Когда он счастлив, Ангелы воспаряют и над тобой, но если ему плохо, Демоны раздирают всех, кто его окружает, а Дьявол потирает руки, надеясь в довесок получить и твою душу тоже. И получит он ее, непременно, за бесценок, ибо заболевший кумиром человек готов отдать все, лишь бы получить хоть что-то в ответ…
Самолет взлетел и набрал высоту.
Вот и все!
Внезапно мир и покой воцарились в моей душе. Приложив руки к своему животу, с высоты я разглядывала великий город, который так много значил для меня…
Мысли в моей голове начали обретать форму и складываться в четверостишья. Господи, Боже мой! Я и поверить не могла, что снова написала стихотворение:
Еще не жива, но уже не мертва,
Как после долгой реанимации
Я лечу автозаком, имеющим два крыла.
Слава доблестной авиации!
В никуда, прямо за облака.
Там я стану мягка, легка
И душа не черствеет, как пемза.
Попрощайся, Москва-река, поздоровайся, Темза.
С высоты, тоскливо смотрю на город.
Он такой смешной, игрушечный. Интересно,
Как в такой громадине, стало холодно
Мне с тобой и нестерпимо тесно?
Вот мой бар, он уже мне не бар.
Мой бармен мне теперь психотерапевт.
И за стойкой не я, а мой аватар.
Папа мент, а я ваш клиент.
Полбутылки слова только о тебе.
Остальное ― рыдаю, как по мертвецу.
Вот мой отчий дом, где я себе
Позволяла нагло дерзить отцу.
Брошенный универ, не юристом;
Студия, где обгажена журналистом;
Адреналиновый тир ментовской.
Я безмолвно прощаюсь с Москвой…
Дальше лес и зеленое пастбище,
Ручеек, с одинокою хижиной.
Из любивших тебя, здесь уместится целое кладбище.
Воевали друг с другом, потому и не выжили.
Милый Макс, ты уж задай тут перца!
Сквозь динамики счастье и свет неси!
Если б знал, кого увожу под сердцем,
Ты б на взлетке бросился под шасси.
Конец второй части
Часть 3. (аd libitum)
1. Ольга
— Русская шлюха! — с акцентом, но на русском языке, вопил под балконом Жак.
Его гневная речь была адресована мне. Мог бы не утруждаться и орать на родном языке. Французский я знала теперь отлично. Я методично вынимала из шкафа Алонсе вещи парня и скидывала ему их с балкона вниз. Вот, кажется, последние, подумала я о красивых шёлковых рубашках, сгребая их в кучу вместе с плечиками, на которых они висели. Я сбросила вниз ворох цветастой одежды и посмотрела на беснующегося внизу Жака. Друг от друга нас отделяли два этажа огромного загородного дома моего покойного мужа и охранник, стоящий внизу и зорко следящий за всем происходящим.
Было раннее утро. Солнце ласково перебирало макушки деревьев в саду, ветерок трепал мои волосы, норовя сорвать с моей головы чёрный траурный платок. Прекрасный день, чтобы выставить вон этого ублюдка.
Жак выборочно подобрал с земли свои дорогущие пидорские шмотки и небрежно столкал их в свой небольшой чемодан. Затем, застегнул его, оставив остальные вещи лежать на земле. Он отошёл от пёстрой кучи на пару шагов и вскинул голову вверх. С высоты второго этажа мне было прекрасно видно злобное выражение его лица.
— Я найду тебя, тварь, куда бы ты ни уехала! — пригрозил мне Жак. — И, так же как ты, отниму у тебя самое дорогое, что есть в твоей жизни!
Я ничего не ответила, высокомерно вскинув голову, и смерила фигуру парня презрительным взглядом, чувствуя, как по спине пробежал предательский холодок страха.
