— Ты идешь или нет? — зовет издалека.
— Зачем?
— Спинку потереть, мля.
— Иду.
Ох, черт, а встать не так-то легко. Голова закружилась! Мгновенно сажусь обратно. Жду, пока комната перестанет раскачиваться, и только потом встаю.
— Долго же ты…
— У меня голова немного закружилась.
Глеб оборачивается резко и быстро покидает крохотную ванну, подойдя ко мне, роняя капли воды на кафель, треснувший по всем направлениям.
— Кружится голова? Болит? Тошнота? Ты головой не ударялась? Ничего не пила? Таблетки, например.
— Нет, ничего не пила. Кроме витаминов.
— Каких? — пытает Глеб.
— Они были в сумочке, ты ее выкинул.
— Да, потому что в подкладке могли быть отслеживающие устройства. Пойдем обратно.
— Но как же помыться? — капризничаю. — Я вся потная и…
Сам Глеб уже смыл с себя лишнее, быстро заменил повязку, но на мне все еще липковатые разводы пота с его кровью.
— Пойдем, я сам тебе спинку потру
Легко подхватывает меня и переставляет, как фарфоровую статуэтку, осторожно ставит под едва теплую воду.
— Б-р-р-р-р… Прохладная.
— Совсем не закаленная, что ли? Для меня это кипяток. К стене повернись.
В его приказной заботе мне чудится что-то непристойное.
Я поворачиваюсь спиной, пытаясь игнорировать огонек возбуждения внутри, но получается слабо.
Глеб опускает ладони с гелем, разносит пену по моему телу, обводит пальцами изгибы. Откровенно касается всюду, но не ласкает, просто трогает пальцами и ладонями, чтобы вымыть меня.
Кратковременная слабость уступает место сильному желанию.
Невыносимо чувствовать, когда он касается меня между ног, только чтобы вымыть, и не притрагивается к главному, не дает желаемое.
В очередной раз намыленные пальцы Глеба скользят между ягодиц, обводят по кругу тугое колечко.
Стону вслух, не сдержавшись.
— Прекрати!
— Сама прекрати. От твоих стонов у меня снова стоит.
— Я всего один разочек.
— Врешь, пока я тебя вымыл, ты вся исстоналась. Изнутри. Я это чувствую.
— Тогда ты должен понимать, что нельзя останавливаться на таком моменте.
— Я на это надеялся, — ласкает губами шею. — Только сначала смоем с тебя мыло, идет?
— Конечно!
Извернувшись, забрасываю руки ему на шею и обвиваю одной ногой мускулистые бедра, кайфуя, что такой большой и жесткий, сильный мужик — мой.
— Ты меня провоцируешь, — немного качнув бедрами, касается концом члена низа моего живота.
— Даже спорить не стану.
Опустив пальцы, смыкаю вокруг напряженной плоти, наслаждаюсь рельефом выпуклых вен, их рисунком и дурной мощью члена, под нежной, бархатистой кожей.
— Продолжай! — требует и немного наклоняет голову. — Хочу, чтобы смотрела.
— Зачем?
Смотрю вниз во все глаза. Сглатываю возбуждение при виде крупной головки, которую то и дело обнажаю движениями пальцев.
— Вот за этим, — обхватив меня за горло, двигает по нему пальцами. — Хочу, чтобы ты мне отсосала.
Поднимает покрасневшее лицо, смотрит жадно, с фирменной ухмылкой.
— Готов поспорить, у тебя ротик слюной наполнился.
Сжимаю бедра.
— Вообще-то я лишь хотела, чтобы ты мне спинку потер. И у меня голова… кружилась.
— Не стоило вскакивать, как попрыгунчик, с кровати.
Бекетов словно разогревает мою шею, поглаживая.
— Тебе полегчало, так?
— Да, но…
— Да, — обрывает. — Еще ты меня нарочно стонами заводишь. Хочу реванш. Хочу твой болтливый язык на своем члене. Немедленно.
— Вот, значит, как? Когда же я получу твой язык…
— Продолжай.
— У себя между ног, — завершаю.
— Сначала заслужи, Проблема. Ты же знаешь, я умею, тебе понравится. Будешь просить добавки…
— Прекрати.
От его порочных слов я уже плыву и едва держу ноги вместе.
Поняв это, Бекетов быстро выключает воду, переставляет меня на пол и вытирает полотенцем, растирая кожу.
