— О, а это что за фифа? — Отмер волосатый шкаф. а голосок то… Плохо, да, когда стероиды в голосовые связки не закачивают. Мышцы — во, а пищит…
Саша метнул на меня взгляд полный досады и. страха?
— Я из социальной службы, Саша под моим патронажем. — Тихо, но твердо сказала я.
— Та ладно?! Санек, ты че, до стариковских заморочек докатился? — Расхохотался тот, который с "мусей".
— Да уж, мужик… Кто бы мог подумать, что ты из-за своей инвалидности не только от всего откажешься, но и в полного лоха превратишься. Даже руки марать не хочется…
Он с пренебрежением не сильно, так, для острастки, пнул соседа под ребра.
Тот только выдохнул сквозь зубы, не сводя глаз с меня.
Амбал тоже посмотрел на меня:
— А твоя баба ничего так, с огоньком…
— Не трогай ее, это не она… — В глазах соседа все больше страха, и мне это совершенно не нравится.
— Что, у тебя еще одна есть? — Подал голос третий. А вот у него он оказался просто шикарным. Но насколько низким и красивым, настолько и ледяным. Аж до дрожи. Сразу стало понятно, кто из них троих самый опасный. — Как был кобелем, так и остался. Вот мне интересно, чтоб ты делал, если бы хрен не стоял? — Короткостриженный блондин, со шрамом через всю правую щеку и с переломанным носом, вышел из глубины комнаты, являя себя во всей красе.
Он остановился напротив меня, внимательно изучая, как букашку — раздавить — не раздавить. Я стояла ни жива, ни мертва, глядя в глаза и стараясь не показывать, насколько мне страшно. Ноги уже не держали.
— Подержите ее. — Когда пухлые губы отдали приказ, сердце упало в пятки. А за ним посыпались и все остальные органы.
Несколько секунд и я уже стою прижатая к стенке двумя парами рук.
— И что ты собираешься делать? — Прошептала, едва шевеля губами.
— А то не заметно? — Мужчина издевательски улыбаясь и смотря мне прям в глаза, расстегивал ремень на джинсах. Я опустила взгляд вниз, следя за его руками и громко сглотнула. Там было на что посмотреть: длинные, мускулистые ноги, облепленные тонкой джинсовой тканью, как второй кожей. На громадной пряжке ремня какой-то кельтский символ.
Мужчина расстегнул джинсы и подошел вплотную ко мне.
— Сука, не трогай ее… Говорю же, это не она. Это, мать ее, соседка, сука… Белый, не делай того, о чем потом жалеть будешь! — Саша извивался на полу, наконец, сумев подтянуться на руках и сесть, облокотившись спиной к дивану.
— Она не она… Какая разница. — Негромко проговорил мужчина, наклоняясь к моему лицу и обдавая запахом табака и мятной жвачки. — Она за тебя беспокоится, ты за нее. вон как ужиком извиваешься. Что выбираешь, красавица, — спросил он уже меня, поглаживая кончиками пальцев правой руки мое лицо, очерчивая скулу, щеку и губы, на которых его пальцы задержались, чуть оттянув вниз нижнюю. — Мы трахаем его. всеми теми игрушками, что он применял к моей сестре или тебя. но без извращений?
Я бросила взгляд поверх руки, глаза Саша были мертвыми, а взгляд застывшим.
— Меня, — голос звучал тихо и не совсем уверенно, но и выбора я не видела.
— Какая правильная девочка, заботливая… — Удар пришелся неожиданно, живот скрутило болью, попыталась согнуться и закрыться, заглатывая ртом воздух, но руки по-прежнему крепко удерживали, прижимая к стене.
— Любишь его? Любишь? — Он все продолжала гладить лицо, опускаясь вниз по шее и к ключицам.
— Ненавижу, — выдохнула сквозь сжатые зубы.
— О, как! Вы это слышали? — Обращаясь к свои дружкам, но продолжая рассматривать меня. — А ты слышал, инвалид, девочка то тебя ненавидит? А как прибежала, так и не скажешь…
Я напряглась, ожидая второго удара, но его не последовало.
Этот больной ублюдок задрал тунику и поцеловал туда, куда до этого бил, нежно прикасаясь губами и языком.
По прежнему сжатая и напряженная, откинулась на стену и закрыла глаза. Надо просто переждать, пыталась успокоить сама себя, просто переждать.
— Ты где живешь, лапочка? — Лицо блондина опять оказалось напротив моего.
