— Зачем? — спросила, не видя лица Грира, но все равно смотрела в его сторону. Быть может, волчье зрение даст ему возможность разглядеть в моих глазах, что сейчас не просто строю недотрогу, а сама не знаю, стоит ли идти с ним.
— Все просто. Вы — моя.
— Уверены? — усмехнулась тихо. — Ведь вы даже имени моего не знаете, герцог.
— Это не имеет значения.
— Имеет, — ответила веско. — Сейчас вам известно обо мне достаточно, чтобы понять: закрыть меня в темной комнате, чтобы удержать рядом с собой, не удастся.
— Я и не собирался, — ответил ровным голосом из темноты.
— Неужели? Но вы делали это дважды — приковывали меня наручниками, не хотели выпускать из замка, били, клеймили, в конце концов!
Герцог сделал шаг вперед, а я отступила. Какое странное танго…
— У всего есть свои причины. Моя — в том, что не терплю вранья и предательства. Вы обманом проникли в мой дом, вы лгали о том, кто вы на самом деле, и заслужили те уроки. И вы все, черт вас побери, все понимали. Вы этого хотели не меньше, чем утолить жажду плоти, — он холодно усмехнулся и добавил. — Вам нравилось быть наказанной.
Нервно усмехнулась, делая вид, что он не прав.
— Для чего же вам лгунья?
— Вы многогранней, чем просто смазливая врунишка, мисс. В записях Мирта я обнаружил отчеты о вашем задании, и он там вполне конкретно докладывал, что именно из-за меня вы пошли на преступление, решили выступить против самого короля.
— Предположим. Но для чего я вам? — проговорила, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.
— Для того чтобы стать счастливым.
— А о моем счастье вы не думали?
— Пару минут назад я, кажется, в очередной раз разгадал его секрет.
От его тона по телу вновь побежали мурашки. Ах, как бы хотелось, чтобы ты каждый день раскрывал эту тайну…
— Вы прогнали меня. Кажется, даже ненавидели… Тогда, в день нашего расставания.
— Я с этим как-нибудь справлюсь, — герцог подошел вплотную, вновь прижав к стене и практически прорычал. — Кем бы вы ни были, я хочу вас себе. И я получу вас.
— А если я вас не хочу? — пробормотала тихо, не видя, но ощущая, как Ланс нависает надо мной, слыша медленное тяжелое дыхание — он опять на грани.
— Вы мастерски врете, но в этом вам не удастся меня обмануть.
— Почему же? — стало даже обидно, насколько плохо скрываю от него свои чувства. А ведь когда-то была в этом мастером… — Мне здесь правда неплохо. У меня появились друзья, один из них, кстати, оборотень, который хочет найти себе подобных… Еще у меня есть прекрасный молодой любовник.
— Правда? — опасные ноты звучали в его голосе. — Если вас здесь держит Саттон, то я решу эту проблему сегодня же.
— Убьете его? — спросила скучающим голосом, хотя искренне не хотела, чтобы красивейший из виденных мной мужчин закончил жизнь так.
— Скорее всего.
— Это бессмысленно. Он ни в чем не виноват, Эмиль — мудрый не по годам мужчина, и, возможно, единственный из всех, кто вас тут поддерживает, верит в возможность войны и в то, что причина всех бед Тилаты — Айзек.
В голове что-то щелкнуло, когда говорила слова в защиту прекрасного градоначальника. И действительно, почему Грир все усложняет, если он уверен, что король Алабии пытается устроить геноцид, то…
— Почему вы не убьете Айзека? — спросила неожиданно громко, с каким-то даже наглым напором. — Прикончите его — и дело с концом.
— Я уже размышлял над этим, — ответил герцог после нескольких секунд гробового молчания.
— И что же?
— Короля хорошо охраняют, к тому же его сторонники, наследники, продолжат ту же политику.
— Тогда и их можно отправить на тот свет. До тех пор, пока они все, обезумевшие от власти, не угомонятся.
— Странно, что вы предлагаете устранить светлейшего, — ухмыльнулся Грир. — Вам должны прийтись по нраву война и смерть.
— Вовсе нет. Я не хочу страданий простых людей.
— Вы убиваете только непростых?
— Я уже не убиваю никого, герцог. Вы — моя последняя жертва, пусть и неудачная.
Мужчина засмеялся, но очень невесело. Не верит, опять считает меня лгуньей? Или нашел забавным то, что именно его смерть обошла стороной?
