― Удивительно, что весь Астаньон еще не знает об этом, учитывая, насколько ты болтлив, когда пьян.
Он усмехается.
― Я знаю, как хранить секреты, когда речь идет о деньгах. Если твой прекрасный Верховный лорд не хочет, чтобы об этом узнал весь мир, он должен заплатить мне. Чарлин Дэрроу не дурак, не дурак… ― Его бредни вымогателя продолжаются, но я больше не прислушиваюсь.
Сквозь слезящиеся глаза мой взгляд падает на карту Волкании. Столица, словно ночная летучая мышь, парит в тени Дармарнахских гор.
От начертанных там слов у меня по позвоночнику бегут мурашки:
Норхельм.
Замок Драхаллен.
Спутанные мысли разрывают мой разум. Должно быть, именно поэтому Бастен солгал мне.
Райан всегда был подходящей парой для тебя, ― сказал Бастен. ― У него есть армия, которая сможет защитить тебя в случае опасности.
Тогда, разъяренная и уничтоженная, я не могла понять, какую опасность имел в виду Бастен, если только она не исходила от того самого будущего мужа, к которому он меня вез.
Теперь я все понимаю. Бастен прочитал в этом проклятом письме, что я дочь вражеского короля. Того самого короля, который только что послал четырех налетчиков, чтобы найти и увезти обратно в Волканию. Он знал, что их будет больше ― возможно, даже целая армия.
Мой разум внезапно запирается, как дверь, захлопывающаяся перед ураганом, словно защищая немногих выживших внутри. Удар холода пронзает меня до копчика. Я сгибаюсь пополам, сдерживая крик.
Боль пронзает слишком глубоко: ложь отца, Бастена, даже матери. По сути, единственный человек, который может дать мне прямые ответы в этой извращенной драме, ― сам Лорд Лжецов.
Какая гребаная ирония.
Я ― потерянное перышко в океане. Тону, опускаюсь вниз. Водные глубины затягивают меня в спираль, и я лечу вниз, вниз, вниз к мутному дну ― туда, где мне предназначено быть.
Опираясь на стол с картой, чтобы не рухнуть, я копаюсь в себе, позволяя своему гневу захватить меня, укрепить мои силы. Потому что сейчас гнев ― единственное, что позволяет сохранить мне рассудок.
― Чарлин? ― Сжав челюсти, я поворачиваюсь к нему лицом. ― Ты дурак. Ты дурак, потому что никогда не понимал, кем на самом деле была моя мать. Ты был дураком, когда бросил меня. И ты дурак, если думал, будто лорд Райан заплатит тебе хоть одну медную монету за твое молчание.
Я уверенными шагами пересекаю библиотеку, подхожу к нему вплотную и смотрю прямо в его глаза-бусинки ― темные глаза, совсем не похожие на мои светлые.
― Единственное, что будет хорошего в моем браке, это то, что, когда лорд Райан будет коронован, и я стану королевой, я лишу тебя титула, земли и всех монет, которыми ты владеешь, а потом ты будешь просить милостыню у дверей церкви.
Глава 16
Вульф
В палатке с кухонными припасами на окраине лагеря армии волканцев царит кромешная тьма, и последнее, чем там пахнет, ― это овощи. Затхлый и странный металлический запах больше напоминает мне шкурки, развешанные для вяления в домике чучельника.
― Оставайся здесь, ― негромко рявкаю я на Райана. Из-за его задницы у нас уже достаточно неприятностей. ― Я найду фонарь.
Мое ночное зрение устремляется к тяжелым моткам цепей, бочек и продовольствию кавалерии. Я роюсь в нескольких ящиках: сливы, упакованные в солому. Мешки с неочищенными черными грецкими орехами. Обугленные кости, оставшиеся от солдатских обедов.
Это чертовски странно.
Наконец, на столе, покрытом округлыми лезвиями, прикрепленными к кожаным ремням ― такого оружия я никогда раньше не видел и не могу понять его предназначение, ― я нахожу ржавую масляную лампу рядом с несколькими картами и потрепанным экземпляром «Книги бессмертных» на волканском языке.
Я ударяю по кремневому стержню, высекаю искру и регулирую пламя лампы.
Первым делом я подношу светильник поближе к таинственному оружию, чтобы рассмотреть его поближе.
