"Пусть все исчезнет…"
Двадцать четыре часа ему бы хватило, чтобы перевести дыхание и принять обвал чуть позже.
— Знаешь, я сам на эти "транки" подсел… — выдавил Карпов странным затянутым тоном, когда уже сидели в "Мерсе" перед стартовой прямой запланированного спринтерского заезда. — Проблемы у меня серьезные. Хочу с тобой посоветоваться, братик…
Серега, не снимая давления со "сцепления", несколько раз выжал и отпустил педаль газа, максимально прогревая двигатель.
— Ты серьезно? Прямо сейчас? — бросил на друга беглый взгляд.
С левой стороны дороги у обочины гарцевала толпа зрителей. Справа же из-за обрыва рельефа трасса уходила в темноту, но Градский примерно помнил, что там расположены засаженные злаковыми культурами сельскохозяйственные поля.
Стоящая между машинами девушка-стартер дерзко взмахнула сигнальными флажками, и Серега, с определенным расчетом отпуская "сцепление", со свистом и пробуксовкой стремительно провел "Мерс" через стартовую прямую.
— Я до финиша не выдержу, — невнятно промычал Карпов.
С "Эмкой[1]" противника шли ноздря в ноздрю. Длина дистанции составляла примерно тысячу шестьсот метров, при самом худшем раскладе, это двадцать секунд времени.
— Целый день молчал, полминуты не продержишься? — поступательно дергая рычаг коробки, стремительно повышал обороты двигателя.
Удалось прорваться на полбазы, когда Карп снова заговорил.
— Верка беременна. Залет у нас, — по какой-то причине, на этих словах перед мысленным взором Градского предстала испуганная светловолосая девушка — но не Вера, а Доминика. — Я, сука, не знаю, что делать?
— Бд*дь, потом давай, Карп.
Когда стрелка спидометра перевалила за двести тридцать пять, на полный корпус обошли рвущую по соседству асфальт "Эмку".
— Я не знаю, что делать, — в голосе Макса послышалась непривычная вибрация. — Верка достала — реветь. А я… Не хочу я всего этого, понимаешь? Отец меня уроет! У него с этими выборами нервы совсем ни к черту… Он и за ерунду орет так, что "барабаны" лопаются.
Боковым зрением Град уловил, как от плотного ряда толпы отделилось небольшое светлое пятно. Первоначальным визуальным восприятием решил, что у кого-то из девушек шейный платок слетел. Потом подумал: "Духота же…" А губительное мгновение позже распознал очертание маленького человечка с золотистыми кудрями.
— Твою…
Понимая, что тормозного пути недостаточно, не колеблясь, крутанул рулем вправо. "Эмка", коротко взвизгнув покрышками по асфальту, с грохотом влетела им в левое крыло заднего бампера, толкая и разворачивая "Mercedes".
— Ёпта, Град…
Вцепившись в руль, Сергей пытался удержать машину от заноса, но с выработанными мотором оборотами это уже не представлялось возможным. Их повело вправо, затем слегка влево и выбросило с трассы в темноту. Секундная пауза разошлась по салону странной звенящей тишиной, словно планета подвисла и звук прервался. Удар машины о землю отозвался во всем теле. Прошил позвоночник, на миг погружая разум в слепое ощущение, что там все звенья разлетелись. А потом боль едкими вспышками расползлась по напряженным мышцам.
Накопленная скорость, агрессивно вращая, протащила весивший несколько тон автомобиль, словно детскую игрушку, и с беспощадной силой разложила по злаковому полю.
После четвертого заключительного переворота "Мерса" Градский все еще находился в сознании, но не пытался даже открыть глаза. Слух резал протяжный звон. Под закрытыми веками мельтешили суматошные разноцветные пятна.
Первые мысли разошлись совершенно не в том направлении.
"Кузя, в здании…"
"Се-рёжа…"
"Стреляться будем? Или, может, драться?"
"Имей е виду, у меня третий дан по дзюдо…"
"А ты не боишься, что я влюблюсь и пристану к тебе как банный лист?"
"А больше ты ничего не хочешь? Может, мне еще раздеться?"
