйста, — кажется, еще чуть-чуть, и девчонка забьется в истерике.
— Ничего она тебе не сделает при свидетелях. Пойдемте вместе.
— Тась, он прав. Давай вместе твои вещи заберем и уйдем.
— Ну вообще хорошо бы забрать хомяка. Мама его не любит и точно в поилку воду не нальет. Но я все равно туда не пойду, — могу поклясться, что девчонка хотела топнуть ногой, но как-то быстро пресекла это, видимо, осознав, что босая. Все-таки соображалка работает.
— Ты постоишь возле двери с Алексеем, а я схожу и заберу то, что посчитаю нужным. Хорошо? — этот вопрос скорее был адресован нам двоим. Я на автомате кивнул, сам же заострил внимание на произнесенное Женей мое имя. Впервые без отчества. Вдруг поймал себя на мысли, что хочу от нее услышать просто «Леша». Вообще много что хочу, совершенно неуместное в сложившейся ситуации.
