- Давайте, - вздыхаю нетерпеливо, доставая бумажник. – Оформляйте полный набор.
Наша малышка, Анюта Андреева, страсть как любит новых кукол, а я не могу отказать себе в удовольствии её порадовать. Три дня не видел.
Только что вернулся от Мавроди.
Он весь последний год живет в Москве. Работает, как ошалелый. Спит чуть ли не стоя. Не смог он здесь больше… и я его прекрасно понимаю.
Моя дочь… необыкновенная. Абсолютно не такая, какой мы себе с Викой её представляли. Она не светленькая. Совсем. Анна Матвеевна полная копия своей бабушки по отцовской линии. Такая же смуглая и черноволосая.
И добрая. В каждом взмахе ее кукольных ресниц я узнаю свою маму. Это всегда отдается светлой грустью на сердце и банальной отцовской гордостью.
Расплачиваюсь за яркие розовые коробки и выхожу из здания аэропорта.
Вдыхаю утренний морозный воздух.
Я дома.
Озираюсь вокруг, замечая, как пассажиров, с которыми летел в одном самолете, встречают близкие.
Невольно улыбаюсь.
Семья – это самое, казалось бы, простое и самое сложное, что только может создать человек. Семья – самая правильная структура в этом мире. Самое верное решение для тех, кто хочет быть счастья…
Пздц соскучился по своим.
Практически трусцой добираюсь до круглосуточной автостоянки и с брелока открываю старенький желтый джип Вранглер. Отец вернул его еще пару лет назад, а я не смог ему отказать…
Конечно, машина абсолютно не семейная, в мои тридцать лет уже вроде как и несолидно. Но иногда я с удовольствием выбираю именно Вранглер, который навсегда для меня останется напоминанием о знакомстве с главным человеком в моей жизни.
До того, как ехать домой, двигаюсь в обратную сторону к заводчику.
Путь лежит через городское кладбище, поэтому заезжаю к своим. На входе покупаю свежие цветы и поочередно размещаю их рядом с именами мамы и сына. Немного задумчиво разговариваю с обоими и прошу прощения, что ненадолго.
А через два часа подъезжаю к нашему небольшому, но уже такому родному таунхаусу.
Выгружаю из машины три розовых коробки и одну обычную серую с прорезями сверху и огромным красным бантом.
- Привет, - громко скандирую, когда захожу внутрь. Хлопаю тяжелыми дверями и скидываю обувь.
- Па-па, - слышу топот маленьких ножек и ловлю свою двухгодовалую принцессу. – Ты вернулся!
- Вернулся, конечно, Анют, - целую пухлую щечку, заправляю за ухо темные прямые волосы. – А где мама?
- Мама здесь, - слышу голос Вики и изучающим взглядом прохожусь по ее ногам, когда она появляется в дверном проёме. – Привет.
Ловлю свою королеву свободной рукой и вдыхаю неповторимый запах любимых духов.
- Папа, вот это да, - Аня размещает ладошки на щечках и очень мило поднимает брови. – Это всё мне?!
- Почти всё, - подмигиваю Вике.
Жена как-то странно разглядывает гостинцы.
Розовые коробки быстро проходят внутренний сканер, а вот серая…
- Только не говори, что это то, о чем я сейчас думаю, - стонет Вика и хмурит брови.
- Это то, о чем ты думаешь, Андреева, - широко улыбаюсь и тащу коробку с шуршащим содержимым в гостиную. – Марик, - ору на весь дом.
- Я тебя убью, если он что-нибудь порвёт или испортит, - продолжает причитать жена, следуя за мной.
Блд. Обязательно порвёт и обязательно испортит.
Внутренне я готов ко всему. Ведь если у моей королевы дурное настроение, она не унывает, а просто ищет, кого бы ей казнить?
Как правило, это оказываюсь я.
- Да брось, - произношу с улыбкой. - Сама говорила, что мама тебе запрещала, а ты очень хотела. Не будь занудой.
Вика расплывчато мотает головой и уходит обратно на кухню.
- Марк, - кричу еще раз, присаживаясь на диван.
- Оу, - залетает в гостиную наш уже тринадцатилетний сын. – Привет, Матвей.
- С днем рождения, пацан, - выставляю руку и жду, пока он её отобьет.
- Спасибо, - чуть смущается Марк и обращает внимание на объемный подарок. – А это мне?!
- Это – тебе. Открывай.
Складываю руки на груди, предвкушая реакцию ребенка, которого давно считаю своим. Кстати, Свободин с сыном тоже довольно хорошо ладят. Не без моего участия, но всё же.
- Матвей, - кричит Марк и переводит на меня глаза, полные радости и одновременно блестящие от слез. – Спасибо. Я так мечтал о собаке.
- На здоровье, - улыбаюсь, впитывая в себя восторженные эмоции, ради которых это всё и затевалось.
Как дебил все время улыбаюсь.
Улыбаюсь.
Несколько лет подряд.
В семейной жизни бывали, конечно, разные периоды. Наша дочь внесла коррективы в устоявшиеся к моменту ее рождения отношения. Марк периодически ревновал Вику ко мне, затем к Анюте. Потом я, честно признаюсь, ревновал жену к дочери.
Наверное, это нормально, когда все вокруг любят друг друга. Периодически эгоистично желать большего.
- Мама, - кричит Марк счастливо. – Мам. Смотри.
- Что? – заглядывает Вика и недовольно рассматривает сына с маленьким бело-коричневым комочком, а именно щенком джек-рассел-терьера в руках.
- Смотри, какой он классный, мам.
- Классный, конечно, - соглашается Вика с легкой улыбкой и переводит насмешливый взгляд на меня.
Смягчается, королева. Не может на меня долго обижаться.
Потому что любит.
- Иди сюда, - тяну к Вике руку и усаживаю рядом с собой на диван. Собираю воздух с её шеи, чувствуя, как внутри пробуждается обычное в таком случае желание.
Следующие полчаса наблюдаем за тем, как дети заняты своими подарками.
Марк помогает сестренке вскрыть коробки и под восхищенные девические возгласы усаживает пупса в коляску. Потом они вместе играют со щенком, а мы с Викой заказываем в приложении все необходимые для щенка принадлежности.
- Ане – пупса, Марку – собаку. А мне чего? – хитро улыбается жена. – Это залёт, Андреев.
- Для тебя тоже есть подарочек, - отвечаю, поглаживая костяшками пальцев её хрупкое плечо.
- Ого. И где он? – её глаза загораются одновременно с моим дымящимся членом.
- Вечером увидишь, - загадочно шепчу.
- Я не доживу. Показывай.
- Вечером, - тихо посмеиваюсь и поправляю кулон в виде короны у нее на груди.
У меня в куртке такие же серьги. Несколько лет искал, что-то схожее.
- Как Кирилл? – спрашивает жена грустно. – Ты передал ему привет.
- Конечно, - киваю. – Кирилл держится.
Вика как-то трогательно вжимается в мое туловище. Чужие потери порой сближают не меньше, чем наши собственные…
- Я тебя люблю, - говорит королева устало. – Наконец-то, ты вернулся…
Конец
