Ноздри герцога дернулись, губы вытянулись в хищный оскал, брови насупились, он подался вперед, словно готовился к атаке. Ревнует? Сердце екнуло от какой-то непонятной смутной радости, но тут же сжалось в страхе за Эмиля.
— Нет, Грир, — я произнесла это одними губами, но знала, что он услышит. Правда, это вовсе не значит, что оборотень не нападет сейчас на Саттона. — Не надо. Пожалуйста.
Мужчина взглянул на меня, испытующе смотрел несколько секунд. Я тонула как муха в янтаре в этом желтом тумане, но в ответ глядела открыто, в моих глазах он с легкостью прочел бы все, что думаю, о чем страдаю. Если бы этого захотел.
Грир резко развернулся, звякнул шпорами и, топая тяжелыми дорожными сапогами, пошел к лестнице.
Тело бил озноб.
— Ни черта понимаю… Я его чем-то разозлил? — с недоумением спросил Эмиль, переводя взгляд на меня. — Эй, милая, что с тобой? Ты плачешь?
И правда, по щекам текли слезы. В какой момент я начала реветь?
— Нет, все хорошо, — выдавила с трудом, а сама хотела оказаться в лесу в одиночестве и громко и долго кричать… — Я… я пришла сказать, что Хаммерман согласился помочь мальчишке, и даже не будет брать за это деньги. Спасибо, что свел нас.
— Рад этому, — Эмиль слабо улыбнулся. — Прости, мне нужно идти, сейчас будет совет… А ты неважно выглядишь. Иди в гостиницу, ложись спать, не жди меня. Я сегодня не приду.
И не надо. Не хотела видеть никого, кроме проклятого Ланса Грира, который опять даже не попрощался.
47. Жажда плоти
Давно позабыла, что нахожусь на юге, тут так же холодно и уныло, как у меня на душе. Подняла лицо к серому небу, снежинки падали на щеки, на ресницы, таяли, путая горячие дорожки слез, охлаждая пылающую кожу.
Медленной нетрезвой походкой побрела в сторону гостиницы. Старалась ни о чем не думать, потому что понять свои мысли не могла, образы и чувства сменяли друг друга. То ликование от того, что он приревновал, то тягостное безнадежное разочарование от того, как холоден был и как легко покинул меня в очередной раз. Выразить все это словами невозможно, и это самое невыразимое терзало болью, свербело в мозгу, мешало даже дышать полной грудью, сжимая ребра.
Быть может, это последствия вчерашнего купания в ледяной воде? Пыталась прислушаться к телу, но оно, кажется, было здоровым, и если меня и правда одолела хворь, то она называется не пневмонией или бронхитом, имя ей Ланс Грир.
Глупая привязанность к этому жестокому… да не человеку даже, а существу изменила меня, сделала слабее, уязвимее. Сегодняшняя уставшая и опустошенная женщина — это совсем не та дерзкая и бессердечная наемница, которая в теплый сентябрьский день пришла на похороны Витера Цела, уверенная, что совсем скоро от ее рук погибнет очередная жертва, а она станет еще богаче и намного влиятельнее.
Сначала была похоть, любопытство, а потом он настолько подчинил себе мое тело, что к нему стала тянуться и душа.
Я шла, не замечая ничего вокруг, миновала даже гостиницу, но когда поняла, что оказалась в незнакомом районе, возвращаться не стала, продолжила брести вдоль серых домов. Мелькали лица спешащих с работы в теплый уют незнакомцев, это создавало иллюзию, что я не одна. Но по мере того, как на город опускалась темнота, людей становилось все меньше, улицы пустели, и то самое неизъяснимое росло, и заполняло уже не только меня саму, но и мир вокруг, заставляя его тускнеть.
Тяжелая ладонь легла на плечо: грабитель, в бедном районе наткнувшийся по счастливому стечению обстоятельств на богатую даму. Счастливому для него? Нет, для нее. Доли секунды — и я решила, что должна убить его. Вдруг это поможет вернуть хоть частичку себя прежней? Когда несу смерть, во мне всегда бурлит жизнь.
Рука скользнула в тайный карман пальто — нож по-прежнему оставался самым верным моим спутником. Единственным из тех, кто не предал. Холодные пальцы ухватили нагретую телом рукоять. Отогнулась чуть назад, скользнула вправо, высвободившись из захвата, лезвие сверкнуло в тусклом свете единственного на весь квартал фонаря.
