Я покачала головой. Короткие волосы непривычно скользнули по плечам.
— Надеюсь, это что-то важное, потому что… — отмахнулась и отвернулась от него, чтобы посмотреть на стекающие с крыш ровные потоки. — Говори.
— Когда стигма исчезнет… а в тебе проснётся сила… найди меня и убей, — его голос почти слился с шелестом дождя.
— О как, — я подошла ближе. — О милости просишь? — провела ладонью по его слегка небритой щеке, погладила, подняла пальцы к виску, где под влажной кожей бился пульс. — Так вот тебе правда, Арман, — пошевелила губами, — я не смогу поднять руку на того, кто мне важен. Попроси кого-то другого. Братца, например.
Увела взгляд, отстранилась и снова шагнула в дождь и, не позволив ему себя сечь, направила капли в стороны, но через мгновение, из-за удушающей грудь горечи, отпустила стихию. И она захватила меня в свои клешни с диким удовольствием.
— Прости меня, пожалуйста, — раздался тихий голос за спиной. Тяжёлая рука легла на плечо. — Мне очень жаль. Это была самая большая ошибка в моей жизни.
— Увы, и моя…
— Ты ни в чем не виновата, — оборотень развернул меня к себе. По его щекам стекали капли и казалось, что плачет не дождливое небо, а он сам. — Скоро все закончится, — выдавил полуулыбку.
— Не виновата, — повторила его слова, будто попробовала на вкус. — Убеди в этом своего отчима и тех фанатиков, что дышат нам в спину. А что, если он прав? Я нестабильна, импульсивна, — горько засмеялась, — глупа… и, если стану альеной — разнесу в щепки твою страну. Что теперь скажешь?
— Их не убедить, а мне все равно, — пожал плечами. — Ты стала дороже всего Диона. Разноси сколько хочешь.
— А мать, сестры, брат, отец? Невинные люди… — с надеждой всмотрелась в сияющие радужки. — Никого не жаль?
— Не моя забота. Надеюсь, к тому времени меня не станет, — моргнул, и крупные капли сорвались с густых ресниц.
Я поджала губы. А чего я ждала от прожженного эгоиста? Самопожертвования? От того, кто печется лишь о себе, даже чувствуя что-то? Никогда он не сможет полюбить так, как папа маму…
— Отправляемся, хватит болтать, — я тряхнула мокрыми прядями, подняла взгляд в небо. Дождь почти закончился, остались одинокие капли, что падали на щеки и превращались в слезы. Жаль, что я нормально плакать не умею. Иногда это очень помогает избавиться от боли.
Миасс скоро уступит место лону, небо налилось на западе кроваво-оранжевыми полосами.
— Если не хотим идти по ночи, лучше шевелиться, — бросила я.
— Как скажешь.
Хозяин постоялого двора — тучный эртинец с посеребряной сединой бородой, лично проводил нас в путь, снарядив лошадей в дорогу. Не могла не заметить, как он лебезил перед оборотнем и чуть ли не кланялся в ножки, будто его захудалое заведение посетил сам эртинский принц. Да и Арман вел себя на удивление учтиво.
Мужчины перебросились парой фраз, и мы на закате покинули таверну. Свернули на неприметную, но довольно широкую лесную дорожку. Кони шли неторопливо, и я часто бросала взгляды на четкий профиль Армана. Не поворачиваясь в мою сторону, он тихо заговорил:
— Первая близость у меня была с двумя эртинками. Элияр нанял их, когда мне исполнилось восемнадцать. С того дня их количество только росло. Оргии у костра у Шиинов в порядке вещей. Тогда у заводи я впервые поцеловался с тобой. До тебя близости с одной девушкой у меня не было, — замолчал, посмотрел на меня с горечью в глазах. — Ты же хотела услышать правду. Можешь начинать меня презирать.
Я вдруг засмеялась, хотя кровь неприятно ударила в виски.
— Так, может, тебе меня одной мало, вот Рэй и привязался?
— На что это ты намекаешь? — гневно зыркнул оборотень. — На инцест и однополую связь?
— Кто вас знает… — хмыкнула, — псов-извращенцев.
— Спасибо, — ухмыльнулся. — В твоем представлении я даже хуже, чем мог себе представить, — и Арман обиженно отвернулся.
— Ничего. Переживешь.
Я понимала, что раню его, но не могла иначе. Быть покладистой королевой — значит, заранее согласиться на поражение. Врагов слишком много вокруг, а эртинцы — самые пока для меня серьезные. И мои чувства к Арману — беда для моего народа, я должна противостоять в этом даже себе.
