— Эрлан обычно работает здесь, — сказал наглый сопляк. — И он очень не любит, когда ему мешают.
— Работает? — удивилась Лотта, даже забыв пренебрежительно фыркнуть над чудиками, забившими книгами два десятка шкафов.
— Он известный историк и землеописатель, а ещё написал уже три книги о путешествиях. «Путевые дневники наёмника», не читали? — Послушать его, так прямо вот все должны были эти дурацкие дневники не просто прочесть, но и знать наизусть, как молитвы.
— У нас в замке не так много книг, — сказала Лотта пренебрежительно. — Нам было чем заняться и без чтения. Только молитвенники и календари.
— Понятно, — ответил Рутгер и из библиотеки её увёл.
А почти весь первый этаж занимал парадный зал, гулкий и пустой, с мебелью, укрытой чехлами, и лёгкой пылью на полу. Лотта зажмурилась, представляя себе настоящую свадьбу, не вчерашний куцый обряд с последовавшей обжираловкой (да-да, она знала и не такие слова — с тремя-то братьями). Натёртые до блеска полы, сияющие люстры, музыканты на возвышении в углу, кружащиеся в танце пары… И она — в белом парчовом платье, принимающая поздравления городской знати, а рядом Адриан, предатель… любимый…
— Здесь бывают приёмы? — с любопытством спросила она. Понятно, что принимать гостей она станет уже не в белом платье, и рядом с нею будет, увы, её консорт, а не возлюбленный, но всё же…
— Очень редко, — мальчишка усмехнулся так, словно мысли её подслушал. — Эрлан их не любит. Только если уж совсем невозможно отвертеться. Он и обставить дом доверил дяде, и прислугу нанять. По его словам, он ненавидит любые упоминания о хозяйстве. И вообще, он на редкость непрактичный человек. Когда дядя прочитал его договор с издателем первой книги, он так ругался. Заставил обещать, что в следующий раз они пойдут вместе, а потом вообще нанял для Эрлана поверенного, раз уж «Дневники» так хорошо продаются.
— Значит, — нетерпеливо перебила Лотта, — этот дом Веберу не принадлежит?
Рутгер не скрываясь усмехнулся её разочарованию.
— Нет, сира, — сказал он. — Дом Эрлана, и по завещанию он достанется его дочери… если та ещё захочет его принять — они с Эрланом не очень-то ладят. Так что травить дядю ради дома не стоит. Да и вообще не стоит. Я читал ваш брачный договор. Жив мой дядя или умер, вы получаете одно и то же содержание. Собственно, пока он жив, вы это содержание сможете тратить как угодно, а вот после дядиной смерти вам на те же деньги придётся где-то жить и что-то есть. Так что вы уж поберегите здоровье супруга, вам же выгоднее.
— А ты вообще о чём-то, кроме выгоды, думать умеешь? — разозлилась Лотта.
Он отступил на шаг, вскинул голову и холодно спросил:
— А разве мы на ты, сира? Или вы уже считаете, что мы одна семья? Что ж, тогда другое дело… тётушка.
— Не смей называть меня тётушкой! — взвилась она.
— И что вы сделаете, если стану? — усмехнулся он.
Она замахнулась, чтобы отвесить ему хорошую затрещину, но он уклонился так легко, как будто каждый день только и делал, что уворачивался от ударов.
— Не советую, — сказал он вроде бы равнодушно, но в серых глазах загорелся злобный огонёк, а на скулах легли косые полосы румянца, и вовсе не от смущения. — Я женщин не бью, сира, но у меня гораздо больше способов испортить вам жизнь в этом доме, чем у вас. Желаете осмотреть кухню, а потом выйти во двор и ознакомиться со службами?
— Нет, — ответила Лотта в бессильном бешенстве. — Хватит с меня на сегодня.
— Как знаете. Проводить вас в ваши покои?
— Сама найду, — злобно буркнула она.
Искать, в сущности, было нечего — её спальня располагалась прямо у лестницы. Там Лотта и просидела всё время до ужина. Вернее, сначала она металась по спальне, словно волчица в клетке, давая выход своему раздражению потом устала и принялась рассеянно перебирать безделушки. Очевидно, следовало пожаловаться консорту на его племянника и потребовать, чтобы тот наказал мальчишку за наглость. А ещё — чтобы ей показали наконец брачный договор. Сколько ей там причитается в месяц? И когда она эти деньги получит?
