— Вот почему ты называешь меня Томом. Не можешь смириться с тем, что у меня такое же имя, как у насильника.
— Черт. — Он проводит рукой по своим волосам, дергая за пряди. — Твоя мать, я пытался сказать ей, но она убеждена, как и весь остальной мир, что он мочится солнечным светом и гадит радугой. Я ни за что не мог смотреть на свою крошечную девочку и называть ее его именем. Не после всего, что я видел.
— Я не знала. — Я пытаюсь прикрыть рот, чтобы сдержать рыдание, но оно вырывается у меня сквозь пальцы.
Папа крепко прижимает меня к себе.
— Ш-ш-ш, все в порядке. Все будет хорошо. Я здесь, милая. Я никуда не собираюсь уходить.
— Я люблю тебя, пап. Мне так жаль. — Мои плечи трясутся от глубокого горя. За себя. За моего отца. За бедную женщину, которую мой отец спас той ночью, и за Бог знает скольких, к которым никто не пришел вовремя.
— Тебе не за что извиняться, ты меня слышишь?
— Да. — Я ненавижу свои слезы, ненавижу слабость. Но впервые со вчерашнего вечера чувствую себя по-настоящему в безопасности в объятиях своего отца.
ИТАН
Звук моего имени пробуждает меня от беспокойного сна.
— Итан, проснись.
Открываю глаза и вижу мужчину-медведя, уставившегося на меня. Мои суставы болят, когда я поднимаю голову и сажусь прямее в кресле, в котором заснул.
— Пророк.
— Нам нужно поговорить. — Его руки скрещены на груди, и мне интересно, какую взбучку я сейчас получу. Типа «держись-подальше-от-моей-дочери», «ты-не-годишься-для-Тейлор» или «если-я-снова-увижу-твое-лицо-то-окажешься-в-гипсе».
— Да, хорошо. — Я смотрю на дверь, которая ведет в палату, в которой находится моя девочка, лежащая на больничной койке, ее тело изломано, и она все еще отказывается видеть меня.
— Давай прогуляемся, — говорит он глубоким, требовательным голосом.
— Я бы предпочел держаться поближе, на всякий случай…
— Пройдись со мной, сынок. — Он уходит. — Мне нужна чашка кофе и порция виски.
Я стону, когда встаю, мои мышцы протестуют из-за положения в котором вчера уснул.
— Как она? — Я следую за ним в лифт.
Он нажимает на кнопку с такой силой, что я слышу, как она трещит.
— Томми сильная. С ней все будет в порядке… в конце концов.
— Она не хочет меня видеть. — Я умоляю глазами, надеясь, что он поможет мне войти, чтобы я мог обнять ее и быть сильным ради нее. Ничто не кажется правильным, когда мы не вместе.
— Я знаю, — говорит он, избегая моего взгляда. — Ей нужно время.
— Сколько времени?
Лифт звонит, и он выходит.
Я подбегаю к нему.
— Сколько времени?
— Тебе придется набраться терпения.
Мои ноги замерзают на больничном линолеуме.
— Меня уже чертовски тошнит от того, что люди говорят мне это. Я люблю ее.
Теперь его ноги замерзают, но мужчина не оборачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Я так чертовски сильно люблю ее… — Мой голос срывается от эмоций. — Мне нужно увидеть ее, Пророк. Я, блядь, не могу дышать, чувак. — Слезы наполняют мои глаза, и я не вытираю их. Она заслуживает их, всех их, и гораздо большего.
— Зови меня Элайджа. — Он снова начинает идти.
Я не говорю больше ни слова, но следую за ним в кафе, где мы заказываем два черных кофе. Я вытаскиваю свой бумажник, но мужчина поднимает руку.
— Я заплачу. — Он дает кассиру немного наличных. — Самое меньшее, что я могу сделать.
Мы садимся у окна с видом на парковку. Солнце высоко в небе — я бы сказал, что уже почти полдень. Не то чтобы это имело значение. Ничто не имеет значения, кроме как вернуть Тейлор домой.
— Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал для моей дочери…
— Поблагодарить меня? Я опоздал! Этот кусок дерьма…
Он поднимает руку, заставляя меня замолчать.
— Я не могу говорить о нем, зная, что ублюдок так близок к смерти в этом гребаном здании. Один щелчок выключателя может прикончить его и…
— Так какого черта мы здесь делаем, потягивая кофе? Давай покончим с этим.
