Я закрываю глаза от звука дождя. Он меня успокаивает. Но недостаточно, чтобы я могла забыть, каково это — раствориться в небе. Как, забыв обо всем на свете, я могла широко раскинуть руки в стороны, пока ноги сами по себе кружили в танце. Я скучаю по себе прежней. И не знаю, как ее вернуть.
Вытирая поверхность стекла, я вижу женщину с волосами того же цвета, что и у меня, ее глаза прекраснее океана, который вы только видели. Она одета в желтый дождевик с капюшоном и ярко-желтые сапоги в тон. Она похожа на утку. Так я всегда ей говорила.
Рядом с женщиной находится маленькая девочка. Крошка с рыжими косичками, одетая в курточку с изображением ярко-зеленых лягушек и в резиновые сапожки, хихикая, прыгает по луже. Она поет и исполняет глупый танец, топая по луже так, что брызги летят на женщину. Но та тоже смеется и прыгает от счастья, позволяя маленькой девочке и дождю промочить их до нитки. Я моргаю, и женщина уже сидит на моей кровати, натягивая одеяло мне по шею и целуя в кончик носа.
— Знаешь, почему мы назвали тебя Эви? — спросила она, и я покачала головой.
— Потому что твое имя значит «жизнь», — ответила она, и я дернула плечами.
— Хорошо, мамочка.
Мама трижды постучала по моему носу.
— Когда-нибудь ты поймешь.
— Когда я стану старше, да? — спросила я, и она улыбнулась.
— Да, пирожочек, когда ты станешь старше.
Все в груди сжимается от нахлынувших воспоминаний.
Я скучаю по тебе, мам.
Интересно, что бы она сейчас сказала, будь она рядом. Хотела бы я узнать это.
Энергичный стук в дверь вырывает меня из счастливых воспоминаний.
Зои, спускаясь вниз по лестнице, кричит:
— Я открою. — Увидев меня возле окна, она бросает в мою сторону неодобрительный взгляд. — Ты протрешь это место до дыр, — говорит она с недовольным выражением лица, открывая дверь.
— Привет, Зои.
Прошло три дня с тех пор, как я в последний раз слышала голос Дилана. Три дня с тех пор, как он ушел от меня.
«Потому что ты заставила его, — напоминаю я себе, — и это к лучшему».
Но кажется, мое сердце не согласно с этим. Оно слишком быстро стучит, желая вырваться из груди и упасть к его ногам, прекрасно зная, что он единственный, ради кого оно бьется.
Глава 44
Дилан
Он должен вернуть ее
Зои открывает дверь, прежде чем я успеваю повторно постучать. Она приветствует меня усталым взглядом, когда я захожу в дом.
— Привет. — Ее унылый голос приводит меня в ужас. Она вздыхает, и воздух вокруг наполняется необъяснимой тяжестью. Слегка подняв руку, Зои указывает пальцем на окно, а потом снова вздыхает. — Она, как всегда, там.
Не говоря ни слова, Зои берет свои ключи и проходит мимо меня, выходя за дверь.
Грудь сжимается от пугающей решимости в ее голосе. Я ненавижу то, как она сейчас со мной разговаривает. Это напоминает о том, насколько все изменилось. Мысленно я умоляю ее шутливо обозвать меня, как мы привыкли это делать. Хочу, чтобы она дала мне знать, что все по-прежнему нормально. Но это не так. И не уверен, что когда-нибудь все снова будет хорошо.
Я прохожу вглубь дома, сразу замечая Эви. Она немного перемещается в своем кресле, встречаясь со мной взглядом, но мы оба молчим. Неловкость момента ухудшается от тяжести мыслей, повисших в воздухе между нами.
— Я думала, ты со мной покончил, — первой произносит она, и из-за боли в ее голосе мое сердце разбивается на части.
— Нет, Эви. Я-я просто был очень расстроен.
Девушка снова отворачивается к окну.
Я так хочу рассказать ей о моей сестре, о Нью-Йорке. Ничто не будет реальным, пока я не поделюсь этим с Эви. Но... все это так непривычно. То, как она отталкивала меня. Напряжение, которое лишь увеличивает расстояние между нами. Впервые в жизни она как будто что-то скрывает от меня. Я просто хочу знать, что именно.