Жак Морель был настоящим красавцем: высокий, литой, широкоплечий, обладающий элегантной грацией, как и Алонсе, темные вьющиеся волосы, безупречная кожа оливкового цвета, большие зелёные глаза, невероятного оттенка, почти изумрудного. Я могла бы привести ещё много восхитительных эпитетов в его адрес, если бы мне не так сильно хотелось плюнуть в его рожу. Я воздержалась только потому, что с такого расстояния процент вероятности попадания был слишком мал. Морель был наглым и дерзким любовником моего покойного мужа, за что и был безжалостно выставлен из дома, принадлежавшего теперь мне. Я искренне надеялась, что в данный момент он понимал, как было глупо соревноваться в наглости и дерзости со мной.
Я продолжала стоять, величественно облокотившись на перила, провожая глазами Жака, волочившего по земле чемодан, в сторону ворот, пока охранник не закрыл их за его спиной. Взглянув еще раз на ворох тряпья, который раздувал по двору ветер, я вернулась в дом.
Закрывшись в спальне, я подошла к огромному зеркалу, висевшему на стене. Сдёрнув с головы дурацкий лицемерный платок, я отбросила его в сторону, рассматривая с пристрастием свой заживающий левый глаз. Опухоль спала, уступая место бардовому синяку. Я знала, что вскоре он станет синим, затем жёлто-зелёным, а потом всё пройдёт. Через пару недель я смогу снова делать макияж. А вот тонкий шрам, от рассечённой брови, захватывающий частично щёку останется навсегда.
В дверь постучали. Я подняла с пола платок и наспех повязала его снова на голову.
— Да-да! — крикнула я.
Дверь приоткрылась и вошла горничная Розита.
— Мадам, к вам месье Робер, — не глядя на меня, произнесла девушка.
После того, как я со скандалом вышвырнула экономку Алонсе. Прислуга относилась ко мне с опаской.
— Пригласи его в кабинет месье Вирьена. Я сейчас спущусь, — холодным тоном распорядилась я.
— Что прикажете сделать с одеждой месьё Мореля?
— Всё, что хотите, — ответила я, мне было всё равно.
Розита тут же молчаливо и тихо удалилась, снова оставив меня одну. Я не ждала Робера так скоро, поэтому не была готова к разговору с ним. Он был поверенным Алонсе. Вероятно, он хотел поговорить о его наследстве. Можно было сослаться на плохое самочувствие и встретиться с ним в другой день, но мне хотелось поскорее закончить все дела во Франции и вернуться домой.
Когда я вошла в кабинет покойного мужа, Винсент уже ждал меня там. Грузный мужчина лет пятидесяти в очках поднялся со стула, чтобы поприветствовать меня. Я протянула ему руку, и он рассеянно её пожал, уставившись на мой подбитый глаз. Я прошагала мимо него с гордо поднятой головой и села в кресло Алонсе. Откинувшись на спинку, я выжидающе посмотрела на мужчину.
— Мадам Вирьен, — начал он, тяжело опускаясь на стул напротив меня.
— Зовите меня Ольга! — перебила я Винсента.
— Прошу прощения, Ольга! Я пришёл поговорить о делах вашего покойного мужа и о его наследстве.
Мужчина замолчал, ожидая моей ответной реакции.
— Ну, так говорите! — поторопила я его.
— Дело в том, что по законам Франции вам положена лишь четверть от имущества мужа, ведь у него осталась его законнорожденная дочь. И вам нужно заплатить налоги… А как же быть с Жаком Морелем? Ведь он…
— Месье Робер! — грубо перебила я поверенного. Я поднялась из кресла и принялась расхаживать по кабинету. — Во сколько вы оцениваете наследство моего мужа?
— Оценка только пока приблизительная около десяти миллионов евро… Плюс недвижимость и…
— Послушайте! — снова перебила я мужчину. — У меня нет времени и желания пересчитывать всё до евро. Я упрощу вам задачу. Мне нужны два миллиона наличными и деньги от продажи этого дома. Остальное меня не интересует. И Жак не получит ничего, кроме какой-нибудь вещицы в память об Алонсе. Пусть выберет сам. Я отдам ему всё, что он пожелает.