— У тебя неудачный день! — сказала зло, поворачиваясь лицом к ночному разбойнику, и замерла. Нож выскользнул из руки и звонко стукнулся о блестящую и мокрую от растаявшего снега мостовую. Мне хотелось упасть рядом.
— У вас, кажется, тоже день не задался, — стальной голос ранил не хуже лезвия. Ланс Грир ухмылялся, глядя на меня.
— Черт… — голова кружилась, я смотрела на герцога и не понимала, что ему от меня нужно: пришел добить предательницу, неудачливую наемницу, обреченную и сумасшедшую или?.. Или нет?
Он схватил меня за талию, притянул к себе с такой легкостью, будто я не весила и фунта. От одного этого властного движения потеряла остатки своих сил, больше мне не нужно было ничего. Его губы накрыли мои, язык проник в рот, и я с готовностью ответила на его горячий поцелуй. Напор и жажда, с которыми мужчина гладил меня, трогал, сминал в своих объятиях, дали надежду, дарили приглашение к чему-то большему. Там, где касались тела его руки, несмотря на пронизывающий ветер, становилось горячо, и этот жар устремлялся к низу живота, стекался туда, рождая невыносимое желание. Я хотела его почти до судороги.
Горячие руки проникли под пальто, скользнули в открытое декольте, сдвинули ткань платья. Теперь он ласкал грудь, стало казаться, что именно там теперь концентрируется вожделение. Он сжимал соски, почти нежно проводил по ним грубыми пальцами, играл, не прекращая долгого и чувственного поцелуя.
С каждой секундой я распалялась все сильнее, и когда он, крепко схватив, утятул меня как хищник добычу куда-то в темноту, застывшую между домов, когда толкнул к стене, и я ощутила ладонями и щеками шершавую поверхность камня, тело было податливей глины, белье стало влажным. Каждая клеточка тела готова была отдаться этому дикому существу.
Дух зверя и мужчины, аромат моего желания — горячий запах секса, заполнивший холодный воздух.
Задрал подол, шлепнул по заднице, и я прогнулась в пояснице. Он входил медленно, словно дразнил, и ощущение удовольствия от этого предвкушения только нарастало. Неспешно вогнал член почти на всю длину, меня словно тысячи молний пронзили, когда он это делал. Прижал своим телом к стене. Я сжала мышцы настолько сильно, насколько могла, чтобы не выпускать его из себя. Но он вышел, заставив пламя желания разгореться еще сильнее, и повторил мучительно прекрасное движение.
Хочу. Сильнее. Быстрее. Больнее.
Я устремилась к герцогу навстречу, впуская и принимая его орган в себя настолько глубоко, насколько это возможно.
— Да… — выдыхаю я, изгибаясь.
И он начинает делать именно так, как мне нравится. Хватает за волосы, притягивает к себе, вбивается быстро, ритмично, увеличивая ту истому, возникшую внутри меня. Жар тела готов растопить весь снег на побережье, огонь желания — спалить ко всем чертям этот угрюмый город. Я издаю исступленный стон, герцог кладет мне руку на губы, и я облизываю пальцы, распаляю его еще сильнее. Он ускоряется, скользит во мне быстрее и быстрее, насаживая на всю длину. Движения — грубее, прикосновения — жестче.
Удовольствие нарастало с каждым толчком, весь контроль — в его руках. Я — в его власти.
С губ сорвался отрывистый хриплый стон, когда тело достигло высшей точки наслаждения, волной накрывшей меня, скрутившей будто судорога. Грир подхватил меня за талию, чтобы устояла на ногах, прижал к себе, одновременно грубо и бережно, а его пульсирующий орган наполнил меня спермой.
48. Пора поговорить, Ланс
Жажда утолена. Я натягивала белье, поправляла одежду, наощупь приводила в порядок прическу. Ланс все это время стоял молча, и лишь когда выпрямилась и повернулась к нему, заговорил:
— Вы возвращаетесь со мной в Алабию.
Тон решительный, герцог все решил, а я, кажется, напротив, начала сомневаться. Когда тело перестало терзать безумное желание, появилась возможность здраво мыслить. Впервые за долгое время.
