– Честно говоря, вымотан до предела, – он устало трёт глаза, целует меня в лоб.
– Сколько будешь держать его на ИВЛ?
– Ближайшие сутки точно, потом по ситуации, – смотрит на меня сочувственно. – Пойдём, я отвезу тебя домой? Тебе тоже надо отдохнуть.
– А ты куда?
– И я... А, нет. У меня Беня не кормлен, – хмурится.
В ответ я только крепче к нему прижимаюсь. Не хочу сейчас расставаться. Но всё же мне стало легче. Герман сильный, раз операция прошла успешно, он справится!
– Аннушка, – слышу неуверенный голос, – переезжайте ко мне?
Поднимаю голову, смотрю на Никиту внимательно.
– Ты хочешь, чтобы мы с Дарси…
– Да, – он кивает. – Понимаю, квартира небольшая, я собирался решить этот вопрос позже, но… не хочу ждать. Хочу просыпаться рядом с тобой каждое утро, – склоняется и начинает меня целовать, не давая думать.
– Я… не знаю… – произношу через паузы, задыхаясь.
– Соглашайся, – он прижимается сильнее, руки спускаются ниже, сжимают, поглаживают. – Я буду готовить тебе завтраки, – улыбается. – Ну пожалуйста, соглашайся!
– Хорошо, – выдыхаю и вижу, как вспыхивают его глаза.
– Вот ты и попалась, – он с торжеством тянется к моим губам.
– Кхе-кхе, – раздаётся у двери, и я дёргаюсь, но меня никуда не отпускают.
– Не пора ли вам обоим? – на входе, подбоченившись, стоит Надежда. – А то устроили разврат, и где – в моём кабинете! Ладно вы, Никита Сергеевич, с вами всё ясно, но от вас, Анна Николаевна, я не ожидала!
– Чего это «со мной всё ясно»? – возмущается главный хирург, продолжая меня обнимать, а я прячу заалевшее лицо у него на груди, скашиваю глаза на Надю и вижу, что она широко улыбается.
– Ладно-ладно, – старшая медсестра машет рукой. – И правда, езжайте уже. Ночь на дворе.
Мы дружно решаем последовать совету. Никита берёт с меня клятвенное обещание, что я сегодня же начну собирать вещи. И я действительно начинаю.
С утра сообщают, что Соболевский в стабильном состоянии, ухудшения за ночь не было. Меня постепенно отпускает напряжение. А потом я чуть было не подскакиваю с места прямо на общей конференции, внезапно сообразив, что посреди катавасии последних недель совсем забыла, когда у меня подошли сроки противозачаточного укола.
Судорожно пытаюсь подсчитать, но ничего не выходит. Надо бы поднять свои записи, где-то я отмечала нужные даты... Вроде недели две назад нужно было сходить к врачу? Многовато. С одной стороны, я могла и не забеременеть, после такого типа уколов это не так просто. С другой – а чёрт его знает!
В конце концов решаю, что надо не валять дурака, а просто дойти до гинекологии. К счастью, удаётся сделать это сегодня же, ближе к концу рабочего дня.
– Ань, ну ты даёшь! – пожилая врач-гинеколог, к которой я хожу всю свою сознательную жизнь, смотрит на меня с весёлым скепсисом. – Ладно, я понимаю, молоденькие финтифлюшки, у которых ветер в голове! Сколько я таких навидалась, которые спустя пять дней после незащищённого полового акта прибегают за экстренной контрацепцией. Но ты-то!
– Татьяна Алексеевна, да мне экстренная контрацепция и не нужна, – немного нервно улыбаюсь. – Понять бы, регулярную делать или у меня там… э-э... ну, в общем, нельзя уже.
– Менструации были после последней инъекции? – гинеколог начинает заполнять стандартную форму осмотра.
– Были, но очень скудные, – пожимаю плечами. – Я не переживала, ведь при таком способе контрацепции, как у меня, их может и вообще не быть.
– Ну давай посмотрим, что за «э-э-э» у тебя там, – Татьяна Алексеевна переходит в угол кабинета, где расположен аппарат УЗИ, протягивает мне одноразовую пелёнку.
Раздеваюсь по пояс и ложусь на кушетку, прикрывшись сверху. Привычные манипуляции и указания врача, когда ты сама в роли пациента – это совершенно другие ощущения. А меня ещё и потряхивает от того, что сейчас покажет экран.
