— Вон они! — восклицает сотрудник Ковалевского. — У них здесь машина! — и, повернувшись к водителю, орёт: — Гони!
Глава 26
Мы бешено мчим по ночному Цюриху. На поворотах маленьких улиц машина истошно визжит тормозами. Я оборачиваюсь и осторожно выглядываю из-за спинки сиденья. Судя по мелькающему вдали свету фар, за нами погоня. В панике поворачиваюсь вперёд.
Сотрудник Ковалевского, повернувшись в мою сторону и сосредоточенно глядя в заднее окно, выхватывает пистолет и держа его в полусогнутой руке дулом вверх, с щелчком снимает предохранитель.
— Не стреляй через стекло! — восклицает водитель, резко выкручивая руль, отчего нас всех бросает в сторону. — В неё можешь попасть!
— Я надеюсь, что вообще стрелять не придётся, — цедит тот. — Если ты грамотно проедешь через дворы.
— Делаю, что могу!
Сотрудник Ковалевского, всё так же держа пистолет дулом вверх, другой рукой показывает мне, чтобы я сползла вниз, что я и делаю.
— Быстрее! — быстро глянув на водителя, восклицает он. — От них нужно оторваться!
— Не ссы, — бросает водитель. — Оторвёмся. Они далеко.
— Херассе далеко! Метров двести максимум!
— Да заткнись ты! Я знаю, что делать!
Обхватываю лицо ладонями. Этот ужас когда-нибудь кончится?…
— Ляг ниже! — орёт на меня сотрудник Ковалевского. — Чтобы тебя видно не было!
Едва не плача, сползаю на пол. Мне ничего отсюда не видно, но, может, оно и к лучшему. И без того очень страшно.
Длится эта погоня на бешеной скорости ещё минут пять, может десять, но мне они кажутся вечностью. Я чувствую, что машина едет ровно и, облокотившись о сиденье, чуточку приподнимаюсь.
— Оторвались? — тихонько спрашиваю я.
— Да, — не оборачиваясь, хмуро отвечает сотрудник Ковалевского.
Он уже не держит пистолет наготове, сидит ровно, смотрит перед собой.
— Я могу сесть ровно?
— Можешь.
Осторожно приподнимаюсь ещё выше и смотрю в заднее окно и по сторонам. Какое-то изредка подсвеченное фонарями шоссе. Автомобилей нет. Кругом ночь.
— Телефон отдай, — повернувшись ко мне, говорит сотрудник Ковалевского.
— Что?
— Я сказал, телефон отдай! — рявкает он.
Боязливо протягиваю ему телефон, он вырывает его у меня из руки, а затем разбирает, опускает стекло и по частям выбрасывает в окно.
Я недоумевающе смотрю на него.
— Простите… — обращаюсь я к нему.
Он снова поворачивается ко мне.
— Что? — раздражённо, даже как-то зло, спрашивает он.
— Ничего, — тихо отвечаю я. — Просто вы обещали мне дать телефон, чтобы я могла позвонить Валере…
— Забудь, — цедит он, и снова поворачивается лицом вперёд.
Я в шоке смотрю на него и не понимаю, что происходит. Кто он вообще?!
— На тему звонков, — произносит водитель. — Позвони шефу, скажи: всё в порядке, едем. Минут через пятнадцать будем на месте.
— Может свернём и ещё покружим? — предлагает мужик с пистолетом.
— Нет, — отвечает водитель. — Ушли точно.
— Окей, ща наберу.
В ужасе я осознаю, что снова вляпалась. И теперь — по полной программе. Потому что эти люди — кто угодно, но не люди Ковалевского. И, судя по всему, они…
— Алло! — обрывисто восклицает в трубку мужик с пистолетом. — Да! Всё в порядке, Семён Степаныч! У нас. Едем. Да. Минут десять, может пятнадцать. Понял.
Он выключает телефон и поворачивается к водителю:
— Всё нормально, ждёт.
— Ну, и славно.
Минуту, наверное, мы едем в тишине. Наконец я решаюсь и, чуть подавшись вперёд, осторожно спрашиваю:
— Кто вы?
Не поворачиваясь ко мне, мужик с пистолетом, то ли хмыкает, то ли хрюкает. Его, судя по всему, мой вопрос развеселил.
— Говорю ж тебе, бабы — дуры, — ещё раз хмыкнув-хрюкнув, говорит он водителю. А потом добавляет, обращаясь уже ко мне: — Мы добрые гномики, блядь. Сказочные. Сейчас привезём тебя к дедушке Морозу.
