Лучше бы он меня просто ударил, а не намекал в который раз о нашей с ним самой первой встрече, и о том, как я ему тогда отсосала. Но я снесла и эту словесную оплеуху, не дожидаясь дополнительного приглашения и поднимая едва слушающие руки к паху мужчины. А потом и обхватывая слегка онемевшими, покалывающими и подрагивающими пальцами длинный ствол внушительного пениса с подвижной, будто атласной на ощупь кожей.
— Строить из себя неопытную девственницу не обязательно. Ты способна, куда на большее…
И опять словно запрещённым ударом под дых, который меня толкает вперёд внутренним толчком, и я по инерции приближаюсь лицом к члену, раскрываю шире губы и… беру его полувялую головку в рот. Почти не соображая, что делаю, но всё равно чувствую вкус и рельеф вздрагивающей от очередного притока крови и быстро твердеющей интимной плоти. И так же, не до конца осознавая, что творю, провожу по крупной залупе языком, размазывая каплю эякулята и раздражая чувствительную уздечку более бесстыжими ласками.
И, конечно же, Стаффорд не издаёт ни звука, а я боюсь посмотреть в его лицо, потому что знаю, оно не изменилось. Всё такое же пустое и ничего не выражающее. И взгляд тоже. Даже когда я провожу несколько раз зажатой в кулачок ладонью по стволу и беру глубже головку в рот, усиливая его эрекцию и ощущая тактильно, как он становится более упругим и объёмным.
— Поактивнее, девочка. Твоя стеснительность сейчас ни к чему.
Будто в подтверждение своему приказу, мужчина обхватывает мой затылок одной рукой, стягивая несильно пальцами волосы у корней, а второй высвобождая из ширинки ещё и мошонку. После чего делает несколько толчков у меня во рту, буквально трахая и ненадолго выходит, приподнимая уже стоящий во всю колом член в вертикальное положение и давлением первой руки на голову заставляет опуститься чуть ниже.
— Оближи их хорошенько и возьми в рот. — его чуть охрипший, но при этом безучастный к моему положению голос бьёт по сознанию и охваченному жаром телу шокирующим разрядом на вылет. Меня словно контузит и одновременно пробирает ответным возбуждением.
Да, чёрт возьми! Я перепугана до чёртиков, я не знаю, что со мной будут тут делать дальше, но я всё равно зовожусь. Схожу с ума и возбуждаюсь от того, что делаю, что чувствую и от понимания, насколько Стаффорд сейчас и сам на взводе. Возможно, от бешенства, возможно от извращенного желания меня наказать, ведь я могу это видеть воочию. То, каким вздыбленным и твёрдым стал его член с блестящей от моей же слюны головкой, и как он часто и громче дышит, пока я провожу языком по грубой коже мошонки, а потом пытаюсь взять в рот одно из яичек. И по его хватке пальцев в моих волосах тоже, то усиливающейся, то ослабевающей, делающей меня совершенно беспомощной в определённые моменты. Особенно когда он фиксирует мне голову в нужном ему положении и начинает сам водить членом по моему лицу и губам, или трахать в рот, причём подолгу. Настолько подолгу, что я перестаю чувствовать собственные губы и язык, но не сходить с ума от перевозбуждения, теряясь иногда в самих ощущениях и путая надрывную пульсацию в воспалённой вагине за ложные толчки невидимого фаллоса.
Сколько длилось это безумие? Даже не представляю. Наверное, целую вечность. Казалось, Стаффорд делал это специально долго, чтобы у меня уже окончательно отключился мозг, и я могла реагировать только на его и свои физические действия. Не думать больше ни о чём, кроме как о желании кончить от его члена.
Но ему явно было мало того, как он со мной обращался. Как заставлял себе отсасывать или как грубо трахал в рот. В определённый момент даже затянув с чередой фрикций, из-за чего у меня в глазах ненадолго потемнело и едва не вынесло из сознательного состояния куда-то ещё. Очнулась я уже тогда, когда на мои губы и лицо брызнули горячие и густые капли спермы. И продолжали брызгать и неспешно растекаться по коже, пока Рейнальд не выдавил последнюю каплю из потемневшей пурпурной головки и не обмазал ею уголок моего рта. А потом прошёлся самим членом по щекам и скулам, размазывая своё вязкое семя по мне ещё основательней.
— Не вздумай трогать или пытаться вытереться. — он нагнулся надо мной и с пугающим животным ликованием в почерневших глазах какое-то время разглядывал творение своих «рук», заодно обжигая мне сознание огрубевшим голосом сытого зверя. После чего обхватил освободившейся ладонью за горло и вдруг резко потянул вверх, первой продолжая держать за волосы и затылок.
