Я разворачиваюсь, чтобы уйти. Сделав пару шагов, останавливаюсь и поворачиваюсь к ней.
— О, и просто для внесения ясности между нами. Я не ухожу от тебя. Просто я настолько сильно тебя люблю, что даю время и свободное пространство, чтобы ты снова полюбила себя.
Глава 45
Эви
Она была ненормальной (по крайней мере, так считала Нора)
ТЫ СВОБОДЕН, ДИЛАН.
Одинокая слеза скатывается по щеке. Я не хочу, чтобы он уходил, но и не могу просить его остаться. Только не так. Поэтому я смотрю, как он уходит. Единственная любовь, которую я когда-либо познала в своей жизни. И я позволяю ему уйти.
Как будто две личности сражаются во мне друг с другом. С одной стороны та, что хочет закричать ему вслед и попросить вернуться, с другой — та, трусливая, которая не может вымолвить и слова, опасающаяся, что в итоге он будет упрекать меня за то, что я хотела, чтобы он остался.
Я возвращаюсь в дом по этому проклятому пандусу. Теперь я полностью промокла от дождя и непрекращающихся слез. Мне все равно. Двигаюсь по коридору и нахожу полотенце в бельевом шкафу. Просушив голову и руки, я накидываю его на плечи.
Мой киндл лежит на столе. Беру его, устраиваю кресло рядом с диваном и ставлю на тормоз. Мельком бросаю взгляд в окно. В комнате Дилана горит свет, и я замираю на мгновение, прежде чем вернуться к своей книге. Последнее, чем мне стоит заниматься в таком состоянии, это дочитывать «Виноваты звезды». Но если учесть все переживания в последнее время и то, что я стала настоящей мазохисткой, это имеет определенный смысл.
Когда Зои возвращается домой, мое кресло окружено целой коробкой использованных салфеток. Вероятно, из-за моего жалкого вида сестра машет передо мной огромной плиткой шоколада. Я понимаю, что ей приходится со мной нелегко, и знаю, что ее все еще расстраивает тот факт, что она ничем не может мне помочь.
— Ты такая упертая и своенравная… но я чертовски люблю тебя, — грустно улыбается Зои. — А теперь оторви свою задницу от этого кресла и начинай ходить.
Она бросает шоколадку в мою сторону, и на мгновение мне кажется, что почти все в этом мире встало на свои места.
Почти.
Взгляд снова устремляется к окну Дилана. Я достаю стакан из нижнего шкафчика рядом с холодильником. Это то немногое, что сейчас находится в пределах моей досягаемости.
На долю секунды мне удается оторвать взгляд от его окна и осмотреть кухню. В этот момент я натыкаюсь на столешницу, расположенную на уровне инвалидного кресла, и мне приходится отвести глаза.
Я делаю глоток апельсинового сока, пытаясь проглотить ком в горле, появившийся вовсе не от больших, только что съеденных кусочков шоколада. Я так крепко держу стакан, что практически не замечаю, что стекло треснуло в моей ладони, и почти не чувствую боли от маленького осколка, рассекшего большой палец. Я смотрю на то, как кровь капает с пальца, и осознаю, что мне нужно с этим что-то сделать, но продолжаю неподвижно сидеть в кресле.
Раздается звонок в дверь, и мое сердце замирает при мысли, что это снова пришел Дилан. Я и правда мазохистка, ведь постоянно отталкиваю его, когда на самом деле хочу притянуть как можно ближе. И с надеждой жду, что он продолжит возвращаться. Это нечестно по отношению к нему. Все это.
Когда я открываю дверь, Нора приветствует меня улыбкой, но, увидев разочарование, написанное на моем лице, перестает улыбаться.
— Вау, а я надеялась на более радушный прием. — Она бесцеремонно проносится мимо меня. — Я пришла забрать тебя ненадолго. Я… — Нора замолкает, увидев кровь и стакан, и на ее лице появляется испуг. — Иисусе, Эви. Что произошло? Ты в порядке?
— Да, я в порядке. Это всего лишь разбитый стакан и немного крови.
— Давай я перебинтую твою руку. — Подруга настороженно смотрит на меня. — Это же был несчастный случай, правда?
— О Боже, Нора. Конечно. Просто я расстроилась. Не рассчитала силы.