В таком настроении она и направилась в малую столовую, но там ей немедленно дали понять, что за столом о делах не говорят. Пришлось ждать, когда ужин закончится, и её пригласят в кабинет Вебера.
— Что ж, сира Шарлотта, — сказал он, указывая ей на кресло в углу. — Я вижу, у вас ко мне много вопросов. У меня к вам тоже есть парочка. Давайте поговорим.
========== Неприятный разговор ==========
В кабинете Вебера могла бы обедать вся семья барона Николаса из Медных Холмов, включая незамужних сестёр и тётку, и ещё бы место осталось. А в несгораемом шкафу, стоящем в углу, можно было без труда спрятать чей-нибудь труп. Имелись там и обычные шкафы, набитые книгами, словно библиотеки Веберу было мало. Был рабочий стол, заваленный бумагами, а в дальнем от двери углу стоял в окружении кресел низкий круглый столик, за который Вебер свою супругу и посадил.
А в кресло напротив тяжело опустился его отец, и Лотта напряглась в предчувствии неясных, но несомненных неприятностей. Вебер налил ей и отцу вина в высокие узкие бокалы цветного стекла, себе плеснул чего-то даже на вид покрепче и устроился так, чтобы видеть обоих.
— Предлагаю дать слово даме, — сказал он, сделав хороший глоток. — Что у вас за вопросы ко мне, сира?
— Ваш племянник, — неприязненно сказала Лотта. — Он совершенно не умеет себя вести.
— Предлагает вам позаботиться о моём здоровье и не позволяет бить себя? — усмехнулся Вебер. — Да, это совершенно недопустимо.
Лотта вспыхнула. Всё понятно: наглый щенок успел наябедничать дядюшке, выставив виноватой её, и теперь смысла нет что-то консорту доказывать. Ладно, посмотрим ещё, кто кого! А пока следовало озаботиться действительно важными делами.
— Он говорил о моём содержании. Когда я смогу его получить?
Вебер пожал плечами и придвинул к ней чёрную шагреневую папку с золотистой паучьей сетью в углу:
— Это ваш экземпляр брачного договора, подписанный вашим отцом, — сказал он, взяв из стопки пергамент с золотым обрезом и внушительной печатью на золотом же шнуре. — Здесь, — он отложил в сторонку, к первому, не менее внушительный кусок пергамента, — купчая на имение Паучий Распадок. А это, — дальше пошли уже бумаги, хотя и тоже дорогие на вид — то отдельными листами, то сшитые по несколько штук, — отчёт моего кузена о состоянии дел в имении, перечень самых необходимых работ и их примерная стоимость, которая, разумеется, будет со временем уточняться. Вот это — расписки портнихи и прочих мастеров о полученных ими задатках. Опять же, когда они полностью выполнят заказы, мне предстоит выплатить им оставшуюся часть. Я предупредил вашего отца, что деньги на всё это буду вычитать из вашего содержания, он не возражал. Прошу прощения, но он вообще считал, что вам нельзя давать денег на руки больше, чем на пару чулок.
Лотта нахмурилась, пытаясь разобраться в мелких строчках и столбцах. Читала она не очень хорошо, а учиться считать на абаке в своё время вообще отказалась, гневно заявив матери, что она не ключница.
— А по-человечески вы можете мне сказать, когда и сколько я буду получать содержания? — с тихим негодованием спросила она.
— Полагаю, за год-полтора мои расходы будут понемногу возмещены, — пожал плечами Вебер.
— Год-полтора? — Лотта просто задохнулась. — И как я должна обходиться это время?
— М-м… дайте-ка подумать. Вы будете жить на всём готовом, с полным гардеробом на все времена года, а мой кузен постарается к следующему лету подготовить хоть какое-то жильё в Паучьем Распадке. На что вы вообще собираетесь тратить своё содержание? А, прошу прощения, откладывать деньги на переименование владения, конечно.
— Пол, — подал вдруг голос старший Вебер, — остынь. Ты сам всё это затеял. Тебе самому захотелось носить те тряпки, что мы производим. Ты сам выбирал, где искать невесту. Не надо теперь упрекать девушку в том, что ты вытащил её из грязной лужи, отмыл и переодел в бархат.
