— Так быстро?
— Нельзя терять ни минуты, — объяснил Арик. — Надо срочно предупредить короля Генриха о появлении претендента на его престол. Нельзя допустить, чтобы народ поверил в то, что самозванец Перкин — настоящий наследник. Нельзя допустить, чтобы в Англии снова началась смута. Жизнь в стране постепенно возвращается в мирное русло, и в Англии на какое-то время воцарились мир и покой. Генрих довольно суров, но стабильность при нем обеспечена. Это важно.
Киран кивнул:
— Желаю вам обоим удачи.
— Тебе тоже, брат, — сказал Арик, вскочив в седло. — Ступай к жене.
Дрейк помолчал, а затем добавил:
— Иди и скажи ей о том, что у тебя на сердце.
— Ей все равно, что у меня на сердце. Я хотел бы стать таким же счастливым в семейной жизни, как вы. Но мне это не суждено. — Он вздохнул. — И все же я решил открыть ей свое сердце.
— Не забывай, что сразу после сражения она бросилась тебе в объятия, — напомнил Дрейк.
— Просто она была перепугана до смерти.
Дрейк похлопал Кирана по плечу и улыбнулся:
— Вот увидишь, брат: она еще удивит тебя. Не всякая женщина сможет устоять, когда мужчина клянется ей в вечной любви и верности до гроба.
Киран пожал плечами:
— Поживем — увидим.
Дрейк тоже вскочил на лошадь, и через пару минут оба всадника скрылись из виду.
А Киран еще долго размышлял над словами, которые Дрейк сказал ему на прощание.
Да, не всякая женщина устоит перед пылкими признаниями в любви.
Однако в глубине души Киран чувствовал, что Мейв — исключение из правил.
Мейв направлялась в спальню. Она по-прежнему жила в одной комнате с Фионой. Все утро она помогала Исмении зашивать рану Кольма, лечить раненого и ухаживать за ним. Мейв просто валилась с ног от усталости. После бессонной ночи, проведенной в пути, она мечтала только об одном — скорее добраться до постели.
Войдя в комнату Фионы, Мейв была поражена, застав там Кирана. Он сидел на ее кровати. Когда он поднял голову и посмотрел на нее, Мейв стало не по себе от его пристального взгляда.
Почему он здесь? Ведь его друзья давно уехали.
Сердце у нее отчаянно забилось, как билось в ожидании его горячих объятий.
Господи, как же все это глупо! Сохнуть по мужчине, которому никогда не была нужна ни она сама, ни Ирландия. Мужчине, который питал отвращение к простой размеренной жизни. Которому ее родная страна была чужой и чуждой по духу. Господи! Она до сих пор не могла понять, почему ее так влечет к графу Килдэру!
Что ж, раз ему так хочется оставить Мейв и покинуть Ирландию, пусть забирает свою драгоценную свободу. Если Мейв удастся удержать его своими мольбами, от этого оба они будут еще несчастнее, чем прежде.
Интересно, как повел бы себя Киран, узнай он, что Мейв любит его? Смогло бы это повлиять на его решение уехать из Ирландии? Значила ли ее любовь для него хоть что-то? Эти размышления удручали ее, терзали душу, но Мейв удержалась от откровенного признания. Кирану не нужна ее любовь. И она сама ему не нужна. Увы, это так.
— Милорд, — поздоровалась она с ним. — Я думала, вы собираетесь ехать вместе с вашими товарищами.
— Сначала мне надо поговорить с вами, жена. Подойдите ко мне. — Когда Мейв подошла, Киран взял ее за руку.
Мейв не стала ее высвобождать, ругая себя за то, что ничего не может с собой поделать и продолжает испытывать блаженство от одного его прикосновения. Сейчас, когда он был рядом, она снова чувствовала себя спокойной и защищенной.
Киран отвел ее в свою спальню, в ту самую, где они так недолго были вместе, где когда-то занимались любовью и зачали ребенка. Для чего он снова привел ее сюда?
Киран усадил ее за небольшой письменный стол у стены, а затем повернулся к Мейв. Она видела, что он волнуется. Мейв нахмурилась. На душе у нее было тревожно.
— Киран!
Она заметила, что Киран сжимает кулаки, и беспокойство ее возросло.
— Я еще раз хотел сказать вам, как я искренне сожалею о том, что произошло с вашим братом. Я правда не хотел его убивать. Пожалуйста, поверьте мне…
— Знаю. Вы спасали меня… — Мейв кусала губы. — Не казните себя за это.
— Разве вы не стали еще больше ненавидеть меня? — с удивлением спросил Киран.
Мейв снова подняла на него глаза. Киран вообразил, будто она возненавидит его за то, что он сделал. Когда-то она и впрямь стала бы его ненавидеть за это.
— Нет, — сказала она, нежно коснувшись руки Кирана. — Флинн очень изменился в последние годы. В юности он был совсем не таким. Война изменила его. Я даже начала его бояться. Я буду оплакивать мальчика, каким он был в детстве и во времена нашей юности, и буду скорбеть по тому мужчине, которым он мог бы стать, но не стал. Но не стану горевать по тому человеку, который хотел меня убить. И не только меня, но и еще очень многих людей. И все ради своего проклятого “дела”.
— Милая Мейв, — прошептал Киран, опускаясь перед ней на колени. — Ты всегда меня удивляешь. Меня удивляют и восхищают твоя стойкость, твоя глубина понимания. Многие мужчины позавидовали бы твоей силе духа — и я в их числе.
Горячность, с которой Киран произнес эти слова, поразила Мейв. Затем Киран взял ее руки в свои и пожал.
— Я не заслуживаю тебя. Я это знаю. Я… Я должен был рассказать тебе о нашей сделке с королем Генрихом до нашей свадьбы. Но я знал, что, если бы я выложил тебе все напрямик, наш брак стал бы формальностью и мы не зачали бы ребенка. Я поставил свою собственную проклятую свободу выше твоей. И от души в этом раскаиваюсь.
Он говорит это всерьез? Неужели это правда?
— Киран…
— Дай мне сказать до конца, — взмолился он. — Когда ты велела мне уезжать отсюда, я понял, какое сокровище теряю. Я осознал… — он осекся и сильнее сжал ее руки, — что на мое отношение к браку повлиял брак моих родителей, который нельзя было назвать счастливым.
— Брак ваших родителей? — переспросила Мейв.
Киран молча кивнул. Он заставил себя вспомнить то, что случилось в прошлом и что в течение многих лет он старался вычеркнуть из памяти. Теперь ради Мейв и ради их будущего счастья он должен посмотреть правде в глаза и погрузиться в воспоминания, как бы ни были они для него тяжелы.
— Мои родители поженились по указу короля. Я понятия не имею, как получилось так, что эти люди оказались вместе. Их союз с самого начала был обречен. Казалось, за все время совместной жизни они ни разу не сказали друг другу ни одного вежливого слова. Отец был очень воинственным по натуре. Он обожал битвы и сражения. Мать, напротив, была спокойной, склонной к размышлениям, была очень набожна и любознательна. В глубине души я вообразил, что характером похож на своего отца, а вы — на мою мать.
