девушек, Забава всей кожей чуяла их желание схватить соперницу за косы и пинками спустить с крыльца.
В спину ударило злобное шипение, будто у стены вился клубок змей. Каждая из дев метила на место в княжьей постели и была очень не рада новой «цацке». Не смущало их и то, что Властимир никогда не выбирал себе любимицу.
«— Седмица, может, другая — самое большее, что новым девкам достается, — пояснял Ждан. — А потом князь снова наугад указывает. Думаю, он прозвищ их не помнит, незачем. Набрал кого покрепче и раз в пару лет прямо всем скопом меняет. А эти дурищи все одно мечтают о том, что могут сделаться особенными. Брови-щеки мажут, друг дружке косы щиплют. Уж больно кусок лакомый».
И Забава могла их понять.
Властимир не зря свое имя носил. Мало того, что хорош собой, так еще и воин бесстрашный. Отец рассказывал, что сам Сварог благословил будущего правителя на подвиги. В их поселение время от времени доходили слухи о ратных подвигах князя.
Брал их Властимир где мечом, где хитростью.
И чем больше становились его владения, тем больше появлялось забот. Нужен был преемник. Однако Властимир не торопился с женитьбой… Почему? Несмотря на крутой норов, в желающих недостатка не было — уж больно статью могуч и на лицо красив.
— Так откуда ты?
Зычный глас Ирьи бахнул, словно гром. Забава чуть не споткнулась.
— Б-белозерка… Так наше поселение зовётся…
— Хм-м-м… Слыхала я, что князь в те места с дозором поехал. Но не ждала, что дань меченной возьмет.
Забава только вздохнула. Она уже привыкла, что ее волосы цвета выбеленных на солнце колосьев отягчают не только голову, но и жизнь.
Пока был жив отец и братья, ее задирали мало. Да и нет такого закона, чтобы светловолосых гнать. Редко, однако они все же рождались. А вот после той проклятой болезни… Если бы Забава сама с горячкой не свалилась, ее бы в виноватые записали! Но она болела жестоко, как и остальные. А лучше бы вместо родных ушла!
Смотрительница, не дождавшись от нее ответа, схватила за рукав и дернула к одной из дверей.
— Живее пошевеливайся! — крикнула зло. — И без тебя дел по горло. Ещё одна королевишна на мою голову! Пришли, раздевайся!
И опять Забава молча делала то, что велела ей Ирья.
Покои, в которых они очутились, были купальнями для слуг. Тесные, темные, но чистые.
Ирья споро приволокли множество мисок да склянок. Но, глянув на Забаву ближе, довольно цокнула.
— Волос на теле мало… Хорошо! Наш князь любит гладкую кожу. Али чем-то выводишь? — прищурилась внимательно.
Забава помотала головой. Ничем не выводила, как с детства волос на ногах не было, так и до сей поры не растет. Да и между ними совсем немного.
— Тогда оставим как есть, — решила Ирья. — Довольно будет мороки с косами… Расплетай! Ох, ну и богатство!
Вот и Бокша так же говорил… От отвращения передернуло. Но Забава постаралась не выдать дурных воспоминаний. Все равно никто ее не пожалеет.
Густой водопад рухнул ниже пояса, укрывая тело золотым плащом. Ирья довольно цыкала, взвешивая на руках локоны.
— Теперь уж ясно, чем ты князя прельстила… Шелк заморский, не иначе! Никак у самой мертвой богини волосы выпросила? Ну, признавайся уже…
И легонько потянула за прядку.
— В бабку, говорят, я уродилась, госпожа…
Ирья снова хмыкнула.
— Блаженная ты. Ну да ладно, не моя печаль. Мойся!
Забава исполнила.
Ох и приятно это — чистой водой на себя плеснуть! С косами, правда, мороки много было, ну да с помощью Ирьи дело быстро шло.
Когда все закончилось, надзирательница снова заговорила:
— Теперь в покои пойдем. Отдохнешь. А завтра к работе приступишь, поняла?
— Да, госпожа Ирья.
Кажется, женщина осталась довольна ее покорностью.
Ничего не сказала, но морщинка меж черных бровей разгладилась, а еще свежие молодые губы изогнулись в подобии усмешки.
Порадоваться бы, однако Забава не могла этого сделать. Очень скоро ее ждет близкое знакомство с наложницами князя. И от одной этой мысли плохо делалось… Дожить бы до утра!
* * *
— Ай и красавица… Не сиделось тебе за печкой?
— Да пожалел князь убогую, вот и все дела.
— А может, волхвам жертву привез?
— Этакую жабу? Тю, оскорбительно слишком!
Пропитанные ядом насмешки сыпались на голову гуще зимнего ливня. Казалось, ещё немного, и красавицы бросятся на нее с кулаками, но Забава продолжала расчёсывать косы и представлять, что это не девки болтают, а черные курицы квохчут.
— Блаженная…
— Погань болотная.
— Меченная…
— Оглохла совсем?! — взвизгнул над ухом.
И за волосы дёрнули так, что она кубарем полетела с лавки.
Ударилась о пол, аж в ушах зазвенело. Попробовала встать, но бедро опалило болью. А девки разлетелись по углам и притихли. Только острые, как булавки, взгляды кололи ее без устали. Змеи с нетерпением выжидали слез, но, сцепив зубы, Забава поднялась и вновь села на лавку. Без стона, без единого звука.
Не станет унижаться!
О, сколь едкой злобой напитался воздух в тот же миг, как упырихи поняли — их жертва все ещё противится!
По углам вновь поползли шепотки. Разрумяненные лица исказились, теряя былую красоту, и сейчас казались уродливыми пятнами, что измарали расписные стены терема.
Одна из женщин, в богатом парчовом платье, встала и хищно оскалилась.
— Что ж ты такая неудалая, Забавушка? Дай помогу косы заплести.
А глазища — будто черный огонь. И за поясом наверняка ножницы запрятаны.
Однако ответить Забава не успела — дверь светлицы распахнулась, и через порог шагнула Ирья.
— Пора к завтраку спускаться, — объявила, внимательно оглядывая наложниц. — Забава, почему косу не доплела? — нахмурилась грозно.
— Сейчас, госпожа Ирья.
И быстро собрала тяжёлые пряди. Но только хотела встать, как, охнув, тут же села обратно. Больно!
На краткое мгновение в воздухе повисла тишина. А потом…
— Что это за дела?! — гаркнула Ирья, уперев руки в бока.
И осмотрела девушек таким взглядом, что те побледнели.
Все, кроме черноокой злыдни.
— Забавушка о лавку запнулась, — пропела елейным голоском. — Вот глупенькая.
Ирья цыкнула, и красавица поджала пухлые губки. Только даже Забава понимала — черноокая покорилась лишь для вида.
— Запнулась, говоришь?! — зашипела смотрительница. — Забава, поднимай платье!
Что, прямо при всех?!
Однако спорить не решилась и потянула за светло-голубой подол.
Увидев ее ногу, Ирья разразилась бранью.
— Ах вы, козы драные! Супротив воли князя решили пойти?! Да я вас…
И, засучив рукава, шагнула к девицам. А те с визгом бросились врассыпную.
— Сама она!
— Не виноваты!
— Помилуй!
Верещали, как резанные, и только наложница в парчовом
