Глава 2. Оставь пальто себе, оставь меня в покое
Люсьен
К тому времени, когда я свернул на подъездную дорожку ненавистного мне дома, крупные хлопья снега уже почти час падали с неба. Я медленно выдохнул и привалился к подогреваемому кожаному сиденью своего Рендж Ровера. Шания Твейн тихо напевала из динамиков. Дворники на ветровом стекле со скрипом смахивали снег.
«Похоже, мне придётся провести здесь ночь», — сказал я себе так, будто это не входило в изначальный план.
Будто на заднем сиденье не было сумки с вещами на пару дней.
Будто во мне не было этой удушающей потребности держаться поближе. Чисто на всякий случай.
Я нажал кнопку удалённого открытия гаража и смотрел, как дверь беззвучно поднимается передо мной в свете фар. Служба и последующий поминальный обед заняли остаток светового дня. Друзья и близкие не спешили расходиться, наслаждаясь любимыми блюдами и напитками Саймона и вспоминая былые времена, пока я избегал Слоан. Я не доверял себе в том, что смогу держать её на необходимом расстоянии, когда она такая ранимая, так что я полагался на физическую дистанцию.
Я выбросил из головы все мысли о пикси-блондинке и сосредоточился на более важных и менее раздражающих вещах. Этой ночью Карен Уолтон и несколько её местных подруг безопасно проведут ночь в спа недалеко от округа Колумбия, а завтра насладятся днём с женскими радостями.
Это меньшее, что я мог сделать для соседей, которые дали мне всё.
На экране моей приборной панели высветилось имя звонившего.
Специальный агент Идлер.
— Да? — ответил я, сжимая переносицу.
— Я подумала, вам будет интересно узнать, что никто не видел и не слышал новостей от Феликса Метцера аж с сентября, — сказала она без преамбул. Агент ФБР ещё хуже меня ненавидела тратить время на тщетные светские беседы.
— Как неудобно, — неудобно, но не то чтобы неожиданно.
— Давайте перейдём к той части, где вы заверяете меня, что не имеете никакого отношения к его исчезновению, — выразительно произнесла она.
— Я думал, моё содействие расследованию должно хотя бы заслужить мне кредит доверия.
— Мы оба знаем, что у вас есть возможность заставить исчезнуть практически любого, кто вас раздражает.
Я снова глянул на вычурный дом по соседству. Существовали и исключения.
Я услышал щелчок зажигалки, вдох и пожалел, что уже выкурил свою одну сигарету в день. Я винил Слоан. В её присутствии мой самоконтроль расшатывался.
— Слушайте, я знаю, что вы наверняка не расчленяли Метцера и не скармливали его выводку своих тщательно натренированных пираний, или в каких морских жителей вы, богатые ребята, теперь инвестируете. Я просто зла. Наш бесполезный сынок криминального босса дал нам имя, мы проделали работу, но это ещё одна наводка, которая ни к чему не привела.
Чем дольше моя команда работала с Идлер, тем менее раздражающей она мне казалась. Я восхищался её целеустремлённым квестом по поиску правосудия, даже если я сам предпочитал месть.
— Может, он залёг на дно, — предположил я.
— У меня дурное предчувствие, — сказала Идлер. — Кто-то зачищает свой бардак. Я буду очень зла, если это помешает мне лично захлопнуть решётку тюремной камеры перед лицом Энтони Хьюго. В живых есть всего два человека, которые могут подтвердить, что Энтони выдал своим приспешникам список людей, которых нужно убить. И эти два человека — его идиотский сын-преступник и бывшая девушка этого идиотского сынка-преступника. И ни один из них не будет хорошо выглядеть в глазах присяжных.
— Я найду ещё, — заверил я её. Я не собирался позволять, чтобы мужчина вроде Энтони Хьюго ушёл невредимым после того, как причинил боль моим близким людям.
— Пока не найдётся Метцер или его труп, мы уткнулись в очередной тупик.
— Моя команда работает над распутыванием финансов Хьюго. Мы найдём то, что вам нужно, — пообещал я. Хьюго хорош, но я лучше и упорнее.
— Вы ужасно спокойны для гражданского человека, который сам может стать частью бардака, требующего зачистки, — подметила она.