– Татьяна Алексеевна, не молчите! – спустя пару минут не выдерживаю, глядя на сосредоточенное лицо гинеколога. – Что у меня?
– У тебя, Анечка, вот, – ко мне поворачивают экран аппарата, щёлкают переключателем, и кабинет заполняют глухие ритмичные звуки.
Замираю, вслушиваясь.
– В полости матки визуализируется плодное яйцо, – начинает говорить врач, называет размеры…
– Татьяна Алексеевна, стойте! Почему уже сердцебиение?! – мозг напрочь отказывается работать.
– Потому, милая моя, что у тебя, судя по всем показателям, семь-восемь недель беременности.
– Как… семь-восемь?!
– Каком кверху, – фыркает врач, – вспоминай давай, сколько уже сексом незащищённым занимаешься? Может, болела какое-то время назад? На работе стрессы были? Хотя чего я спрашиваю, у нас и так не работа, а один сплошной стресс. В общем, раньше времени действие гормонов прекратилось. Случается. Редко, но случается, – аккуратно извлекает из меня датчик, ворчит: – Можно было уже и трансабдоминальное УЗИ делать, тоже бы всё увидели.
– Поверить не могу, – бормочу себе под нос.
Это значит, я залетела в ту самую, нашу первую ночь! Почти в буквальном смысле с первого раза! Просто их много было, тех «первых разов»…
– Ань, у тебя же курс по акушерству и гинекологии был в университете, – укоризненно говорит мне Татьяна Алексеевна, – должна помнить, что при прикреплении плодного яйца могут быть кровянистые выделения. А бывает и то, что в народе называют «омывание плода». Ну вот, что-то из этого ты благополучно приняла за скудные месячные. Так, ну что, становимся на учёт? Худая ты какая-то, тебе бы пораньше все анализы сдать.
Перевожу на врача ошалелый взгляд.
– Что, вот так прямо сразу? – дурацкий вопрос, знаю, но в голове это всё не укладывается.
– А ты что, не планировала? – гинеколог берёт в руки мою карту.
– Я… не то чтобы не планировала, но…
Растерянно замолкаю.
– Ладно, вижу, ошарашила я тебя, – Татьяна Алексеевна смотрит на меня внимательно. – Иди перевари. Только с решением не затягивай, срок приличный уже.
Возвращаюсь в хирургическое отделение. Двигаюсь как будто на автомате, даже мыслей никаких нет. Только когда меня дважды окликают у двери ординаторской, с трудом прихожу в себя и понимаю, что уже несколько минут стою и пялюсь в стенку.
– Анна Николаевна, – в третий раз зовёт меня одна из медсестёр, – вас искал Никита Сергеевич.
– Да, хорошо, – отвечаю медленно. – А зачем?
– Я не знаю, – девушка растерянно пожимает плечами. – Он не сказал.
– Ну да, конечно, не сказал, – повторяю заторможенно. – Что не сказал?
– Зачем вас вызывал, – осторожно отвечает медсестра.
– А он меня вызывал?
– Анна Николаевна, у вас всё в порядке?
– Да, конечно, Люба, спасибо, – киваю.
– Я Люда, – поправляют меня.
– Простите, Люда… То есть Люба…
– Я лучше пойду, – девушка глядит на меня круглыми глазами и поспешно ретируется.
А я, кое-как собрав мысли в кучу, направляюсь к кабинету заведующего. В конце концов, это его ребёнок…
О, господи! Торможу посреди коридора, не в силах сделать ни шагу больше. Это ведь ЕГО ребёнок! У нас только-только всё наладилось! Он, конечно, любит детей… своего сына ведь любит, даже при том, что это не его сын! Но что если…
Вот вроде головой я понимаю, что мне просто гормоны в мозг ударили. И всё должно быть нормально. Но ничего не могу с собой поделать.
– Анна Николаевна, вы ко мне шли?
Понимаю глаза на Никиту. Мы стоим возле двери. Значит, всё-таки дошла до кабинета.
– Да, – говорю тихо, а потом, справившись с голосом, повторяю чуть громче: – Да, к вам.
– Отлично! У меня для вас хорошие новости, – он улыбается.
«У меня для тебя тоже есть новость», – проносится в мыслях.
Глава 28
Никита открывает мне дверь в кабинет, пропуская вперёд. Захожу, но не успеваю открыть рот, как он говорит:
– Завтра с утра снимем Соболевского с ИВЛ. Состояние стабильное, показатели в норме. Так что «разбудим» его после пятиминутки и обхода.