— Итан…
— Он заслуживает смерти…
— Сынок…
Моя челюсть захлопывается. Сынок.
— Убийство — это не выход. Это не то, что Том… — Пророк прочищает горло. — Тейлор хотела бы.
— Могу я задать тебе вопрос?
— Конечно.
— Захочет ли она когда-нибудь снова меня увидеть? — Мои слова едва слышны.
— Я не знаю. Она увидела уродливую сторону бизнеса. Не уверен, что она захочет иметь с этим что-либо общее после всего этого.
Я опускаю голову и смотрю, как мои слезы капают на дрянную столешницу. Будут ли меня когда-нибудь воспринимать просто как мужчину? Или музыкальная индустрия навсегда останется цепью с ядром, которое я таскаю за собой? У меня такое чувство, будто мою грудь разрывают пополам. Запускаю руку в волосы, дергаю за пряди и плачу. Я не могу этого сделать. Вскакиваю на ноги так быстро, что мой стул опрокидывается назад.
— Я должен идти.
— Итан, подожди! — кричит Элайджа, но уже слишком поздно.
Я выбегаю из кафе, через больницу и на улицу. Вместо того чтобы вызвать машину, продолжаю бежать. Так далеко, как только могу, в надежде, что если буду двигаться достаточно быстро, то смогу не развалиться на части.
ГЛАВА 30
ТЕЙЛОР
— Думаю, мне нужно пойти с тобой, — говорит папа, глядя вперед и сжимая руль своего пикапа так, что побелели костяшки пальцев.
Я отворачиваюсь от него и изучаю дом Итана, ища признаки жизни.
Прошло четыре дня с тех пор, как на меня напали, и хотя с тех пор я не видела Итана и не разговаривала с ним, это не из-за того, что он не пытался. После двадцати четырех часов непрерывных звонков я выключила телефон. Вчера Джесси позвонил моему отцу, спрашивая, есть ли у меня известия от Итана. Джесси волнуется. Итан заперся в своем доме, ни на кого не реагируя.
Итан спас меня от нападавшего. Я должна попытаться спасти его от самого себя. Я многим ему обязан.
— Нет, я пойду одна. Если он увидит тебя, то может не открыть дверь.
— Мне это не нравится, Томми.
Я хватаю папу за предплечье, сжимая его.
— Я знаю, но Итан никогда не причинит мне боль.
Он ворчит в знак согласия. Его иррациональная чрезмерная защита была в полном разгаре после нападения. Кошмары, от которых я просыпаюсь с криком, не помогают паранойе моего отца.
— Я позвоню тебе, когда буду готова, чтобы меня забрать. — Открываю дверь и скольжу к краю сиденья, выбираясь наружу с помощью единственного костыля. Лодыжка ужасно болит, когда я переношу на неё слишком много веса.
— Я буду в нескольких минутах езды, если тебе понадоблюсь, — говорит папа, как только я оказываюсь на подъездной дорожке.
Я хромаю к входной двери Итана, но останавливаюсь и поворачиваюсь, когда не слышу, как отъезжает грузовик моего отца. Папа машет мне в последний раз и отъезжает от дома.
Мой желудок скручивается в узел, когда я подхожу к тяжелой деревянной двери с ручной резьбой и, опираясь на костыль, стучу несколько раз. Ответит ли он?
— Итан? — Ничего. Я стучу снова. — Итан, это я. Тейлор! — Стучу в третий раз и прижимаюсь ухом к двери. — Итан, пожалуйста, открой.
Я закрываю глаза и прижимаю ладонь к двери. Проходят секунды, затем минуты, и когда я ничего не слышу, то решаю обойти внутренний дворик и попытаться заглянуть внутрь. Я с трудом пробираюсь через боковые ворота и направляюсь к бассейну. И чуть не падаю на задницу от того, что вижу.
На первый взгляд, это выглядит как утро после бурной вечеринки. Территория завалена мусором, а уличная мебель перевернута, большая ее часть утонула в глубине бассейна. Подойдя ближе, я понимаю, что это не мусор, а клочки набивки от роскошных подушек. Взлом? Борьба? Мой пульс учащается, и я покрываюсь холодным потом.
Нащупываю свой телефон, чтобы позвонить отцу или 9-1-1, когда слышу, как задняя дверь распахивается с такой силой, что ударяется о стену. Я вскрикиваю, роняю телефон и кренюсь на бок, когда мой костыль выскальзывает из рук.
