Нет. Нет, еще не время.
Я заливаюсь слезами, падая со стула на колени. Позволить Мерфи уйти будет значить отпустить последнее, что осталось у меня от отца. Я не могу так поступить.
— Сейдж. — Брент встает из-за стола. — Нам всем будет очень тяжко, — говорит он. — Но Мерфи…
— Я знаю, — отвечаю я сквозь слезы, а он садится рядом со мной на полу.
— Мы больше не можем подвергать его страданиям, Сейдж.
Я смотрю на Мерфи, большие карие глаза которого говорят, как он устал, и я понимаю, что Брент прав.
— Когда? — спрашиваю я.
— Ветеринар будет здесь в девять утра.
Я киваю, но не могу перестать плакать.
— Можешь отнести его наверх, чтобы он поспал в моей комнате сегодня?
Брент кладет свою ладонь на мое плечо и слегка сжимает.
— Как пожелаешь, Поросенок.
Мерфи проводит ночь в моей постели, скуля, пока я реву всю ночь напролет. Он пытается утешить меня, слизывая слезы с моего лица, а я просто обнимаю его, оплакивая. Для него не впервой слышать, как я плачу. Мерфи много ночей проводил в моей кровати, слизывая слезы, слушая мои разговоры и просто успокаивая меня, когда я просыпалась от своих кошмаров. У меня никогда не было друга лучше, чем он.
В наше последнее совместное утро мы наблюдаем за рассветом, и он выпускает долгий вздох. Будто знает, что наше время подходит к концу. Положив мордочку мне под подбородок, он, наконец, закрывает глаза, сладко засыпая. Его тихий храп подсказывает мне, что он смирился с ситуацией, поэтому мне тоже придется справляться.
Ветеринар обычно осматривает животных на конюшне, где они находятся постоянно, но я не ступала ногой в ту конюшню уже десять лет. И сегодня этого тоже не случится. Поэтому ветеринар тихо осматривает Мерфи на полу в гостиной, слушая биение его сердца и проверяя его глаза и десна. Мерфи не сопротивляется и даже не пытается двигаться. Доктор говорит, что пора, и подготавливает укол.
Я нехорошо справляюсь со смертью. Некоторые люди спокойно относятся к смерти и ко всему этому про «круговорот жизни», но не я. Смерть отбирает у нас тех, кого мы любим. Смерть оставляет за собой только боль и страдания.
Я целую Мерфи и говорю, как сильно его люблю, пока доктор вставляет иглу в вену, которая расположена на его правой лапке. Все мое тело сотрясает дрожь, но я держу его крепко, когда он совершает свой последний вдох. С протяжным выдохом Мерфи умирает.
После этого я держу его тельце еще добрых полчаса, цепляясь за то, что так не хочу отпускать: Мерфи и своего отца. Ветеринар уже давно ушел, а мама и Брент сидят на диване, наблюдая за мной. Я не плачу. Только обнимаю Мерфи и поглаживаю его грубую шерсть. Я поглаживаю его за ушком, как он всегда умолял меня сделать.
Внезапно чувствую, как стены будто сужаются вокруг меня. Мне нужен воздух. Брент замечает перемену во мне и быстро забирает Мерфи у меня из рук. Я быстро вскакиваю на ноги и выбегаю на улицу, пытаясь вдохнуть свежий воздух в легкие, только я не могу дышать. Хватаю ртом воздух и падаю на четвереньки на траву перед задней дверью. Вжимаю пальцы в упавшие на землю листья и закрываю глаза.
Желудок сжимается; я чувствую подступающую к горлу желчь. Пытаюсь сглотнуть ее, но у меня не получается, и вот я уже опустошаю содержимое своего желудка прямо на траву. Желудок продолжает спазмировать, будто пытается извергнуть все то, что еще осталось, но больше ничего нет. Он пуст, как и мое сердце.
— Эй, — слышу его голос, прежде чем ощущаю его самого. Я не отвечаю ему, просто потому что у меня нет на это сил. — Сейдж, — говорит он, пытаясь помочь мне сесть. Я выдергиваю свою руку из его хватки.
— Черт подери, можешь ты, наконец, уже уйти? — кричу на него, слезы струятся из глаз. — Я думала, ты ушел. — Зло смотрю на него прищуренными глазами.
— Брент остановил меня вчера и упомянул, что тебе, скорее всего, понадобится друг сегодня, поэтому он попросил меня задержаться здесь еще на денек.
