В полночь Харриет отключилась от седьмой беседы с седьмым иностранцем и отправилась на поиски Каспара. Она нашла его за столом во внутренней комнате. Он вспотел, и его лицо покрылось морщинами. Харриет не узнала ни одного из его компаньонов.
Она тихо спросила:
— Каспар, скоро мы сможем поехать домой?
Он поднял на нее глаза. Его синие глаза были затуманенными и остекленевшими, как в первый день их встречи. Она не была уверена, что он вообще узнает ее.
— Поехать? — спросил Каспар. — А на черта? Еще рано.
— Тогда я могу уехать?
Он в замешательстве развел руками.
— Конечно.
Потом он сосредоточился. Как она отметила в Литтл-Шелли, он мог быть обаятельным даже при очень сильном опьянении.
— Харриет. Дорогая волнующаяся Харриет. Возьми машину. Скажи шоферу, просто возьми машину.
— Как ты доберешься до дома?
Он ухмыльнулся, его глаза снова заплыли.
— Как-нибудь. Это мой город. Или просто останусь здесь.
Она хотела сказать: «Но утром я уеду…»
Но остановила себя. Вместо этого она быстро наклонилась и поцеловала его в обе щеки. В углах его рта был белый налет, а дыхание наполнено виски.
— Спокойной ночи, — улыбнулась она ему.
Лимузин понес ее назад в ранчо мимо мелькающих улиц, обсаженных рядами пальм, под теплым бархатным небом в ее последнюю ночь в Голливуде. Вернон открыл ей дверь. Дом был темным и очень спокойным. Харриет запаковала свои вещи и положила сверху красное платье. Тишина была подавляющей и совсем не роскошной.
Она в нерешительности постояла у телефона, а затем взяла трубку и набрала номер газеты, в которой работал Чарли. К ее удивлению, он ответил. Она предполагала, что он, вероятно, отсутствует или на ланче.
— Харриет? Ты вернулась?
— Не совсем. Чарли, что ты имел в виду, когда звонил перед моим отъездом? Намек, ты сказал. Намек от кого? Что он означает?
— Ты спросила, что мне важнее — ты или хороший газетный материал?
— Поставь на первое место меня. Скажи мне, что ты слышал?
— У меня был ланч с агентом по связям с общественностью.
Харриет сосредоточенно слушала. Одна журналистка рассказал Чарли Тимбеллу во время пьяного ланча, что одному из финансистов страховой компании предложили использовать принадлежащие их компании акции «Пикокс» для поддержки перестройки управления компанией. Финансист отказался, заявив, что под руководством Харриет Пикок компания развивается по удовлетворительной кривой роста.
— Кто делал предложение, Чарли?
— Я не слышал разговора. Хотя и не требуется особенно напрягаться с догадками, не так ли?
— Особенно не требуется, — согласилась Харриет.
Это был один из слухов Сити, тысячи подобных разговоров циркулируют каждый день, и некоторым из них доверяют настолько, что они влияют на цены акций. Цена акций «Пикокс» стабильна, она не была чересчур самоуверенной, отмахнувшись от предупреждения Чарли перед отъездом. Только сегодняшний вызов наводил на размышления. Робин, наверное, действительно собрал себе поддержку.
«Для какой битвы?»
— Чарли, сделай мне одолжение. Порасспрашивай вокруг себя еще, но не распугивая лошадей.
— Хорошо. Я сделаю несколько звонков. А что случилось?
— Пока ничего не случилось. У меня есть просто подозрения.
— Когда ты возвращаешься?
— Завтра утром.
— Он победил?
— Нет.
— Черт. Он заслуживал.
— Я позвоню тебе завтра, Чарли. Спасибо.
Чарли откинулся на стуле. Что-то случилось, однако Харриет решила отрицать это. Он взял записную книжку, в которой хранил телефоны, которых не было у его секретаря. До того как набрать первый номер, он проверил цену акций «Пикокс». Они чуть-чуть упали в цене, до двух двадцати. Нос Чарли продолжал ощущать хороший газетный материал, однако он знал, что бы ни произошло, это будет не слишком хорошо для Харриет. Она поступает правильно, возвращаясь в Лондон на большой скорости.
Харриет бродила по безмолвному дому, беря журнал и кладя его назад, выходила на улицу вдохнуть ночные запахи возле бассейна, а затем возвращалась в успокаивающую темноту. Вернон ушел в свой коттедж за садом.
Время тянулось очень медленно, пока Харриет ждала и слушала. Однако она не услышала ни одного звука автомобиля, что придало бы ей надежды. Тишина казалась абсолютной.
