«Похоже, я прошла некое испытание», — вяло подумала Красавица. Она была не столько напугана случившимся, сколько сбита с толку, и пребывала в каком-то странном умиротворенном состоянии, не в силах сосредоточиться на определенной мысли. Волны наслаждения стремительно прокатывались по ее телу, словно отзвук задетой струны лютни.
Юноши отнесли принцессу в другую, новую для нее, каюту, такую странную и удивительную! В ней стояли шесть продолговатых золоченых клеток. Возле каждой имелся крюк, с которого свисала вычурная шлепалка, украшенная эмалью и позолотой, с длинной, увитой шелковой лентой рукоятью. Красавицу поместили в клетку на матрасик с небесно-голубым чехлом, набитый, судя по аромату, лепестками роз. Клетка была достаточно высока, чтобы пленница могла в ней выпрямиться сидя, будь на то у нее силы, — но лучше все же было выспаться, как и советовали ей жестами тюремщики.
И, разумеется, она поняла предназначение прелестнейшей золоченой сеточки, накинутой поверх ее возбужденного клитора и влажных губ и застегивающейся вокруг пояса и бедер. Так она не могла касаться руками своих интимных мест. Да, собственно, она и не собиралась это делать — этого не позволялось рабам ни в замке, ни в городке.
Дверца клетки, звякнув, закрылась, ключ повернулся в замке, и Красавица снова закрыла глаза, окутанная восхитительным уютным теплом.
Некоторое время спустя принцесса вновь открыла глаза. И хотя она не могла двинуться с места — даже просто шевельнуться, — она увидела Тристана. Принца тоже поместили в длинную клетку, всего в футе наискосок от ее узилища, и какие-то симпатичные мужчины — именно мужчины, а не мальчики, только очень уж низкорослые и субтильные, — неторопливыми темными пальцами ощупывали Тристану гениталии. Затем принцу прикрепили такую же, как ей, изящную сеточку, только гораздо большего размера. И на мгновение она взглянула в лицо Тристана, совершенно расслабленного во сне и несравненно прекрасного.
Красавица шевельнулась во сне, но так и не проснулась.
Я сидел в своей клетке, скрестив ноги и в полной сосредоточенности уставясь в деревянный потолок каюты. С полчаса назад — я абсолютно в этом был уверен — нас остановило какое-то другое судно. На нашем корабле спустили якорь, и кто-то поднялся на борт — причем этот кто-то изъяснялся на нашем языке. Я, впрочем, не смог разобрать сами слова — ощутил лишь родной выговор и интонации. И чем дольше я слушал разговор наверху, тем больше убеждался, что общаются они без переводчика. Человек этот определенно явился из земель Ее величества и он прекрасно владел языком пиратов.
Наконец Красавица проснулась и села в своей клетке. Она сладко потянулась, как котенок, потом взглянула на маленький треугольник из тонкой металлической сетки между ног — и как будто припомнила, что с ней произошло. С затуманенными глазами, необычно медлительным движением принцесса откинула назад свои длинные светло-золотистые волосы, слегка поблескивающие в свете единственного фонаря, что свисал с низкого потолка каюты. Потом она увидела меня.
— Тристан! — выдохнула она и прянула вперед, вцепившись в прутья решетки.
— Тшшш! — зашипел я, многозначительно тыча пальцем на потолок. Потом шепотом торопливо поведал ей о проходившем мимо корабле и о человеке, поднявшемся к нам на борт.
— Мы наверняка уже ушли далеко в море, — сказала она.
В клетке под ней спал незадачливый беглец, принц Лоран, сверху — принц Дмитрий, вместе с нами высланный из замка невольник.
— Так кто там все-таки взошел на борт? — шепотом спросила девушка.
— Тише, Красавица! — вновь шикнул я. Но что толку прислушиваться — я все равно не мог уяснить, о чем там, наверху, шла речь. Ясно было лишь, что кого-то в чем-то энергично убеждают.
У принцессы было такое милое, невинное выражение лица! Золотистое масло, которым всю ее намазали, придавало каждому изгибу тела неописуемо притягательное очарование. Она как будто стала миниатюрнее, полнее и даже совершеннее в своей красоте. Свернувшись же на матрасе в своей клетке, она казалась неким причудливым созданием, которое везут из дальних неведомых краев, чтобы выпустить в замковых садах увеселений. Хотя, должно быть, все мы тут выглядели редкостными зверушками.
— Может, нас еще спасут! — взволнованно воскликнула Красавица.
— Вот уж не знаю, — скептически отозвался я.
И в самом деле, почему на корабле явно не было солдат? Почему до нас доносился лишь этот одинокий голос соотечественника? У меня язык не поворачивался сказать принцессе, что теперь мы самые настоящие пленники-рабы, а вовсе не ценные данники под покровительством королевы.
Наконец пришел в себя принц Лоран и медленно, осторожно приподнялся — ведь все его тело было исполосовано ремнем. Тоже натертый золотистым маслом, выглядел он так же восхитительно, как и Красавица. Странное он вообще-то являл собой зрелище: все его смазанные рубцы и ссадины налились золотом и казались теперь причудливым украшением тела. Хотя, может статься, у всех у нас рубцы и ссадины являлись непременным декором. Волосы Лорана, недавно столь неряшливо спутавшиеся при наказании на кресте, теперь были старательно прибраны и уложены прекрасными темно-каштановыми локонами. Подняв на меня взгляд, принц часто заморгал, словно стряхивая с глаз вязкую дремоту.
В двух словах я рассказал ему, что произошло, и указал рукой на потолок каюты. Мы все стали вслушиваться в голос наверху, хотя не думаю, что кто-то сумел разобрать что-либо отчетливее, чем я.
Принц Лоран помотал головой и расслабленно откинулся назад.
— Вот тебе и приключение! — размеренно, с каким-то сонным безразличием произнес он.
Красавица невольно улыбнулась его словам и лукаво взглянула на меня. От злости и раздражения я не мог сказать ни слова. Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Вскоре я ощутил отдающуюся по всей каюте глухую дрожь от чьих-то шагов.
— Подождите… — подался я на коленях вперед, схватившись за прутья клетки. — Кто-то идет!
Дверь открылась, и в комнату ступили двое одетых в шелка мальчонок, что нас обхаживали. В руках у них были небольшие масляные лампы, формой напоминающие лодочки. Потом между ними возник высокий седовласый пожилой лорд, одетый в знакомый дуплет и рейтузы, с саблей на боку и свисающим с широкого кожаного ремня кинжалом. Глазами он чуть ли не сердито обшарил наше узилище.
Тот из мальчишек, что повыше, что-то быстро протарабанил вошедшему лорду на своем языке. Тот кивнул и с явным раздражением двинулся вперед.