Вытирая щеки рукавом рубашки, я сердито ворчу на него:
— Мы не друзья, Холт. Я ненавижу тебя. — Но чувствую себя еще паршивее, как только эти слова слетают с моего языка. Ненависть — такое поганое слово, а я так нерачительно его использовала.
Холт вздрагивает, но не отвечает.
Заставляю себя подняться с земли и начинаю идти по огромному двору по направлению к реке — моему любимому месту.
— И не ходи за мной, — бросаю через плечо.
Занимаю место на камне, где раньше ощущала себя словно на вершине мира. Теперь же чувствую, как весь мир рушится вокруг меня. Чувствую себя такой ничтожной на этом камне, ведь всё, что я любила, все, кому я верила, — это лишь часть моего прошлого.
* * *
Я часами сижу на камне и поглядываю на Брента на другом берегу реки, который выкапывает могилку для Мерфи под огромным дубом, где покоится мой отец. Как я и предполагала, Холт не послушал меня. Я услышала, как он подошел ко мне через десять минут после того, как я взобралась на камень. Он терпеливо сидел на траве за валуном, наблюдая за мной.
Я провела это время, размышляя, какой будет моя жизнь теперь, когда я вернулась домой в Северную Дакоту. Останусь ли здесь? И если нет, то куда поеду? Что буду делать? Я планирую созвониться с Эвелин и обещаю себе наконец-таки ответить на нескончаемые сообщения от Роуэна, Эмери, Зэя и Кинсли. Но большую часть времени я думаю о Холте.
Думаю о нашем первом поцелуе. О том, как в первый раз мы занялись любовью и обо всех последующих. Вспоминаю каждый раз, когда он касался меня. Невозможно забыть Холта Гамильтона.
— Я не ненавижу тебя, — тихо говорю я, прерывая часовое молчание. Он не отвечает, возможно, отплачивая мне той же монетой. Бросаю на него взгляд через плечо — он сидит на земле, положив руки на колени и опустив голову. — Я не должна была тебе этого говорить, прости.
Проходят минуты, и я возвращаю свое внимание на тот берег реки, где Брент кладет камень на свежую могилу.
— Имеешь полное право, — наконец, отвечает он.
— Но я не ненавижу. — Поворачиваюсь к нему лицом, и он поднимает голову, наши взгляды встречаются. Я громко вздыхаю от огорчения.
— Я буду бороться за тебя, Сейдж. Я не дам тебе так просто уйти. — Его голос слаб, может, даже немного робок. Это не тот уверенный в себе Холт, которого я знаю.
— Не за что бороться, — говорю я слабо.
— Ты не права, Сейдж, — не соглашается он, теперь его голос звучит строже. — Если только ты не настолько замкнулась в своем прошлом, что не позволишь себе открыться настоящему. Отпусти все и позволь мне просто любить тебя.
У него красные глаза, будто он плакал.
Мой ответ выходит жалким, но я все же произношу эти слова шепотом:
— Я не могу.
— Неправда. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Ты можешь, Сейдж, просто не хочешь, — говорит он пылко.
Я обдумываю его слова и делаю все возможное, чтобы сдержать свой гнев, когда он вдруг встает и подходит ко мне.
— Ты любишь меня, Сейдж? — мое сердце замирает от его попытки получить ответы. Меня пробирает озноб, когда он спрашивает меня о таком. Потому что я люблю. И всегда буду.
— Ответь мне. Я бросаю тебе вызов. Ты любишь меня, Сейдж?
Я с трудом сглатываю и киваю.
— Да. Но я не уверена, что смогу простить тебя, а если я не могу тебя простить…
— Я понимаю, — прерывает он меня. — Я понимаю, Сейдж. — Его голос ломается. Холт тянется и берет мою руку, зажимая ее между своими ладонями. — Я люблю тебя. Всегда буду. Если бы мог все переиграть, я бы так и сделал. Но я не могу. Я ошибался и врал тебе. Поэтому всегда буду расплачиваться за все последствия этой лжи. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь меня простить.
— Отпусти меня, — шепчу я, опуская взгляд на свои ноги. Не могу заставить себя взглянуть в его глаза.
— Хотел бы я, — мягко и тихо отвечает он. — Я дам тебе время, но никогда тебя не отпущу. — Холт отстраняется от меня, делая небольшие шаги назад. — Я люблю тебя, Сейдж Филлипс. — Это его последние слова, прежде чем он поворачивается и уходит. Он быстро шагает своими длинными ногами по высокой траве, пока не скрывается за холмом.
