Стоило только дойти до нужной квартиры, как до меня дошло, трусит не только девчонка, которую выгнали из квартиры, но и сама Женя. Это отчетливо видно по неуверенно потянувшейся руке к дверному звонку. Но на кнопку она все-таки нажала.
Признаться, я малость обалдел, когда взглянул на женщину открывшую дверь после затяжного ожидания. Никакой тебе алкашки, нарисованной моим воображением. Более того, передо мной ухоженная и, чего уж греха таить, красивая, стройная баба в шелковом длинном халате. На вид не больше сорока. Она настороженно оглядывается то на меня, то на Женю. Малая же целенаправленно сразу метнулась в сторону подоконника.
— Мне нужно кое-что забрать, — вырывает меня из раздумий тихий голос Жени.
— И тебе здравствуй, Женя. Никаких вещей, купленных на мои и Стаса деньги, тебе забирать не надо. Максимум, что можешь сделать — это забрать свою сестру на ночевку. Я так понимаю, ты за этим сюда пришла?
— Статья шестьдесят девятая семейного кодекса — лишение родительских прав за жестокое обращение с ребенком. Я как свидетель все подтвержу, — не выдерживаю я.
— Вы вообще кто такой? — не сказать, что мать Жени как-то испугалась, но однозначно обратила на меня внимание и руку от двери убрала, распахнув последнюю шире.
— Адвокат по семейному праву. Иди, Евгения, — легонько подталкиваю ее, сам же возвращаюсь к подоконнику, как только дверь закрывается.
— Как у вас это получается? — первой нарушает молчание девчонка.
— Что именно?
— Быть спокойным и так хорошо врать. Я бы поверила, что вы адвокат.
— Умение врать — важное качество для врача, равно как собранность и уверенность.
— Когда ты маленький — можно только врать, а все остальное невозможно.
— Главное не рост, не вес и не возраст. А что?
— У кого больше денег?
— Главное — не ссать.
— Я давно уже не писаюсь, — совершенно искренне произносит девчонка, от чего мне становится одновременно горько и смешно.
— Это в другом смысле. Извини, я забыл, что ты ребенок.
— Скорее бы вырасти уже.
— Не спеши во взрослую жизнь, у нас свои проблемы. Почему тебя выгнала мама? — молчит, уткнувшись в сжатые ладони. — Однажды я вот также разговаривал с твоей сестрой после того, как твоя мама ее выгнала за приставание к ее… мужу. А тебя за что? — девчонка переводит на меня взгляд. Пристально всматривается, а потом ее глаза наполняются слезами.
— Я не приставала к нему. И ничем не крутила перед Стасом, как говорит мама. Я вообще ничего не делала!
— И Женя тоже. Не кричи. Присядь на подоконник, пол холодный.
— Не буду. У меня все горит!
— Ясно. Скажи, а как давно твоя мама живет с этим Стасом.
— Всегда. В смысле я его помню всегда. Я знаю, что он мне не папа, но не знаю точно сколько. А что?
— Да так.
— Мама в общем неплохая, — снова это долбаное дежавю. Чтоб его. — Иногда она бывает очень хорошей. Правда. А иногда такой… что ее хочется убить, — прикладывает ладонь ко рту. — А, может быть, у нее рак? Я смотрела сериал и там тетенька впадала в такие же припадки ярости, а потом нормальная была. Оказалось, что у нее рак головы. Мозга в смысле. Как думаете?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ваша мать такая давно, а описанная тобой онкология столько не длится. Несмотря на то, что ты ребенок, ты все прекрасно понимаешь, просто не хочешь это признавать. Мой тебе совет: не надо искать оправданий для своей мамы. Да и в принципе для всех. У тебя хорошая память?
— Не знаю, а что?
— Надо, чтобы была хорошая.
— Ну, тогда хорошая.
— Запоминай номер моего телефона.
Повторяю трижды. Выжидаю ровно двадцать секунд и прошу повторить номер. Тая с заминкой, но все же повторяет.
— Еще трижды, — в этот раз девчонка повторяет слету. — Позвони мне, если что-то случится или тебе нужна будет помощь.