Хохотнув, водитель говорит ему:
— Ты бы лучше проверил её на жучки.
— Слушай, блядь, а правда. Останови.
Мне становится откровенно не по себе. Что они хотят? Куда они меня везут? Валера, помоги мне… Какая же я дура, какая же я дура… Прав этот мужик. Дура я. Просто дура. Почему я не послушала Валеру? Сидела бы сейчас в номере, в безопасности. Нет, блин, сама всё сделала для того, чтобы меня снова похитили…
Машина съезжает на обочину и останавливается. Водитель остаётся на своём месте, а мужик с пистолетом резво выпрыгивает из машины, открывает заднюю дверь и грубо бросает:
— Выходи.
— Послушайте, — говорю я. — Если вы мне что-то сделаете, я скажу Валерию и…
— Ну да, ну да. Выходи.
Я на секунду закрываю глаза и медленно выдыхаю.
— Выходи, блядь, я сказал! — наставив на меня пистолет, вдруг принимается орать этот мужик.
Я поднимаю ладони и медленно вылезаю из машины.
— Руки на капот! — орёт он.
Я наклоняюсь, упираюсь ладонями в гладкий, холодный металл, и этот ублюдок принимается меня облапывать. Причём, явно получает от этого удовольствие.
— Не хочешь тоже её обыскать? — кричит он водителю. — Тут есть за что подержаться.
— Не страдай хернёй, — отзывается тот. — Нас шеф ждёт. И полиция может проехать. Так что давай быстрее.
— А хули быстрее? У неё может в носках жучок или вообще в пизде.
— Херню не неси. Обыщи хорошо и всё.
— Нахер, — бросает тот и грубо разворачивает меня к себе. — Раздевайся!
— Ты что её голой хочешь привезти? — спрашивает из машины водитель. — Её нельзя голой везти. И потом, ты чё, декабрь на дворе! А если она простудится?
— А как, блядь? А если жучок?
Я умоляюще смотрю на него:
— Послушайте, я вас очень прошу, пожалуйста…
— Заткнись. Молча разденься и отдай мне одежду.
— Я могу хотя бы бельё оставить?
— Кружева, поди? — ухмыляется этот мудак.
Он опускает пистолет и поворачивается к водителю:
— На кружева цепляют?
— На всё цепляют, — отзывается тот.
Пользуясь тем, что мужик с пистолетом на меня не смотрит, я в каком-то отчаянии, срываюсь с места и бегу к заснеженным кустам у края дороги, за которыми виднеется тёмный перелесок.
— Куда, блядь! — орёт этот мужик и тут же сбивает меня с ног.
Я падаю на живот и плачу.
— Встать! — командует он.
Медленно поднимаюсь. Ладони грязные и саднят. Ноет коленка.
— Послушайте, на мне нет жучков, — тихо говорю я.
— Одежду снимай, — цедит мужик с пистолетом. — Я её осмотрю, наденешь обратно.
Опустив взгляд, я, плача, снимаю с себя пуловер, отдаю ему. Наклонясь, развязываю шнурки, снимаю кеды. Стягиваю джинсы. Он всё очень внимательно осматривает и ощупывает.
Босиком, обняв себя, стою на холодной земле.
— Лифчик, трусы, — командует он.
Слёзы текут по щекам. Я вытираю их пальцами, шмыгаю носом и снимаю с себя бюстгальтер. Протягиваю ему, другой рукой прикрывая грудь. Он быстро осматривает, ощупывает бюстгальтер и цедит:
— Трусы.
Поворачиваюсь к нему спиной, снимаю трусы, отдаю ему через плечо.
— А жопа у неё заебись, я тебе скажу, — слышу я его мерзкий голос.
Он забирает у меня трусы, затем суёт назад вместе с бюстгальтером. Ссутулившись, обнимая себя, стою голая у ночного шоссе. Мне холодно и страшно.
— Одевайся.
Надеваю бельё, поднимаю из вороха одежды у ног джинсы, надеваю их, затем полувер, потом, шмыгая носом и дрожа, обуваюсь. Слёзы всё текут и текут по щекам.
— В машину. Быстро.
Сажусь обратно.
Он захлопывает дверь и вскоре "BMW" снова несётся по трассе.
Глава 27
Меня привозят к какому-то частному двухэтажному дому, стоящему на отшибе у холма. Перед ним, под фонарём стоит несколько дорогих машин чёрного цвета. Мужик с пистолетом ведёт меня через двор к группе людей, которые внимательно смотрят на нас. Несколько человек одеты в кожаные и джинсовые куртки, двое в чёрных костюмах и чёрных галстуках.
