— Льен?!
Вспыхнул красноватый тусклый свет.
Льен сидела на коленях между ног Валенсии. Все ее нагое тело покрывал сложный красный узор. Нетронутыми оставались только лицо и небольшие аккуратные груди с торчащими вверх сосками.
— Я хотела тебя с тех самых пор, как впервые увидела, — сказала она. — Но тебе было плевать на мои желания. Ты предпочитала запускать в себя грязные, вонючие отростки хуемразей. Тебе явно нравилось, как их волосатые руки лапают твою сочную жопу. Как ставят раком. Как долбят твои дыры. И как потом стекает по твоим ляжкам их липкая слизь.
Валенсия вздохнула.
— Оказалось, эти предпочтения были посторонним внушением. А на самом деле я, возможно, такая же лесбуха, как и ты. Давай, развязывай скорее и займемся чистой девочковой любовью. Проверим.
На лице Льен заиграла радостная улыбка. Она перебралась к Валенсии поближе.
— Что, правда?
— Ага.
Улыбка за мгновение сменилась злобной гримасой.
Сильнейший удар ладонью по скуле выбил из глаз искры.
— Врешь, сука. Ты просто хочешь сбежать. Напрасно. Привыкай к своей новой роли.
Валенсия помотала головой, приходя в себя. Удар маленькой Льен был по силе сравним с ударом мускулистой хуемрази, давно занимающейся боксом в тяжелом весе.
— Новая роль — это хорошо, — пробормотала она. — Что за роль? Предпочитаю роли аристократок и королев. На худой конец предводительницы пиратского корабля.
— Твоя роль — это роль послушного, податливого тела. Покорной маленькой девочки. Которая плачет и умоляет ее отпустить. Но ее не отпускают, и она послушно раздвигает свои нежные ляжки.
— Звучит так себе. Но попробую сыграть. — Валенсия откашлялась и продолжила плаксивым голоском. — Дяденька, не трахайте меня пожалуйста! У меня маленькая, узенькая пися и ваш слоновий хуй в нее не влезет!.. Так?
Льен застыла. Ее и без того узкие глаза превратились в щелки.
— Слушай, — сказала Валенсия. — Кончай придуриваться. Я тебя не узнаю. Тебе надо расслабиться. Ляг в кроватку, раздвинь ножки. Я все сама сделаю. Потрахаю пальчиками, язычком. С клитором поиграю. Тебе понравится. Игрушки есть?
Льен перекосило так, что Валенсия не на шутку испугалась.
— Игрушки?! — прошипела она. — С клитором?!
Она вскочила и встала над Валенсией расставив ноги.
— Смотри, тварь! Ищи клитор. Найдешь, поиграешь.
Валенсия сглотнула, глядя на ее гладкую промежность.
Клитор и половые губы у Льен были вырезаны. Через всю вульву тянулся шов из грубых черных ниток крест-накрест. Незашитым оставалось только маленькое отверстие для мочеиспускания и месячных.
Это было «фараоново обрезание». Раньше такое Валенсия видела только на картинках.
— Льен… Мне жаль. Правда. Извини.
— Зато мне не жаль. Мрази сделали со мной это. Мрази заплатят. Но сначала заплатите вы. Их шлюхи. За то, что пускаете их в себя заплатите. За стоны, за оргазмы. За то, что вам нравится быть блядями.
Льен спрыгнула на пол.
— Слушай…
Льен рванула торчащий сбоку рычаг.
Заурчал какой-то механизм. Кровать под Валенсией дернулась и поползла подголовником вверх.
Звякнули, натягиваясь, цепи.
Валенсия скосила глаза в бок и тут же выругалась про себя.
Под ней была не кровать. Это был косой крест из арсенала садомазохистов. Она висела на нем, прикованная цепями, как на Андреевском распятии.
— Ты спрашивала про игрушки, — сказала Льен. — Вот тебе игрушки. Все твои.
Валенсия промолчала.
Длинная низкая комната напоминала логово любителей садизма, мазохизма, доминирования и подчинения.
Вдоль стен стояла специализированная садистская мебель, кресла и лежаки с кандалами и доступом к гениталиям, низкие клетки для рабов, распорки с кольцами для фиксации. С потолка свисали цепи и колодки с отверстиями для головы и рук. В углу стояла решетчатая кровать с какими-то приспособлениями, а рядом — громоздкая секс-машина с торчащей в сторону лежака штангой. По стенам были развешаны маски, кляпы, ошейники, поводки, сбруи, плетки и деревянные плоские колотушки.
