Конечно же, это не совсем Кай…
Его отец?
Очень уж похоже.
Я подхожу к фотографиям ближе. Всматриваюсь изо всех сил. Переключаюсь на соседнюю, затем и на другую, третью, ищу сходство снова и снова, пытаясь утвердиться в этой своей теории наверняка. И да, в итоге я верю всем своим ощущениям на сто процентов, остановившись у последней фото из числа тех, что ещё не разглядела. Возраста примерно восьми-девяти лет по виду, мальчик в форме наездника сидит верхом на чёрном коне, что преклоняет колени посреди ипподрома. Мужчина и женщина — по бокам. Они крепко обнимают своего ребёнка. Тот улыбается широко-широко, демонстрируя в объектив золотую медаль, а на ней выгравирована жирная цифра один, как для истинного победителя.
Да, и правда, Кай…
Его отец. Мать.
Не знаю, почему при мысли об этом внутри рождается что-то… странное. Щемящее. За душу берущее. Не отпускающее.
Моя рука сама собой тянется к резной рамке с этим кусочком чужого счастья из далёкого прошлого. А воображение зачем-то рисует то, при каких обстоятельствах могло бы быть запечатлено это фото. Может быть потому, что представлять на самом деле совсем не сложно. Помогает живописный пейзаж и яркие эмоции, отражающиеся на лице мальчишки.
А ещё…
— Что ты здесь делаешь? — обрывает поток моих мыслей раздавшийся позади мрачной голос.
От… Кая.
Очень близко. Настолько, что вздрагиваю от неожиданности. Фотография вываливается из моих рук. С грохотом падает на пол. Разбивается. А вместе с ней пропадает и всё то, что успевает зародиться в моей голове. Ничего в ней больше не остаётся. Теперь — есть только заставший меня врасплох мужчина, что смотрит не менее мрачно и агрессивно, чем обращается, стоит мне развернуться к нему лицо.
— Я спросил, что ты здесь делаешь? — повторяет с нажимом, сквозь зубы, шагнув ко мне ещё ближе, поравнявшись вплотную.
Что-что…
Курицу ловлю.
И почему вдруг кажется, если скажу вслух, будет звучать не столь убедительно? Как было наяву поначалу. Словно я тут не ребёнку помогала. А преступление совершила.
Вот и… молчу.
Поднимаю оброненную фотографию, выгадывая себе фору, пока судорожно соображаю, как бы оправдаться. И девочку не выдать. Вдруг ей на самом деле попадёт за то, что привела меня сюда? Сама зашла. Не даром же стоящий передо мной выглядит настолько хмурым, как грозовая туча.
И да, лучшая защита — это нападение!
— Ты сказал, это не твоя ферма, — обозначаю, с сожалением замечая, что не только стекло разбилось, но и рамка треснула.
Не починишь. Даже если склеить, уже совсем не то будет.
— Не моя, — по-прежнему отрицает Кай.
Но вот же оно!
В моих руках.
— Твоих родителей, — откладываю фотографию туда, где беру изначально, оставив себе пометку на будущее исправить эту свою оплошность. — Это — ферма твоих родителей, — повторяюсь, весь он молчит. — Ты на ней жил вместе с ними раньше.
Возникшее напряжения в воздухе — хоть ножом режь. И оно становится ещё больше, когда я отвожу взгляд. Там, позади него — круглый столик и стулья. Последние — в хаотичном порядке, некоторые перевёрнуты на бок. А ещё лента. Вернее, то, что от неё остаётся, спустя годы. Валяющаяся на полу. Когда-то жёлтая, со специфическими надписями. Такое ни с чем не перепутаешь.
Это…
Место преступления.
То, где убили его родителей?
Как только до меня доходит этот факт, в груди всё холодеет…
Зависаю.
И, кажется, сейчас упаду.
— Да. Их. Не моя, — по-своему остается себе верен Кай, заметив то, куда именно я смотрю.
Он загораживает собой весь обзор. Всё такой же мрачный и злой. Но меня это больше не задевает. Его голос доносится, как сквозь шум радио в моих ушах. В глазах планомерно темнеет. Я почти верю в то, что сейчас всё закончится. Я отключусь. Но нет. Сильные руки подхватывают. Утаскивают в сторону. Обхватывают за затылок. Запрокидывают мою голову. Притягивают ближе к мужчине. Ещё секунды мучительной тишины. Я — впечатана в стену. То ли чтоб была дополнительная опора. То ли…
— Тебе нельзя было сюда заходить, — цедит сквозь зубы Кай.
Наверное, он всё-таки прав.
Но разве я в этом сознаюсь?
Да и…
Уже сделала.
Что уж теперь?
— Но я зашла, — озвучиваю последнее.
Дальнейшие оправдания не нужны. Ни мне. Ни ему. Мы оба прекрасно знаем, как выместить все скопившиеся эмоции. Почти аксиома. Наша. Личная. На двоих. И пусть его поцелуй — жестокий, на грани варварства. Поглощающий жалкие остатки моих суждений. Отбирающий все зачатки разумного. Я нуждаюсь в нём, как в том же воздухе. Им я могу заново дышать. И дышу. Обнимаю за шею обеими руками, когда он приподнимает меня выше, вклинивается между моих ног, а затем вынуждает обнять его и ими тоже. Подол платья задран до самой талии. Звук расстёгиваемой молнии на мужских брюках, как отголосок в мимолётном прошлом. Никакого больше промедления. Резкий глубокий толчок, вышибающий кислород из нас обоих, наравне с шумным выдохом, что вторит гулким ударам моего сердца. И мы едины.