— Рядом, — смысла врать тоже не было. По домашней тунике сразу было понятно, что бежала явно не за три квартала.
— Нет, — ответил он каким-то своим мыслям, — не хочу никуда ходить.
Вслед за этим раздался треск разрываемого белья, а я оказалась в воздухе. Миг — и я уже вишу на блондине. При этом руки растягивает в стороны железной хваткой его сообщников.
— Пусть они меня отпустят… — Все, что происходило и так унизительно, проще сделать вид, что я тут по собственному желанию. Закрыть глаза и не смотреть. Закрыть и не смотреть.
— Отпустите. — Опять короткий приказ. Но расслабиться я не успела, рывок — и вот во мне уже бьется и пульсирует чужая плоть. Принять ее я еще не была готова и внутри все отозвалось болью от резкого проникновения. Зажмурилась и обхватила насильника за шею руками — перетерпеть, просто перетерпеть.
Но его это не устраивало. За проникновением движения не последовало.
— Смотри на меня, — таким тоном, что не подчиниться нельзя.
И я смотрю в лицо, в глаза цвета растопленного горького шоколада. Странное сочетание с выгоревшей блондинистой шевелюрой.
А он облизывает губы и начинает целовать, все также не двигаясь внизу, поцелуи получаются медленные и нежные. Горячий язык порхает, нигде не останавливаясь, завлекая. И вот я уже начинаю отвечать, все больше увлекаясь, ладони не просто лежат на его шее, а гладят коротко стриженный затылок, перебираясь к более длинным прядям на макушке.
Блондин прижимает к стене все сильнее, расплющивая и толкается, с сильно.
Стон. За него стало стыдно. Он взял меня насильно, а я начинаю отвечать, как последняя шлюха, плавясь под его руками и поцелуями. А ведь он ничего не делал. Это сочетание грубости, силы, страсти и опасности просто сносит крышу. Толчки становятся все яростнее, мужчина отрывается от моих губ и уткнувшись в шею лбом, с рычанием входит еще и еще, пока не изливается в меня, даже не пытаясь выйти. Больше не закрываю глаза. Они смотрят в никуда, видя и не видя. Мозг выхватывает случайные детали, но не верит в происходящее. Отрешенный. Не анализирует. Пережидает.
Еще несколько секунд передышки и он отпускает, ставя на ноги. Краем моей же туники вытирает свой пах и застегивается, смотря мне в лицо. В его глазах нет издевки, глумления, злорадства. Он расслабленный и взгляд еще замутнен полученным удовольствием и в то же время напряженный. Наверное, этот мужик просто не умеет расслабляться.
А я дура, совсем не о том думаю. И не отвожу глаз. Просто смотрю, как и он.
Сперма, смешавшись с моими соками, вязкой массой стекает вдоль бедер. Прижимая обеими руками тунику внизу, я переводила взгляд с блондина на лысого, потом на волосатого, кто следующий? На Сашу старалась не смотреть. Ни к чему сейчас это. В голове ни одной связной мысли, кроме навязчивого "кто следующий и когда это закончится".
Лысый двинулся в мою сторону и я уже почти смирилась, когда последовал окрик:
— Не трогай, все равно сейчас Мусю закинем и к бабам, там оторвешься.
Блондин развернулся и не обращая внимание ни на кого из нас, вышел, на пороге подхватив один из чемоданов и сумку.
— Жаль, — длинноволосый с явной неохотой оторвал взгляд от моей груди и тоже вышел, не забыв про чемодан.
Лысый просто свалил второпях, видимо член его уже подгонял на подвиги.
Я тихо, со вздохом облегчения, сползла на пол по стенке.
— Только сопли не надо разводить, — донеслось от кровати злое. — Тебя сюда никто не звал.
Я вскинулась.
— И не собиралась. Спокойной ночи. — Встала и, чуть покачиваясь и держась за стенку, пошла на выход. И только, практически сдирая с себя кожу жесткой мочалкой, в ванной дала волю слезам.
Глава 5. Все "страньше" и "страньше"
Буквально через час, после того, как чуть не содрала с себя кожу, пытаясь отмыться, позвонили в дверь. Смогла себя заставить подойти только минут через пять, когда треньканье дверного звонка уже достало. В глазке отображался мужчина в костюме фельдшера скорой, испугавшись, что что-то произошло с бабулькой с верхнего этажа, открыла.
