— Ой, да по ней и копать не надо, человек не вылезает из интернета. Вот глянь-ка.
Никитос разворачивает ко мне ноутбук. На экране — личная страничка Василисы Чернецовой. Там вся информация от детского садика до вчерашнего похода в суши-бар. Тысячи фотографий. Полная история жизни, тщательно описанная, задокументированная и выложенная на всеобщее обозрение.
— Тут почти везде Влад, — сообщает Никитос, хотя я и сама вижу, что на большинстве фоток мелькает знакомый блондин. — Я уверен, что между ними что-то было.
— Почему? Нашёл компромат?
— Интуиция.
Я быстро листаю хронику чужой жизни, задерживаясь на некоторых фотографиях: Вася обнимает Влада за шею, Вася целует Влада в щёчку, Вася прижимает к груди букет роз. Подпись: «Цветы от самого прекрасного в мире мужчины» и три красных сердечка. Дата — восьмое марта. Снято в офисе, судя по интерьеру и тортику на рабочем столе. Начальник подарил сотруднице дежурный праздничный букет, а она представляет это как романтический жест. «От самого прекрасного в мире мужчины». Тьфу.
Прокручиваю ленту дальше.
Более ранние фотки не лучше — на них крупным планом запечатлены его глаза и губы. Не спорю, снимки имеют некоторую художественную ценность, тем более модель и правда хороша, но это же позор — постить фотографии красивого начальника. Он это увидит, его супруга увидит, общие друзья увидят и сразу всё поймут. Мне стыдно за отчаянную Василису.
— Она точно на нём повёрнута, — сообщаю я. — Сколько ей лет?
— Сорок два, дизайнер, работает в «Питерстрое» всю свою жизнь. Живёт с родителями, замужем не была.
— Интересно, почему?
— Страшненькая. И какая-то нафталиновая.
— Да ладно, нормальная женщина, просто одевается как тётка. Эти вязаные кофточки вышли из моды в прошлом веке. Если её переодеть, подстричь и накрасить, получится красотка.
— Страшненькая, — уверенно повторяет Никитос и смотрит на меня тем особенным взглядом, который меня смущает. Как будто раздевает глазами. — И уже немолодая. Старше его на шестнадцать лет.
— Окей, тебе видней, — сдаюсь я. — Тогда с чего ты решил, что Влад с ней спал?
— С того, что она его любит. Знаешь ли, иногда охота расслабиться и позволить себя любить. Побыть тем, кто принимает любовь, а не только отдаёт. Залечить детские травмы, так сказать.
В его словах чудится упрёк в мой адрес. Делаю себе зарубку уделять Никите больше внимания и почаще выражать благодарность. Всё-таки он здорово меня выручил.
— Разве мужчины не охотники, не завоеватели по натуре? — спрашиваю я с интересом.
— Большинство мужчин — эгоисты, ранимые существа и недолюбленные дети, — философски отвечает босс. — Если бы меня так безумно любили, я бы не только переспал — я бы, может, даже женился на этой Васе.
А Влад женился на Насте — потому что у Васи вязаные крючком кофточки, а у Насти — трёшка и папа чиновник по нужному профилю. Но спать при желании можно с обеими, кто ему запретит?
Я достаю из офисного шкафа кучу реквизита — шляпы, накидки, твидовые пиджаки, солнцезащитные очки, зонтики и парики.
— Как мне одеться? — спрашиваю у Никиты.
Я планирую вырядиться как-нибудь понезаметнее и последить пару дней за Владом и его предполагаемой любовницей. Настя вчера набросала примерный график его передвижений: утром — на работу, обед в кафе, вечером — в бар и домой. Иногда в бар не заходит, а гуляет по городу, а потом идёт домой. Машины у него нет, передвигается пешком или на такси. Когда живёшь и работаешь в центре, машину содержать невыгодно, однако Влад часто выезжает на объекты — вот тогда и пользуется такси. При жизни старшего Дроздова в штате «Питерстроя» содержался водитель с автомобилем, но недавно его пришлось уволить из-за нехватки средств.
— Давай в стиле дачницы-огородницы? — предлагает Никитос. — Сейчас в городе полно тёток с рассадой.
— У меня нет дачи. Я ничего не понимаю в рассаде.
— Это неважно. Держи.
