Слушаю внимательно рассказ, а у самой висок как будто чешется. И скула. И щека. Руку пощипывает. Я даже несколько раз тянусь к ней и вожу по коже. Успокаиваю.
Но ощущение не проходит и не проходит.
Отвлекает. Немного даже душит.
Сеет тревогу.
Смысл предложений с забавно расставленными в них детскими словечками становится сложно уловить. Я увожу взгляд от Сафи чуть в сторону.
И ещё чуть… И еще.
Сафие громко смеется, я по инерции тоже растягиваю губы, а у самой сердце обрывается. Над чем мы смеемся — не знаю.
Зато вижу Айдара. Он задумчиво палит на нас.
И вроде бы обрадуйся, Айка! Аллах вас снова сводит! Но дело в том, что за столиком он не один, а с женщиной.
* * *
Отвожу взгляд и стараюсь незаметно продышаться. Напротив Айдара сидит Магда Миллер. А у меня то ли давление скачет, то ли что…
Даже изображение перед глазами расплывается.
Чтобы взять себя в руки, тянусь за водой и пью. Стараюсь снова включиться в разговор с дочерью.
Интуиция кричит: давать Сафие понять, что здесь её любимый Айдар, не стоит.
Зачем-то тешу себя надеждой, что ни Сафи отца не заметит, ни Магдалина — нас. Мы-то с Айдаром лицами друг к другу. А вот они — спинами.
— Анне, ты меня слушаешь?
— Слушаю, ханым, конечно…
На самом деле, через слово. И вопросы задаю невпопад. Реагирую тупо. Но просто… В голове так много мыслей.
С ней он в ресторане, а со мной…
Вот для чего она накрасить просила…
Встреча важная. Я тоже для него крашусь.
А в прошлые разы это тоже было с ним?
Разом вспоминаю все разговоры о Салманове, которые велись Миллерами в моем ателье. Что он ездил к ним. Что на каждое событие был приглашен.
Чувствую себя вдруг оказавшейся посреди ледяного океана лягушкой. Мне и горячо, и холодно до ожогов. Скашиваю взгляд. Ловлю его — напряженный. Предостерегающий.
Он делает только больней. Это значит: не подходи? Стыдишься меня, да?
Нам приносят бульон. Я заставляю себя вспомнить, что главная моя роль в этой жизни — быть хорошей мамой. Возвращаю себя к Сафие. Запрещаю думать, смотреть, вспоминать вообще о столике на другом конце зала.
Но как же мне хочется, чтобы к ним присоединился третий! Как же хочется, господи… А третьего нет. Вместо этого я постепенно перестаю чувствовать взгляды. Видимо, Айдара увлекает разговор.
Для всех — мы друг-другу никто. Отчасти это именно моя невысказанная просьба Айдару.
Так чего ты ждешь, Айка? Хочешь ты чего?
Ты же знала, что у него дела с Миллерами. Может… О делах вот так?
Сама себе не верю, но права эмоционировать у меня нет. Когда-то из-за слишком сильных переживаний я потеряла молоко. Узнала, что Айдар со мной развелся. До сих пор живу с чувством вины перед Сафие. Сейчас такой силы эмоции испытывать себе запрещаю.
Мы с дочкой едим бульон. Он вкусный. Даже скорее всего чертовски вкусный, но каждую ложку я заталкиваю в себя силой. Тошнит. Неловко. Мерзко как-то.
Ты же знала, что кроме вас у него есть еще жизнь, Айка… Ты же знала…
Я не доедаю, а Сафие стараюсь уболтать. Но и тут ждет крах. Она показывает на мою тарелку и делает большие глаза. В итоге мы сходимся на половине порций. У нас забирают тарелки, приносят мой кофе.
Я пью его так жадно, как будто это может погасить разгарающийся против воли пожар внутри.
Я поставила блок, но он не работает…
— Госпожа Сафие, вы готовы пройти и выбрать со мной десерт?
К нам возвращается администратор, складывает руки на спиной, склоняется перед моей дочкой, а потом указывает на стеклянную витрину, за которой крутятся десерты на тарелочках.
Меня от одного вида тошнит. Взгляд снова соскальзывает на Айдара. Он слушает Магду. Смотрит на поверхность стола. Трогает ушко такой же чашки, как принесли мне.
Она, наверное, шутит. Губы моего бывшего мужа кривятся. Он усмехается, взгляд поднимется и задерживается на ее лице. Не выдерживаю. Соскальзываю.