Через несколько минут после двух часов ночи она поняла, что ей надо ложиться в кровать, чтобы попытаться хотя бы немного поспать перед отлетом. Было очевидно, что Каспар не собирался возвращаться домой или, по крайней мере, не собирался провести последнюю ночь с ней. Это была последняя ночь, и Харриет понимала это.
Она разделась и легла в постель. Голова и руки были тяжелыми.
Казалось, что она проспала всего несколько минут до того, как ее разбудил телефонный звонок. Она соображала, кто мог позвонить, обрывки сна еще крепко цеплялись друг за друга. Ее первой мыслью было, что это, должно быть, Лондон, Чарли, а возможно, даже Робин, чтобы разъяснить ей ошибку.
И сняв трубку, она долго еще не могла понять, чей низкий лос-анджелесский голос на другом конце провода пытается говорить с нею. Она бросила взгляд на часы и увидела, что было пять пятнадцать утра.
— Я думаю, вы неправильно набрали номер.
Но по тому, как она говорила, Харриет поняла, что номер был набран правильно, это был правильный номер, и что из отделения скорой помощи какого-то госпиталя в Шерман-Оукс стараются объяснить ей, что мистер Дженсен было доставлен после дорожного происшествия на Малхолланд-драйв.
Сонливость моментально улетучилась, уступив место страху.
— Извините, я не поняла. Где он? Он ранен?
Малхолланд-драйв проходит под горами Санта-Моника, и с этой дороги открывается широкая перспектива на долину Сан-Фернандо. Харриет ездила по ней, когда изучала город. Что Каспар там делал?
Голос повторил адрес госпиталя, Харриет старалась записать его.
— Полиция занимается этим делом, мисс. Только мистер Дженсен видел…
— Спасибо, спасибо. Пожалуйста, скажите, в каком он состоянии?
— Он ранен, но в сознании.
— Я сейчас же приеду.
В течение нескольких секунд Харриет не знала, что делать. Она была одна в темном доме. Записав адрес госпиталя, она не представляла, как до него добраться. На стороне кровати Каспара покрывало было нетронуто. Она колебалась только секунду. Она надела одежду, приготовленную для полета домой, и выбежала из дома. Место на дорожке, на котором обычно стояла белая машина, было пустым. Она вспомнила, что Вернон ставил ее в гараж тогда, когда ею не пользовались. Она не знала, где гараж.
Харриет наклонила голову и побежала через сад, сквозь стену толстой, вьющейся растительности к коттеджу дворецкого. Ее стук в дверь не вызвал никакой реакции, и тогда она обежала домик вокруг и слегка постучала в окно. Наконец за закрытыми ставнями зажегся свет. Харриет снова обежала дом к передней двери и, когда она открылась, спотыкаясь, вошла в маленький коридор такой запыхавшейся, что почти не могла высказать то, что хотела.
Коттедж был крохотный. За плечами Вернона она увидела его спальню. Китайский мальчик сидел на кровати, смотря на нее немигающим взглядом.
Харриет отвернулась и умоляюще положила свою руку на руку Вернона.
— Извините. Я очень сожалею. Каспар попал в дорожное происшествие. Он в госпитале. Мне нужна машина, поторопитесь, Вернон.
Дворецкий отреагировал с впечатляющей скоростью, Через минуту она обнаружила, что находится в темном гараже, расположенном за коттеджем. Двигатель запустился, они выкатились из гаража и поехали вниз по дорожке.
— Где это? — спросил Вернон, когда они пролетели через ворота.
Харриет посмотрела на клочок бумаги в руках.
— Госпиталь «Мур-Парк», Шерман-Оукс.
— Не очень далеко.
— Вы знаете дорогу?
— Я найду.
Харриет была готова заплакать от благодарности, представляя, каково было бы ей вести машину одной.
Тишина ночи исчезла. С рассветом на дороге появились легковые машины и грузовики.
— Что он мог делать на Малхолланд-драйв?
Харриет говорила больше для себя, чем для Вернона, однако он ответил, не глядя на нее:
— Ночь вечеринок.
Госпиталь представлял собой куб из стекла и бетона, установленный в маленьком, зеленом парке. Они оставили машину и прошли через автоматические двери в отделение скорой помощи.
— Мистер Дженсен? — спросила Харриет у стойки.
Дежурный сказал, что им следует подождать. Возле стены за ними стоял ряд зеленых стульев. Они послушно сели и стали ждать. Стрелки часов над головой дежурного показывали шесть двадцать пять. Харриет понимала, что она не будет, не сможет быть в аэропорту ко времени отлета ее самолета. Узлы беспокойства за себя и за Каспара начали затягиваться в ее животе. Волнение сделало ее голос резче, когда она подошла большими шагами к стойке и потребовала, чтобы ей дали увидеть Каспара или доктора, или кого-нибудь еще, кто бы предоставил ей исчерпывающую информацию.