Подталкиваемый чувством острой необходимости сделать хоть что-то, я без предупреждения подхожу к Эви, наклоняюсь, снимаю тормоз с колес инвалидного кресла и толкаю его по направлению к двери. Кажется, это привлекает ее внимание.
— Что ты делаешь, Дилан? — спрашивает она испуганно.
— С тобой Диллс, Хоппер, и я вывожу тебя на улицу.
— Я не хочу на улицу, — хнычет она, поднимая руки вверх.
Слегка откидываю кресло назад, чтобы перекатить его через порог на пандус.
— Чушь собачья, Эви! Мы идем гулять под дождем. Ты любила это, помнишь?
— Это было раньше, — равнодушно произносит она.
Однако я знаю, что где-то там, внутри, прячется настоящая Эви, и я буду копать до тех пор, пока не найду ее.
Я останавливаюсь у подножия пандуса. На наши головы капает легкий дождик, а меня переполняют эмоции. Вдохнув, я встаю перед девушкой.
— Думаешь, я пошлю тебя на хрен из-за того, что ты в инвалидном кресле? Не-а. Ни на секунду это не меняет моего отношения к тебе. Черт возьми, Эви! Может, твои ноги и не функционируют, но ты жива. — В этот момент плотину, которую я старательно сдерживал, наконец-то прорывает. По моим щекам текут слезы. Я протягиваю ладони к девушке и сжимаю ее руки, пристально глядя в глаза. — Ты жива, — шепчу я, и мое тело пронзает мучительная боль одновременно с грохотом грома, звенящего над головой.
— Тебе этого не понять, потому что ты не сидишь в этом кресле! — Ее кожа покраснела. Капли прохладного дождя хлещут по щекам Эви, но они не в силах успокоить ее. — Я больше не тот человек! — Плечи девушки поникли. Ее слезы смешиваются с каплями дождя, голос становится нежнее. — Я больше не та.
— Разве ты не понимаешь, Эви? — задыхаясь, произношу я. — Ты все та же… — нежно прикасаюсь к ее груди, чувствуя, как часто бьется сердце. Вот та причина, по которой я люблю ее. Почему я всегда буду любить только ее. — Здесь.
Она отчаянно качает головой, словно отказываясь верить моим словам. Я молча поднимаю лицо к небу и вдыхаю порыв прохладного воздуха, надеясь на какое-то божественное озарение.
— Я пришел сюда, чтобы сказать, что меня зачислили в Парсонс на осенний семестр, и я подумываю о поступлении. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Ее взгляд лучится от счастья, которое моментально исчезает.
— Я не могу этого сделать. Я имею в виду, посмотри на меня, — говорит она, указывая на свои ноги.
— Я смотрю на тебя. И… если ты не поедешь со мной, то скажи, что хочешь, чтобы я остался здесь, с тобой. И я останусь.
— Стоп. Просто остановись! — кричит Эви, поднимая руки вверх, чтобы заткнуть меня. — Я больше не могу так, Дилан. Я не хочу становиться человеком, перед которым ты чувствуешь ответственность и о котором обязан заботиться. Я не буду привязывать тебя к себе.
— Что? Так вот как ты думаешь?
Я отталкиваюсь от ее кресла и резко провожу рукой по мокрым волосам. Сердце распирает в груди, но не от чувства превосходства. Оно болит, словно я ранен. Кончиками пальцев давлю на грудь и отвожу взгляд. Я смотрю на мокрую траву, чтобы она не видела неверие на моем лице и несметное количество боли, спрятанной глубоко внутри.
— Ты наконец-то освободился и можешь следовать за своей мечтой, — добавляет она на этот раз более спокойно. — Я не стану очередным человеком в твоей жизни, удерживающим тебя.
Я вздыхаю, потрясенный услышанным.
— Вау. После всего, через что мы прошли... После всего, что мы пережили вместе, ты так ничего и не поняла, да? — Я делаю шаг в ее сторону, глядя прямо в глаза. — Без тебя моей мечты не существует.
Склонив голову, я смотрю на землю. Капли дождя стекают по ресницам, отчего я моргаю. Голова гудит от напряжения, а легкие горят огнем.
В этот раз я жду, когда Эви попросит меня остаться. Я так сильно хочу услышать эти слова, что практически могу почувствовать их на своих губах. Но ее молчание обжигает, и мое сердце все сильнее сжимается в груди.