― Райан. Как ты думаешь, для чего это?
Оружие лязгает, когда я поднимаю его кожаные ремни, местами напоминающие лошадиную сбрую. Принюхиваясь, я хмурюсь. Запах определенно животный, а не человеческий. Но, черт возьми, он не принадлежит ни одному животному, которого я знаю.
Ближайшее, к чему я могу его отнести, это…
Райан осматривает оружие, не менее озадаченный, затем присматривается к одной из карт. Я сразу же узнаю ее. Это карта расположения храмов Красной церкви Астаньона.
― Это наши храмы Бессмертных. ― Я потираю подбородок, сбитый с толку. ― Зачем волканцам нападать на них?
― Они бы не стали. ― В глазах Райана появляется странный, темный взгляд. ― У Красной церкви нет официальной политической принадлежности. Они поклоняются только самим богам. Я не удивлюсь, если Великий клирик сотрудничает с Рашийоном, чтобы обеспечить себе захват нашего трона. Эта карта показывает, насколько велика его власть в Астаньоне.
Я выхватываю карту и хмурюсь, не в силах поверить в это.
― Ты думаешь, это ее прислал Великий клирик? Как он мог связаться с Рашийоном?
― Понятия не имею. Туннель? Поцелованный богом посланник? ― Он просматривает карты и достает одну с изображением Волкании. Около дюжины точек обведены красными чернилами. На первый взгляд, я не вижу никакой связи между этими местами. Большинство из них находятся в лесах или полях. Некоторые ― в маленьких городках. Одно находится здесь, в излучине реки через границу.
Внизу карты ― надпись на волканском языке и символ, похожий на отпечаток лапы.
― Карта аванпостов, подобных этому? ― спрашиваю я.
Райан качает головой.
― Большинство из этих мест не имеют стратегической ценности. И посмотри… ― Его губы шевелятся, когда он читает иностранный шрифт. ― Золотой коготь. На астаньонском звучит так же.
Мой желудок сжимается от резкой боли.
Глаза Райана загораются, когда он бросает карту.
― Это карта мест упокоения золотых когтей. Их могилы, Вульф. Этот ублюдок Рашийон не так уж и плох ― его крестный поцелуй действительно может воскрешать фей. Должно быть, он похитил достаточно следопытов, чтобы обнаружить места захоронения зверей. Вот почему армия здесь, чтобы воскресить золотого когтя!
Я выхватываю карту, а сердце колотится как таран.
― Погоди, так Рашийон здесь?
― Здесь или на пути сюда.
Все происходит слишком быстро. Мои чувства все еще не в порядке ― клянусь, я чувствую железный привкус зверя фей. Мысли разбегаются, и я провожу пальцами по волосам. Слухи правдивы? Черт возьми. Если так, то это все меняет.
Это касается и самих богов?
Он нашел их?
Пробудил их?
Нет, уверяю я себя, пока мое сердце не выскочило из груди. Этого не может быть. Если бы боги ходили по земле, мы бы, черт возьми, знали об этом.
Обойдя стол, Райан наступает на брезент, покрывающий пол. Но его нога проваливается ― брезент не просто лежит на полу, он закрывает яму.
Он тут же падает в нее.
В воздух поднимается облако соломы и пыли. Упав на десять футов вниз, Райан пытается выпутаться из брезента, борясь с веревками, которыми тот был закреплен. Его голова бьется о твердую землю.
― Оу.
В дальнем конце ямы раздается какой-то звук.
Мгновенно мое тело каменеет. Внизу Райан застыл еще больше, став похожим на статую Айюры в лесу ― если бы она собиралась описаться.
В двенадцати футах от нас, на другом конце ямы, просыпается медведь ― золотой коготь, и шерсть его встает дыбом, когда он стряхивает с себя дремоту. Кости устилают дно ямы, и теперь все приобретает смысл.
На языке появляется металлический привкус. Все, что я могу сделать, ― это ощущать, как запах существа ― тот самый, что исходит от оружия из ремней, ― обдает меня словно холодной водой. Его золотистый мех ловит свет фонаря, искрясь, как призма, и отбрасывает мерцающие блики на потолок палатки. Вокруг его морды затянут недоуздок, а на туловище застегнута кожаная сбруя. В грудную сбрую вварены железные крюки, словно готовые к креплению седла.