"Будем с тобой самыми лучшими друзьями, Сережа…"
"У меня от тебя, Сережа, тоже нервы шалят…"
"С днем рождения, Сережа! С днем рождения тебя!"
"Сережа, посмотри в камеру…"
"Сережа, почему ты не спишь?"
"А в дороге тоже нельзя разговаривать?"
"…я хочу, чтобы ты тоже был только моим…"
"Наверное, ты заразил меня своим бешенством, Градский…"
"Се-рёжа…"
"Хочу тобой одним дышать… Хочу…"
"Я хочу, чтобы ты меня раздел, Сережа…"
"Можно, я тебя тоже потрогаю?"
"Се-рёжа…"
"Я тоже, Сережа, выше неба…"
"Увидимся, Сережа… Увидимся?"
Медленный осторожный вдох лишь умножил боль в груди.
"Обними меня, Плюшка… Укрой собой… Обнули…"
[1] BMW M-competition
Глава 23
Я там, где меня нет, Где телефоны не ловят,
Где люди не говорят…
© Та сторона "Гудки"
Рассвет не приходил.
Эта задержка вовсе не являлась каким-то природным бунтом. Нет, у вселенной на все были свои расчеты. Только у Градского чувство вечности, вкупе со всем остальным, искорежило.
Если он умер и пересек граничную черту миров, почему боль не уходила? Нет, она множилась, расползалась, заседая внутри него темными мрачными тенями. Сколько их там? Сбивая ориентиры, давило теснотой.
Наплевательски приводя в непригодность дорогие дизайнерские брюки, уселся прямо на мокрый песок. Свесив локти на колени, направил воспаленный взгляд в бескрайнюю водную зыбь. У песчаного берега море взбивало ее в высокую белую пену, с каждым приплывом толкая все дальше и ненасытно захватывая территорию.
Подобная безграничная красота когда-то Градского завораживала. Когда-то… Третий день она не вызывала никаких впечатлений. Ждал, что море рассвирепеет, яростно окатит волной, накрывая с головой. Но… и ему на Сергея было начхать.
Когда там уже свет в конце тоннеля? Сколько гореть можно? Кровь сворачивалась, растягивая агонию немыслимыми и бесполезными приходами.
С той самой ночи Градский практически не спал. Проваливался в забвение. Но и эти отключки являлись столь кратковременными, что стрелки часов порой не успевали отмерить полный круг.
Вторые сутки опрокидывал внутрь себя разнобойное бухло. Хотел, чтобы свалило. За раз огрело по башке. Вырубило навеки. Но, каким-то дьявольским образом, практически не пьянел.
Сдохнуть… Сдохнуть не терпелось.
Закрыл глаза. Подсознание тотчас разбросало под веками хаотичные вспышки воспоминаний. Упорно впрыскивая прошлое, словно яд. Только вот же дурная сила, смертельно отравиться не получалось! Как и выстроить последовательную цепочку событий прошедших дней. Хотя, по сути, кому это теперь уже надо?
Последний год пытался научиться жить.
Не удалось. Срослось по-другому и во всем, конечно же, была лишь его вина.
Что ж, умереть, как завещал еще Nintendo[1], молодым, должно быть, прикольно. Только, если бы не настолько больно…
"Давай уже!"
"Чего ты, бл*дь: ждешь?"
Ему бы спросить у Карпа, на той стороне хоть спокойно? А то вдруг и там хранятся все эти ‘буче-важные события?
Ребра сворачивал страх, что не выстоит. А когда-то еще бил себя в грудь, что не трус. Из массы он — самый худший экземпляр.
Тело в который раз сковало напряжением, пока мозги вспаривали созданные самим Градским воспоминания. Когда их с Карповым доставили в Одесскую областную клиническую больницу, Макса сразу же укатили в операционную, а Серегу подвергли череде неясных для него исследований. Зашили рассечения на лбу и плече, обработали ссадины и ушибы. И, в конце концов, по личной просьбе отца, поддавшегося упорным требованиям сына, под надзором какого-то медработника пустили к ожидающим перед операционным блоком, где уже несколько часов шаманили над Карповым.