— Повеселилась? — недовольно пробурчал оборотень. — Вопросы еще будут? — и посмотрел на меня злобно.
— Обязательно, — я окинула его прищуром и, не долго думая, спросила: — Кем ты хотел быть до того, как стал убийцей невинных девушек?
— Королем Эртина, — вскинул подбородок и улыбнулся.
Я изогнула бровь.
— Для этого нужно родиться в королевской семье, — пришпорила коня, чтобы ускориться, но Арман так странно посмотрел на меня, что я натянула поводья и спросила: — Ваше Высочество? Так это правда, и мне не послышалось?
— Не послышалось, — самодовольно ухмыльнулся и остановил лошадь рядом с моей.
— Бастард… Вот оно что? А Рэйден? — зажмурилась на миг, чтобы осознать услышанное, и добавила: — Эртинский принц…
— Теперь ты все обо мне знаешь, Лиа, — смело посмотрел прямо в лицо, пожирая взглядом, внимательно наблюдая за каждым моим движением. — Идем дальше или мысль выйти замуж за эртинского принца уже не кажется тебе плохой?
— Даже если так. Тебе-то что?
Обманщики… И Рэй туда же.
Я все-таки дернула поводья и поскакала вперед.
— Стой! — крикнул в спину Арман, догнал меня и перегнал.
Резко развернул лошадь, преграждая путь. Моя гнедая вкопалась в землю и едва не перекинула меня через голову.
— Твоя очередь отвечать на вопросы!
— Да ты же обо мне все знаешь, — я ехидно заулыбалась. — Ваше Высочество… — покривлялась.
— Не все! — сошёл с коня и протянул мне руку. — Спускайся! Мне нужно видеть твои глаза…
— Так мы далеко не уедем, — фыркнула, но все-таки послушалась и вцепилась в его пальцы, сжала свои так, чтобы ему было больно.
Я не могла никак собраться с мыслями из-за того, что братья скрывали свое происхождение. А еще больше злилась на себя, что ничего не заметила. Только последние дни что-то подозревала, но отмахивалась. Вот тебе и простолюдины…
Он ловко спустил меня на землю. Обхватив мое лицо руками, зафиксировал стальными тисками ладоней так, что не выбраться. Захватил в дикий плен своих огромных бездонных глаз. Затянул в черную пучину звериных зрачков.
— Ты хотела знать всю правду обо мне и ты ее узнала. Что-то поменялось? Отвечай честно, я увижу, если соврешь.
Дернулась, но не смогла вырваться, судорожно сглотнула и прошептала ему в лицо:
— Ты такой же черствый урод, как и был…
— И тебе это нравится. Так? — блеснул болотными озерами.
— Отпусти… — сжала руки, ткань его рубашки захрустела. — Пожалуйста.
— Отвечай, — шепнул и напрягся всем телом. — Влюбилась? — произнес еще тише и задрожал так сильно, что и меня накрыло волной озноба.
В горле будто стеклянный шар разорвался, я не смогла нормально дышать и не смогла бы ничего сказать. Дернулась изо всех сил, пытаясь отстраниться.
Но Арман не позволил вырваться, окутал магией фосфорных глаз, сохраняя между нами натянутую звонкой струной нить.
— Скажи, — прошелестел тихий голос.
— Мечтай больше, — вызверилась от отчаяния. Я не стану говорить правду, чтобы потом она же меня и затянула в ловушку. Чувства переменчивы, они пройдут.
— Врешь, — выдохнул эртинец и на миг прикрыл глаза, чтобы снова их распахнуть и прожечь меня насквозь ядовитым зеленым пламенем.
— А ты докажи…
Только слова сорвались с губ, как он впился в них жадным, голодным поцелуем.
И я не щадила его, отвечала, будто сумасшедшая, пытала ласками его рот, кусала губы и сплеталась с языком, а когда мы разорвались и, тяжело дыша, взглянули друг на друга, спокойно сказала:
— Всего лишь похоть. Не более…
— Врешь сама себе, — снова не поверил Арман. — Я знаю, что такое похоть. Между нами другое.
— Тебе так приятно обманываться? Влюбилась? В тебя? — засмеялась, получилось очень даже натурально, только в горле все еще дрожали невидимые битые стекла, и голос от этого хрипел. — В того, кто бессовестно забрал у меня самое дорогое?