Он подаёт мне джинсовую панаму с вислыми полями, очки в толстой оправе, штаны с накладными карманами и безразмерную рубашку.
— Оно грязное, — морщусь я.
— Оно чистое. Специально выбирали в секонд-хенде подходящие комплекты. Ты не должна привлекать внимания — ни его, ни других людей. Ты должна слиться с пейзажем и тихонько выполнять свою работу.
Раньше я следила за кем-то только из машины: сидела часами у дома объекта и записывала время включения и выключения света в разных комнатах. Активная слежка с переодеванием — это будет впервые. Я немного волнуюсь, но мне интересно, получится ли у меня выполнить задание.
Никитос словно читает мои мысли:
— Не дрейфь, всё у тебя получится! Главное, не выпускай волосы из-под панамки, уж больно приметные.
Волнистые каштановые волосы — моя гордость и красота. Я скручиваю их в жгут и нахлобучиваю на голову панамку. Надеваю очки с толстыми стёклами без диоптрий. Теперь я точно дачница — мелкая, близорукая, нелепая. Только саженца в руках не хватает.
— Идеально, — резюмирует Никитос.
***
Захожу в столовую, которую выбрал для обеда Влад Дроздов, и останавливаюсь у витрины с блюдами. Боковым зрением вижу столик у окна, где начальник «Питерстроя» сидит с женщиной и мужчиной. В женщине без труда узнаю Васю — грустную блондинку с неудачной стрижкой и лишним весом. В жизни она — обычная женщина бальзаковского возраста, ни разу не милфа. Сложно представить её в постели с Владом. А мужчина — импозантный товарищ лет пятидесяти пяти. Одет стильно, подстрижен в дорогом салоне. Все трое едят салаты и о чём-то беседуют.
В глаза бьёт солнце, я щурюсь в своих дурацких очках.
Оплачиваю тарелку винегрета и сажусь так, чтобы видеть Влада в профиль. В столовке много людей, но мне удаётся найти отличное местечко для наблюдения. Я даже слышу обрывки фраз: «Конкурс закрытый, но инвестор по старой памяти нас пригласил», — «Это тот клубный дом, про который ты говорил?» — «Да», — «Соглашайся!» Это Влад говорит — «Соглашайся!». Голос у него молодой и звонкий, но интонации властные. Это он решает, в каких конкурсах будет участвовать его бюро, и стильный товарищ кивает в ответ на слова босса.
Со стороны раздачи слышится резкий звук — как будто на кафельный пол упала алюминиевая кастрюля и с грохотом покатилась по кухне. Не все слышат этот скрежет, но Влад быстро поворачивает голову и смотрит, нахмурившись, на буфетчицу. А я получаю шанс разглядеть его лицо.
М-да, фотографии жены и предполагаемой любовницы и на десять процентов не отражают его нестандартной красоты. У него угловатые черты лица, острые скулы, прямой нос и крупный, чётко очерченный рот. Но больше всего поражает контраст между тёмными бровями и белизной кожи. Он словно персик-альбинос, припудренный сияющей пудрой. Идеальная кожа. Глаза у него тоже тёмные, почти чёрные под густыми ресницами, а волосы платиновые. Они коротко подстрижены на висках и сзади, а на макушке длинные. Уложены гелем и открывают высокий белый лоб без единой морщинки. На тонком безымянном пальце блестит обручальное кольцо.
Меня опять накрывает иллюзия, что это юноша-подросток, а не взрослый мужчина, хотя я прекрасно помню дату его рождения. Двадцать шесть ему, а в ноябре исполнится двадцать семь. Видимо, обеспокоенность на подвижном выразительном лице, я бы даже сказала, испуг, создаёт такой эффект. Резкий непонятный звук срывает маску спокойствия. Похоже, у Влада нешуточный невроз, если упавшая кастрюля заставляет его нервничать и крутить головой в поисках источника звука.
А вот на меня он смотрит абсолютно равнодушно. Замечает, но взгляд не задерживает. Я для него пустое место в шляпе. Ну и прекрасно! Я включаю видео на телефоне и снимаю всю компанию крупным планом. Из интересного: Влад ухаживает за Васей — подаёт ей хлебушек, убирает пустые тарелки, чтобы она не заехала в них локтем. Это странно. Обычно начальники не ухаживают за подчинёнными. Или он настолько хорошо воспитан, что проявляет знаки внимания ко всем женщинам без исключения?