Она бросает на меня хитрый взгляд.
— Это первая умная вещь, которую я услышала от тебя за последние пару недель. Ладно, — подруга скрещивает руки на груди, — доктор Нора позаботится о том, чтобы тебе не понадобились швы или что там еще может быть. Сейчас я принесу лейкопластырь, кое-что из одежды, а затем соберу осколки. — Она направляется в ванную, оглядываясь через плечо с дерзкой улыбкой. — Сиди смирно.
— Ха-ха.
После того, как навела порядок и помогла мне переодеться, Нора все равно была нацелена вытащить меня из дома.
— Итак, повторюсь, я не позволю тебе сидеть и изнывать от тоски по Дилану, хотя именно ты его и послала.
Ауч.
Ее правдивые слова остро жалят и вызывают дрожь по всему телу, поэтому мне требуется секунда, чтобы сформулировать ответ.
— Ты что, подглядывала за мной, прикинувшись мухой на стене?
— О чем ты?
Я бросаю в нее полотенце, но подруга отбивает его локтем.
— Недавно он был здесь. Он поступил в школу дизайна в Нью-Йорке и хочет, чтобы я поехала с ним.
Нора прислоняется к двери, скрестив руки на своей черной футболке.
— Надеюсь, ты сказала ему «да». — И, не получив от меня ответа, добавляет: — Я только что поставила свой первый диагноз. Ты ненормальная. А теперь пошли. Мы отправимся в магазин, закупимся вредной едой, а затем будем смотреть фильмы с Джонни Деппом весь вечер, пока не потеряем сознание.
* * *
— Какой веселый вечер пятницы. Гуляю по Stop & Shop в инвалидном кресле, — сухо комментирую я, пока Нора толкает меня по проходам, укладывая на мои колени пачки картофельных чипсов.
— Дай мне пару минут, — усмехается она, — а потом я погоняю на задних колесах, — встав на цыпочки, она протягивает руку и хватает с полки пачку «Читос».
— Кстати, как твои мама с папой?
— На самом деле хорошо. — Когда Нора снова смотрит на меня, на ее губах появляется искренняя улыбка. — Так странно наблюдать за тем, как они ласковы друг с другом, но они выглядят счастливыми, так что это круто. Я тут вспомнила, — она открывает пакет чипсов и сует одну в рот, — они хотят, чтобы ты пришла к нам на обед на следующей неделе. Я сказала, что ты нечасто выходишь из дома, — подмигивает Нора, — но подумаю, что можно сделать.
— Смешно.
Мы оплачивает товар на кассе, когда Нора останавливается, оглядываясь через плечо:
— Вот дерьмо. Я забыла «Тик Так». Подожди здесь, я сейчас вернусь.
— Куда же я уйду? — бормочу себе под нос, когда она уходит.
— Я все слышу, — кричит Нора, напевая.
И в этот момент я слегка улыбаюсь, прежде чем мысли возвращаются к Дилану. Сильнее вжимаюсь в кресло, улыбка сползает с губ.
— Ты умираешь? — раздается высокий голос.
Вмиг выпрямляюсь. Передо мной стоит маленькая девочка с большими голубыми глазами, на ее голове повязана бандана с изображением «Хеллоу Китти». Улыбка исчезает с ее веснушчатого личика, когда она смотрит на меня.
— Что?
— Ты грустная, — говорит она, хмуря светлые брови, точнее то, что от них осталось. — Ты тоже умираешь?
— Нет, сладкая, я — нет.
— Это не страшно, если это так. Мама сказала, что на небесах можно получить все, что пожелаешь. А здесь, — она держит передо мной цветной леденец, — у тебя есть это. Мне он не нужен.
Сделав дрожащий вдох, от которого все мое нутро сжимается, я протягиваю руку и беру леденец на палочке из маленьких пальчиков этой храброй, самоотверженной девочки. Это похоже на прикосновение к самой себе. К той девушке, которой я была раньше. Ты все еще тот же человек, напоминает мне внутренний голос. Только не мой собственный, это голос любви.
— Идем, милая. Нам пора возвращаться в больницу. — Мать девочки машет через плечо с гордой улыбкой на губах.
— Пока, — уходя, нараспев произносит она, держа свою маму за руку. Она все еще улыбается.