— Если Хьюго придёт за мной, он не найдёт лёгкой мишени, — мрачно пообещал я.
— Что ж, не делайте ничего глупого. По крайней мере, пока не дадите мне то, с чем я сумею прищучить ублюдка.
Моя команда уже дала ей некоторую информацию. Но ФБР хотело выстроить железобетонное дело, которое гарантированно даст пожизненное заключение. И я прослежу, чтобы оно у них выстроилось.
— Сделаю всё возможное. Лишь бы вы не вздумали заключать сделки, которые повлияют на близких мне людей, — мой взгляд скользнул к соседнему дому. Окна до сих пор оставались тёмными.
— Хьюго — крупная рыба. Не будет никаких сделок, — пообещала Идлер.
Я впустил себя в прихожую — идеальное организованное место для семьи, которой здесь не было. Мебель, финальные штрихи, даже планировка дома поменялась. Но даже с новой краской, коврами и шкафами воспоминания не исчезли.
Я до сих пор ненавидел это место.
У меня не было финансовых причин держаться за это проклятое место, напоминание о прошлом, которое лучше забыть. И всё же я здесь. Снова ночую, будто если проведу тут достаточно времени, то смогу каким-то образом ослабить хватку этого места на мне.
Умнее было бы продать дом и покончить с этим.
Поэтому я вернулся прошлым летом. Но хватило одного взгляда в эти зелёные глаза — не мягкого мшистого цвета, нет. Глаза Слоан Уолтон полыхали изумрудным пламенем. Один взгляд, и мои старательно выстроенные планы развалились.
Но время пришло. Пора освободить себя от дома, от воспоминаний. От слабости, которую символизировали те годы. Я поднялся над этим. Я сделал себя сам. И даже если под всеми этими прикрасами богатства и власти я до сих пор был монстром, я же сделал кое-что хорошее. Разве этого недостаточно?
Я никогда не буду достаточно хорошим. Только не с этой кровью в моих венах, на моих руках.
В густом жаре прошлого августа я принял решение двигаться дальше. Летняя жара заставила меня подумать, что я пережил болезненную надежду весны. И всё же шесть месяцев спустя я здесь, и узы, которые привязывали меня к этому месту, сделались ещё более ограничивающими. Я винил Слоан за то, почему отсчитывал дни до весны.
До расцветания деревьев.
Мне ненавистно было думать, что причина моей жизни в округе Колумбия была привязана к чему-то столь жалко хрупкому. Что я был таким жалко хрупким. И всё же каждую весну, когда расцветали эти ароматные розовые бутоны, что-то в моей груди разжималось. Моё дыхание становилось расслабленным. И мой самый давний враг вновь начинал ворочаться.
Надежда. Некоторые из нас не получали роскошь надежды. Некоторые из нас этого не заслуживали.
Скоро, пообещал я себе. Как только убежусь, что с Уолтонами всё хорошо, я порву узы с этим местом. Дам себе одну последнюю весну здесь, а потом больше никогда не вернусь.
Я включил свет на кухне — чистое пространство в серых и белых тонах — и посмотрел на холодильник из нержавеющей стали.
Я не был голоден. Мысли об еде вызывали лёгкую тошноту. Я хотел выкурить ещё одну сигарету. Выпить. Но я ничто без дисциплины. Я принимал решения, которые делали меня сильнее, умнее. Я делал приоритетом долгосрочную игру, а не краткосрочные исправления. А это означало игнорировать свои примитивные инстинкты.
Я открыл морозильник и схватил первый попавшийся контейнер. Снял крышку с курицы под горчично-майонезным соусом и закинул её в микроволновку размораживаться. Пока шёл отсчёт таймера, я склонил голову и позволил ослабнуть тугому поводку, на котором я держал своё горе.
Мне хотелось подраться. Безумствовать. Разрушать.
Скончался хороший мужчина. А другой, злобный, сбежал и не отстрадал своё полное наказание. И я ничего не мог с этим поделать. Даже со всем богатством и связями я вновь оказался беспомощным.
Мои ладони на столе сжались в кулаки, пока костяшки пальцев не побелели, а в голове всплыло воспоминание.
— Это место выглядит лучше, — сказал мне Саймон, войдя через открытую гаражную дверь.