— Думайте, что хотите, — сказала сквозь зубы. — Я всегда была противницей войн. Не так много людей удостоились смерти от рук наемников, и это количество трупов, среди которых нет безгрешных, можно считать жертвами несчастного стечения обстоятельств, тогда как на поле боя остаются тысячи.
— Вы поразительно противоречивы, — медленно проговорил он.
— Вовсе нет, — отозвалась упрямо. — Зверь тоже убивает одну-двух овец для пропитания, иногда и для забавы, но не станет вырезать за ночь все стадо.
— Сохраняет им жизнь, чтобы сожрать его позже.
— Это следствие, а не причина.
— И в чем же причина, по-вашему? — пальцы прикоснулись к моей щеке.
— В том, что таковым его сделала природа, — ответила, кладя руку на его ладонь.
— Для того чтобы он выжил, — эти слова он пробормотал уже мне в губы, горячий шепот обжег кожу.
— Именно, — выдохнула я, чувствуя, как снова прощаюсь с рассудком. — И я… Я тоже так…
Он не дал мне договорить и пригвоздил к стене поцелуем.
Не смогу с ним расстаться. Больше не хочу.
49. Неуемные наемники
Гостиницу покинула в ту же ночь, вещи собирала в спешке. Скомканные платья с трудом поместились в чемодан. Решила, что оставлю Эмилю записку, где объясню причины своего внезапного побега — выдуманные, конечно, но так не смогла сочинить и строки после единственного слова «Прощай». Положила лист на прикроватный столик, налила себе вина и устало опустилась в кресло.
И какая женщина сможет уйти от такого как Саттон — мудрого, великодушного, страстного, безумно красивого? Пожалуй, кроме меня на подобную глупость не решится ни одна другая. Вернуться в страну, правитель которой тебя ненавидит и желает уничтожить, с мужчиной, который причиняет больше боли, чем радости, — это тоже решение не самого разумного человека. Но не могла поступить иначе, хотя искренне себя не понимала. Лишь одно удалось уяснить, ухватив за хвост пляшущую в странном танце мысль: как бы тяжело с герцогом ни было, без него мне еще хуже.
Надеялась до своего отъезда еще раз поговорить с доктором Хаммерманом, узнать, как там этот умирающий мальчишка, брат Марики, чья судьба стала мне не безразлична. А еще — нужно свести врача с Гриром… Этого уже совсем не хотелось: Ланс мог послать эскулапа к Дьяволу, а тот в ответ на такое пренебрежение вдруг возьмет и откажется от своих слов и лечения больного ребенка.
Поэтому, когда в рассветный час явилась к Гриру, первым делом, не дав ему прикоснуться ко мне и опять свести с ума, на одном дыхании выпалила просьбу — принять в свою стаю незнакомого вожака.
— И зачем вам это? — осведомился без тени удивления.
— Он должен помочь сыну рыбака. Я не хочу, чтобы Хаммерман передумал из-за вас.
Мужчина приподнял бровь и поглядел на меня с интересом. А я считала, что его и это не проймет.
— Пока мы были в разлуке, вы начали спасать нищих детей и старых одиноких оборотней?
— Просто одна девчонка напомнила меня в юности. Будет обидно, если она пойдет по моей дорожке.
— А что с ней не так, с вашей дорожкой? Вы свернули не туда?
— Да. Когда осталась одна.
— К счастью, — он запустил пятерню мне в волосы, притянул к своей груди. Я услышала мерный стук сердца и вдохнула горячий запах мужского тела, — вам это больше не грозит.
Не грозит… Но к счастью ли?
Наше одиночество вдвоем, бывшее почти романтичным, неожиданно прервал стук в дверь. Все мышцы на теле герцога напряглись. Поняла, что он явно не ждал раннего гостя. Более того, он опасался.
Подняла удивленный взгляд и увидела, что губы сомкнулись в тонкую нитку, глаза горят яростным блеском.
Кто же стоит там, в коридоре, отделяемый от нас парой дюймов древесины?..
Продолжая прожигать взглядом дверь, Ланс оттолкнул меня в угол комнаты. Я беззвучно скользнула к стене рядом с входом и привычным движением хотела достать нож из потайного кармана. Но оружие, увы, осталось лежать где-то в старой части города… Вновь посмотрела на Грира, и пожалела, что не вернулась за ножиком. Мужчина был словно зверь перед прыжком, но в волка превращаться не спешил.