Я бы с легкостью мог расписать ей, что ее ждет, как когда-то Жене, но это глухой номер. При помощи Пети на раз-два можно лишить мамашу родительских прав. И никакая мразь не продолжит ломать психику девчонке. За детдом спасибо никто не скажет, но ведь ее могут удочерить. Да хотя бы я. С помощью того же Соболева, быстро и без бумажной волокиты. Наверное, дальше я бы еще глубже погрузился в думы о том, как бы мог зажить с удочеренной девочкой, напоминающей мне мою дочь, если бы из квартиры не вышла Женя с клеткой и пакетом в руках.
— Балетки в пакете, — только я хочу взять вещи из ее рук, как она резко дергается в сторону.
— Я сама. Мы сами, — быстро поправляется она, как только передает малой клетку с хомяком, после того как та надела обувь. Сама же уцепилась в пакет так, как будто там, как минимум, лям баксов.
Вот сейчас, спускаясь по лестнице, я четко уловил, как изменился Женин настрой в отношении меня. Наверное, если бы мы были одни, она тут же послала меня в далекие края, но, как ни крути, разум не дремлет, сестру она хочет довезти до своего дома в целости и сохранности. Что в принципе накидывает ей баллы.
— Это что такое? — перевожу взгляд на перегородившего лестницу мужика.
— То, что надо, — огрызнувшись, произнесла Женя, пытаясь обойти его справа.
— И тебе привет, Евгения. Тая, ты ничего не хочешь мне сказать? Куда вы собрались? — ясно, это и есть Стас. Надо признать, приличный с виду мужик, как, собственно, и мамаша.
— Куда надо. Отстань от нас, — тут же воинственно встревает малая.
— Женечка, ты снова промываешь мозги своей сестре? Она, на минуточку, несовершеннолетняя. Пошли домой, Тая, — тянет руку к девчонке.
Вот совершенно не в моих интересах применять хоть какую-то физическую силу, но, глядя на то, с каким упорством тот пытается притянуть к себе малую, желание замахнуться превалирует над разумом. Но поступаю я, к счастью, по-другому. Просто оттесняю его в сторону, давая пройти Жене с Таей.
— Ты вообще кто такой?
— Ну пусть будет, гражданин Российской Федерации. Женя, Тая, вы чего стоите? Спускайтесь вниз, — перевожу взгляд на застопорившихся внизу лестницы девчонок. — Ждите меня около машины.
Удивительно, но те послушались. И пока я провожал их взглядом, в морду, как ни странно, не получил.
— Отъебись от девчонок.
— Ох ты, Боже мой, мне начать бояться?
— Давно пора. И не меня, — отхожу на шаг назад и, не дожидаясь более никакой реплики, спускаюсь вниз.
***
Молчанка добивает вот уже как двадцать две минуты. Здесь уже никакую музыку не врубить. И только припарковавшись рядом с Жениной хрущевкой, эта самая раздражающая тишина наконец прервалась тихим «спасибо» от малой.
Все так же молча провожаю их до квартиры, вхожу внутрь, хоть Женя явно настроена против такого поворота. И как только Таисия ушла в ванную, Женя зыркнула на меня так, что в пору испугаться.
— Я не хочу вас слушать. И объясняться перед вами тоже. Спасибо, что помогли и на этом все. Забирайте свой очередной пакет и просто уйдите. Пожалуйста.
— Предсказуемо, стало быть, неинтересно.
— А я и не хочу быть вам интересной, вы так и не поняли? — самое поганое, что есть доля правды в ее словах. Однозначно, есть. Не хочет быть интересной, при этом я совершенно точно ей нравлюсь. Вот зараза какая… иррациональная.
— Жень, ты же понимаешь, что через день-другой ваша мать придет сюда, чтобы забрать твою сестру. И будет права. По сути, она — мать, причем со стороны вполне себе благополучная. Правда, в глубине души, ты понимаешь, что сюда придет не она, потому что ей-то, вероятнее всего, по фиг на малую. Придет твой, так называемый, отчим. Мне вот интересно, через сколько он начнет активные действия в сторону твоей сестры? Год, два? Тебя во сколько ухажеры твоей матери начали домогаться или насиловать? А? — понимаю, что лезу на рожон и, по сути, рою себе яму этим наездом, но говорить с ней по-другому уже не получится. А быть может просто не хочу, ибо достало ходить вокруг да около. — Я могу помочь тебе избавиться от этого. Законно. Будешь опекуном своей сестры. У меня есть связи, чтобы все это решить быстро и в твою пользу, уж поверь мне. Без последствий.