Потом быстро касается двумя пальцами складочек, растирая их по кругу, собирает смазку и… скользит к попке, заставляя меня прогнуться в спине и натолкнуться попкой на его эрегированный член.
— Блять. Не знаю, с чего начать. Хочу тебя всюду! — признается Бекетов, прижавшись сзади.
— Просто начни, я не смогу тебе отказать, — начинаю болтать всякое, признаваясь в своей слабости и желаниях.
— Тогда марш на кровать!
Подхватив меня на руки, Бекетов на предельной скорости, перемещает нас на кровать. Я оказываюсь под ним. Сначала лицом к лицу, дрожа смущением и острым желанием, под голодным, похотливым взглядом Бекетова.
Поцеловав тягуче, он скручивает подушку валиком и меняет позу.
— Перевернись на живот.
Подкладывает подушку под меня, прижимается со спины, целуя плечи.
— Я определился. Хочу твою попку…
Зажимаюсь от его слов. Не буду отрицать, мне приятны его ласки, нравится, когда он пальцами меня касается, заводит по кругу. Схожу с ума от толчков его пальцев. Но Глеб хочет касаться меня не только пальцами, но и членом, а с этим могут быть проблемы… Большие и толстые!
Не могу представить, чтобы член в меня целиком поместился без вредных последствий.
Поэтому зажимаюсь туго, вызывая недовольный цык у Бекетова.
— На этот раз ты точно не уйдешь!
Сжав половинки попки пальцами, разводит в стороны и начинает тереться об меня.
— Глеб…
— Не бойся, я тебя не обижу. Понравится. Потом сама садиться на меня будешь.
— О нет, — выдаю сдавленно.
— Иди сюда, сладкая…
Опускается ниже поцелуями, перетекая ими с шеи на плечи, чертит горячие штрихи вдоль всего позвоночника и целует ягодицы, покусывая.
— Божечки, ты меня точно съешь! — взвизгиваю, когда укус становится чуть более сильным, чем все остальные.
— Съем, — обещает, проведя влажными пальцами по тугому колечку.
Краснею от сильного смущения, зная, что он смотрит и ничего не пропускает, не желает пропускать ни одной секунды.
— Хотя бы не смотри на меня так, — выдаю с легким стоном, когда палец начинает двигаться ритмичнее, сокращая спирали до конечной точки.
— Как так?
— Заставляешь гореть.
— Именно этого я и добиваюсь, — снова целует в плечо, одновременно с этим надавливая пальцем, проникая внутрь.
— Бекето-о-о-ов…
— Только не говори, что не нравится. Я чувствую. Никакого дискомфорта. Тебе приятно.
Очень приятно от ритмичного скольжения пальца в самом сокровенном местечке. Уже знаю, что ласка может быть приятной, но прошло так много времени с момента, когда Бекетов бесстыдно ласкал мою попку и щедро одаривал порочными обещаниями.
Сейчас все иначе. Мои эмоции обнажены до предела, и каждое движение я чувствую глубже и острее, чем всегда.
— Расслабленная и доступная. Ты просто сказка…
Движения становятся туже, задевая сильнее.
Кажется, он движет уже двумя пальцами. Бекетов начинает дышать чаще и своим жарким дыханием рвет мой пульс в клочья.
Удовольствие прошивает тело, между ног становится мокро и невозможно горячо.
Я уже почти на грани, а ведь он только начал, едва касается пальцами, скользит в глубине и раскрывает постепенно, подготавливая.
Сама нетерпеливо ерзаю, выгибаясь сильнее.
— Прекрати, — шлепает. — Не беги впереди паровоза.
— У-у-у-у… Теперь мне точно страшно, боюсь твоего паровоза!
Хихикнув в свой локоть, сильнее сжимаю пальцами простыню, чувствуя, как толчки становятся жестче и быстрее.
Быстро-быстро подкатывает волна изнутри и сразу же отступает, замедляется, как замедляются движения пальцев.
— Еще, — выдаю со стоном, признавая себя побежденной.
Он меня пьянит сильнее, чем перебродившее вино. Кровь становится бурлящей рекой, приливая сильнее между ног и сзади.
— Глеб! — хныкаю.
Завожу руку назад, пытаясь пощупать его, дотронуться, поворачиваю голову, жаждая увидеть.
Хочу освобождения от этих тянущих ощущений, тягучих, медленных, закручивающих в безжалостную спираль.
— Лежи, блять. Не то свяжу.