Я тут же интуитивно схватилась за его локоть и начала подниматься сама, хотя едва ли понимая, что со мной делают и зачем. Узнала только через несколько секунд и шагов, когда меня подвели к дальней у окна тахты и поставили на неё на четвереньки. Правда, руками я ухватилась за низкую спинку сама, испуганно уставившись в собственное отражение в оконном стекле, частично слившееся с городским пейзажем ночного Сан-Франциско и всего в нескольких дюймах от моего лица. И то, что я там увидела, не могло не поразить своей одновременно и пугающей, и завораживающей картинкой. Практически сюрреалистичной, в которой я с трудом узнала саму себя. Скорее, похожую на меня девушку, с взлохмаченными тёмными волосами, с расширенными и одуревшими, будто под неслабой дозой, глазищами и густыми потёками белёсой, уже начавшей подсыхать жидкости почти по всему лицу.
— Помнится, ты когда-то возмущалась, почему я в тебя кончаю? — низкий гортанный баритон очередным выстрелом ворвался в мою голову через ухо, вместе с дыханием и едва ощутимым касанием губ.
Какое-то время Стаффорд придавал мне более удобную для себя позу. Разводил шире ноги, продавливал ладонью в пояснице, чтобы я ещё больше выпятила ягодицы в более развратном и раскрытом положении.
— Могу ответить на это сейчас.
Потом он меня ненадолго отпустил, и по отражению в стекле я поняла зачем. Чтобы снять с себя тёмно-серую рубашку и ещё больше приспустить с бёдер штаны. А уже после этого накрыть меня собою, обхватить снизу одной ладонью опять за горло, а пальцами другой провести несколько раз по моей горячей и очень влажной промежности, усиливая давление на клиторе и складочках вульвы, чтобы заставить меня немощно всхлипнуть, задрожать и неосознанно податься за его рукой.
— Мужчинам от природы нравится метить своих женщин. И, да! Они любят в них кончать и любят, когда те пахнут их семенем. Это порою нереально заводит.
И словно в подтверждение своим извращенным словам Стаффорд намеренно громко втягивает носом воздух у моего виска и щеки, всего в дюйме от размазанных им там густых капель спермы. А затем совсем уж неожиданно заменяет пальцы на моей киске на залупу члена и без лишних прелюдий входит в меня. Точнее вспарывает одним резким ударом, на всю немаленькую длину ствола, тут же усиливая хватку рук и не позволяя мне отпрянуть или как-то вывернуться. Хотя, без боли не обошлось и в этот раз. Слава богу, длилась она не так уж и долго.
Так что, да. Я не удержалась и вскрикнула, и далеко не один раз. Потому что он начал сразу же во мне двигаться, вернее, вбиваться — жёстко, грубо и быстро. Буквально насаживая на весь член до самого упора, до характерных звучных ударов мошонкой о мою промежность и мускулистых напряжённых бёдер о мои ноги. Как заведённый, без передышки и пощады для меня, растирая моё лоно бешеными фрикциями до такой степени, что боль в какой-то момент попросту взяла и трансформировалась в разрастающееся и всепоглощающее ненормальное удовольствие. Причём так быстро, что я и понять не успела, как меня им пробрало. Практически насквозь, выжигая из сознания все разумные мысли и превращая в беспрестанно стонущую от похоти озабоченную сучку.
— И разве тебя саму не заводит, когда я кончаю с тобой одновременно? Находиться на одной волне и её пике, чувствуя то, что невозможно почувствовать в одиночку…
Я уже почти не разбирала его последних хриплых слов, поскольку уже находилось на пределе. И чем сильнее и беспощадней он в меня вбивался, тем меньше я понимала происходящее, пока меня банально не накрыло первым мощным оргазмом, и я едва буквально не полезла на стекло. Не держи меня при этом в своих руках Стаффорд и не продолжай насаживать на член, я бы, наверное, так и сделала. Но он вцепился в меня ещё крепче и усилил толчки настолько, что я вообще перестала соображать, что со мной происходит, лишь ещё глубже проваливаясь и сознанием и телом в эти сумасшедшие ощущения. Пока они вновь не стали нарастать, так и не успев затихнуть или сойти на нет, и пока меня не пробрало новыми вспышками ещё одного не менее бурного оргазма. А может даже и двойного, поскольку в этот раз со мною вместе кончил и Рейнальд. И, да, я это тоже прочувствовала. Будто меня пробрало исходящим от него экстазом, хотя он и не стонал и вообще никак не проявлял собственной эйфории, но я всё равно её впитывала и понимала, что мы оба, как он сам до этого говорил, несёмся на одной волне. Мы вместе сгорали и плавились в эпицентре обоюдного апогея, как одно целое, растворяясь в нашем общем безумии и даже мечтая исчезнуть в нём навсегда…