Снова плывет. Жарко. Душно.
— Я в уборную отойду, вы побудете с… — Сбивчиво обращаюсь к незнакомому мне человеку. Может ему нельзя доверять, но мне… А кому мне еще доверять?
— Конечно. Пойдемте? — Сафие вкладывает свою ручку в протянутую навстречу мужскую. Спрыгивает со стула и они направляются к витрине.
А я снимаю салфетку и иду в туалет. Может вода поможет?
Может хоть что-то мне поможет?
* * *
Опускаю руки под холодную воду и держу-держу-держу. Смотрю не на себя в зеркало, а вниз.
У меня есть несколько минут, пока Сафие будет занята. Потом обязательно нужно вернуться.
Надеюсь, своего Айдара она по-прежнему не заметит. Что он к нам сейчас не подойдет, понимаю как-то слишком ясно. Да я всё понимаю, на самом деле. Просто озвучить, и даже в голове прокрутить, невыносимо больно.
Дверь в уборную открывается еще раз. Я делаю слишком глубокий вдох. Замираю.
Взглядом встречаю гостью, которую видеть не хотела бы. Сердце… В пятках.
По-глупому думала, что Магда меня не заметила, но судя по тому, как быстро ловит мой взгляд в отражении, и как тяжело улыбается — я слишком наивная.
Старшая дочь мэра Миллера подходит к умывальникам. Становится рядом и тоже включает воду.
— То есть, чем помочь постоянным клиентам, ты предпочитаешь развлечься… Что ж… Будем знать, — Магда расписывается за всех, у меня внутри вибрирует злость. Аж руки подрагивают.
— У меня сегодня выходной. Я дочке обещала… — Не знаю, зачем оправдываюсь. Ругаю себя за это. Не ее дело. Просто не ее. Всем нужно уметь принимать отказы. Таким, как Магда, тоже. — У вас хорошо получилось.
В ответ на мою похвалу она фыркает. Не знаю, сама ли укладывалась и красилась, но выглядит Магда великолепно.
Поворачивает голову и скользит взглядом по мне. Сразу чувствую себя и свой наряд — неуместными.
— За чей счет банкет? — Спрашивает, а я теряюсь с ответом. За мой, конечно. Но вопрос к чему? — Или ты просто пришла, чтобы испортить настроение мне?
Девушка стряхивает руки. Отключает воду — и себе, и мне. Поворачивается лицом. Тянет несколько салфеток. Щедро протягивает. Себе тоже берет.
— О чем вы? — мой вопрос вызывает у нее новую улыбку. Похожую на одну из многозначительных жестоких улыбок Айдара. Ненавижу их. Боюсь.
— Ну ты же не будешь мне рассказывать, что таскаешь свою маленькую хамку сюда каждую субботу, правда?
Она мою дочку маленькой хамкой назвала… От волнения и гнева загораются щеки.
— Что вы от меня хотите? Обедаете — обедайте. Я не обязана по первому же щелчку бежать к вам, даже если вам очень этого хотелось бы…
Самое противное, что она даже вырядилась в костюм, который шила ей я. Точная реплика модели одного из дорогущих домов моды. Просто у Магды — рост выше среднего. Оригинал на нее не сел в талии. А не получить желаемое она позволить себе не может.
Я по глазам и сейчас вижу, что она всегда получает все, что хочет. И я ей не помеха.
— Думаешь насосешь себе богатое будущее, шлюха халяльная? — Шок обрушивается кирпичом на голову. Замираю и смотрю на Магду. А у нее улыбка еще шире. — Что? Не знала, как тебя теперь все называют? — Сердце подскакивает. Тошнота усиливается. Я вырву сейчас… — Халяльной шлюхой. А кто ты, если не шлюха? Ездишь к нему. Трусы сняла, дала по-быстрому. Подмылась — домой. Ребеночка так же нагуляла, а теперь Салманову на шею, да? Только вряд ли ты такая особенная, чтобы ради тебя… Баба и баба… Разве что безотказная. Удобно, что добиваться не надо…
— Вы чушь несете. Заткнитесь.
Отступаю, сминаю салфетку и бросаю в плетеную корзину под умывальниками.
Единственное, чего хочу, это оказаться от нее подальше. Всё остальное — потом. Но находиться рядом — слишком больно. Она рывками сдирает с меня даже не одежду с треском, а кожу.
Обойти себя не дает. Ступает в сторону. Я вынуждена снова поднять взгляд.