— Это все только для тебя приготовлено, — сказала Льен. — Ты же у нас без ума от секса.
— Не от такого.
— Это неважно. Секс убивает. Как убивает напыщенность и гордыня. Как убивает магия. Как убивает глупость. Как убивает раболепие и желание прислуживать. Как убивает самомнение. Их было пятеро. Ты шестая и последняя. Они погибли от своих грехов. Ты погибнешь от своего.
— О чем ты? — похолодела Валенсия.
— А ты не догадалась? Такая умная. Такая проницательная. Сложи два и два. Сразу поймешь.
Она кинула ей в лицо цветок лютика с единственным сохранившемся лепестком.
Валенсия сложила один и один. Вечный вопрос «кому выгодно?» И новый облик милой, маленькой Льен. Которая по определению не могла никого обидеть.
— Ты… — начала было она и замолчала.
— Я, — подтвердила Льен. — А знаешь почему? Первой была Рахель. Еще до тебя. Она была из Израиля и всем уши прожужжала об избранном народе. В конце концов ее захотели прибить все. Но я успела первой. Я смастерила подъемник и распяла эту дуру на кресте, чтобы напомнить о соотечественнике, который не делил людей на народы. Второй нарисовалась Шин, ирландка. Она так гордилась своими магическими талантами, что не заметила, как перешла грань между человеком и дерьмом. Возможно, до нее что-то дошло, когда она горела в подсобке, как горели когда-то все ведьмы. Третью ты видела. Наоми. Тупая африканская курица, которой мерещились злые колдуны за стеной. Пришлось ей подыграть. Написать на стенах что-то непонятное, но явно колдовское. Дурачок хакер сумел их даже перевести. Стресс она заедала свиными отбивными. Поэтому я ее выпотрошила, как свинью. Помучилась, конечно, прибивая ее к стене, но простейший подъемник и в этом помог. Потом была служанка Грета, у которой холуйство в крови. У нее день прошел зря, если она кому-то не послужила. Это уже врожденное. От предков-рабов и прислуги в десятом колене. Я отрубила ей руки, которыми она прислуживала хозяйке. Ноги, которые она раздвигала перед хозяином. И голову, которая всегда думала о том, как угодить. И, наконец, Селена, которую я сто раз предупреждала, что нельзя плавать, когда между тобой и пропастью только стекло. Самоуверенность, самомнение и отсутствие мозгов. Эта курица была уверена, что с ней ничего не случится. Пришлось наглядно показать, что это самообман. Надеюсь, она приняла мою правоту за те несколько секунд, пока летела вниз вместе с осколками и водопадом.
— Ты убила свою подругу, — прошептала Валенсия.
Льен визгливо засмеялась.
— Подруги для того и существуют, чтобы их вовремя убивать. Ты ведь тоже моя подруга. И поэтому ты уберешься с моего пути, затраханная до смерти. Наследство мое. Это честно и справедливо. Ибо из всех вас, тупые, жадные шалашовки, только у меня есть цель. Я знаю, на что потрачу полученные миллиарды. На армию. На войну. Великую Священную Войну с мужланами. На их полное поголовное уничтожение. Каждая хуемразь на планете будет забита и сожжена. Поголовно. От обосранных младенцев до обосранных стариканов. Никакой пощады. Никому.
— Планов громадье, — кивнула Валенсия. — Так это все ради бабла? Могу тебя разочаровать. Никакого наследства, скорее всего не будет. Хозяин восстанавливает силы и скоро вернется к активной деятельности.
— Хозяином ты называешь ту краснокожую тварь, которая лежит наверху в прозрачном ящике? Нашего с тобой папашу? Можешь не беспокоиться. Никуда он больше не вернется.
— А, так ты тоже… Он и твою мать изнасиловал?
— Понятия не имею. Моя мать бросила меня на вокзале, где родила. Я ее ни разу не видела. Но он изнасиловал меня. Приговаривая в процессе, что он мой папаша, и что у него такое хобби — находить и трахать собственных дочерей. Это было пять лет назад. Тогда же он отвез меня в глухую деревню, чтобы мне отрезали все, что можно, а что нельзя — зашили. Тогда я поклялась, что он за все заплатит.
— Льен, я все понимаю, но…
