— Сейчас у него полиция, — ответили Харриет.
— Полиция?
— Конечно. Было происшествие.
Узлы затягивались еще туже. Она была чужеродной, недееспособной. Наконец, к ним вышел доктор. На нем был короткий голубой халат, он выглядел молодым и уставшим, как и все молодые врачи в госпитале. Он с сомнением посмотрел на нее.
— Вы миссис Дженсен?
— Нет, я его приятельница. А это сотрудник мистера Дженсена. Как он?
— С ним будет все в порядке. Он счастливчик.
Выражение лица доктора, казалось, не соответствовало тем новостям, которые он сообщил им.
— Мы можем увидеть…
— Очень сожалею, но я должен сказать, что его спутница мертва. Она была мертва, когда ее привезли.
Харриет посмотрела на него в упор:
— Его спутница? Этого не может быть. Он не мог управлять машиной. У него не было машины, я приехала на его машине меньше часа назад.
— Машина была зарегистрирована на имя мисс Гетц, но вел машину мистер Дженсен. Вы знаете ее?
Харриет отрицательно покачала головой.
— Нет, этою не может быть. Он не мог вести машину.
Однако она помнила тот день, когда они ездили в «Уотерсайд», когда они уезжали от подлого фотографа и веселой регаты на Темзе.
«Вы можете управлять машиной?» — спросил Каспар, и она ответила, что не может. «Тогда вы позволите мне», — сказал Каспар. Сказал ли он тоже самое мисс Гетц, кем бы она ни была, которая погибла в своей машине на Малхолланд-драйв?
— Полиция расскажет вам подробности, — сказал доктор.
Ему было неловко, и Харриет видела, что он хочет уйти от ее отрицаний и вернуться к своей работе. Она кивнула, чувствуя, как груз усталости спускается на нее.
Палата Каспара находилась всего в нескольких метрах от того места, где они ждали. Полиция все еще была у него, собираясь уходить, получив, вероятно, те показания, которые были необходимы. Это были мужчина и женщина с плоскими лицами, которые без всякого интереса посмотрели на Харриет и Вернона.
Харриет не хотелось их ни о чем спрашивать. Она стояла возле стены, когда они проходили мимо нее к двери. Когда они ушли и дверь закрылась, она подошла к кровати и посмотрела на Каспара. Глубокая рана с черными краями и свежий синяк исказили одну сторону его лица. Его, вероятно, тошнило, корка рвоты застыла в волосах на виске. Харриет прикрыла глаза и открыла их снова. Она подумала о Линде.
За ее спиной Вернон сказал:
— Я буду снаружи, мистер Дженсен.
Харриет видела, что Каспар все еще пьян. Она села и прикоснулась пальцем к его запястью. Он посмотрел на нее и повернул голову на подушке. Движение вызвало боль.
— Ну и как? — мягко спросила Харриет.
Он попытался пожать плечами.
— Более или менее выскочил. Пьяницам везет, как сказал доктор. Если бы я был трезвее, то, наверное, был бы мертвым.
Его веки прикрылись, но он с усилием поднял их вновь. Харриет могла только догадываться, что он не мог рассмотреть за ними.
— Девушка умерла. Они сказали тебе?
Она кивнула.
— Да.
— Я вел машину. Так сказали полицейские. Я не помню этого. Только то, что было после.
Харриет ничего не сказала, потому что она не могла думать ни о чем. Она видела Линду, катающуюся на каруселях на волноломе, и этот образ стал как-то сливаться с мисс Гетц, когда маленькая девочка с лентами в волосах размахивала рукой с резной, позолоченной лошадки.
Каспар сказал:
— Мне жаль… — Но не закончил.
Харриет знала, что его жалость относится к бесконечному оптимизму яркого окружающего мира, но не имеет отношения к Каспару в госпитале. Она сидела, наклонив голову и бесполезно держа его руку.
Каспар, прервав молчание, сказал:
— Я не хотел бы, чтобы ты приезжала сюда среди ночи. Я дал им свой номер телефона. Это был единственный номер, который я мог вспомнить.
— Вернон привез меня. Я приехала бы все равно, хотел бы ты этого или нет.
— Ты поедешь к Линде?
— Да.
— Тебе нужно лететь в Лондон, но, если сможешь, встреться до этого с Линдой.
Харриет поняла, что ей дают отставку. Она не чувствовала ответственности за Каспара за все месяцы, что они были вместе. Он не подпустил ее достаточно близко для того, чтобы она страдала вместе с ним, и в этот момент она отчетливо поняла, что он никогда бы этого и не сделал.
Их отношения были более голливудскими, чем она это себе представляла. Вершина волны должна была двигаться в орбите славы, а ее впадина должна быть отброшена, так как притворялись, что ее не существует.
Юристы Каспара, его агенты и все остальные сомкнут свои профессиональные шеренги вокруг него. Теперь Харриет здесь нечего было делать. В госпитальной палате не было окна, но Харриет знала, что на улице уже светло, как днем. Последняя ночь.
Лицо Каспара было цвета камня, за исключением лилово-синих пятен синяков.
— Встреться с Линдой до отъезда домой, — повторил он. — Сделай так, чтобы она не узнала, что я кого-то убил, понимаешь?
«Она узнает достаточно быстро», — подумала Харриет.
— Я скажу ей, что ты получил травму, но не сильную. Она захочет прийти и посмотреть на тебя. Что ей сказать?
Каспар поднял их соединенные руки, однако не смог справиться с их весом, и они упали вновь. Это означало: «Когда она посмотрит на меня, что она увидит?»
— Есть ли еще что-то, что я могла бы сделать, Каспар?
— Попроси Вернона зайти.
Харриет встала, наклонилась над ним, чтобы поцеловать неповрежденную сторону его лица. Она колебалась, потому что хотела дать больше, но Каспар смотрел в сторону, стараясь освободить ее даже от этой ничтожной обязанности. Она смогла только приложить свою щеку к его лбу.
— Если ты нуждаешься во мне, — прошептала она.
Каспар не ответил.
Харриет снова выпрямилась и пошла к двери. Каспар лежал среди подушек. Он уменьшился, стало меньше жизни. Она вспомнила, что когда она впервые увидела его в Литтл-Шелли, на его фоне казался меньше Мартин Лендуит.
— Если ты нуждаешься во мне, — повторила Харриет, но сейчас это был уже рефрен.
Она вышла и кивнула Вернону, который стоял, прислонившись к противоположной стене коридора. Ожидая, она слышала инструкции Каспара по мобилизации юристов и агентов.
Харриет и Вернон повторили свой путь по коридору и затем через зал ожидания. Когда они подошли к стеклянной двери, которая открылась перед ними навстречу утреннему свету, Харриет заметила двух человек, идущих в ту же сторону, что и они.
Они шли очень медленно, и Харриет увидела, что это было из-за того, что женщина плакала, а мужчина поддерживал ее. Он был толстым, в спортивной рубашке, которая слишком плотно обтягивала его. Слезы женщины незаметно капали на ее розовую блузку. Хотя ей и незачем было выяснять, кто это, Харриет была уверена, что это мистер и миссис Гетц.
Автоматические двери раскрылись, и Харриет с Верноном вышли в яркий наступивший день.
— Линда сейчас спустится, — сообщила Харриет секретарь Клэр.
Харриет сидела среди плиссированных подушек в мраморной прохладе и ждала. Линда медленно спустилась по ступенькам. Ее глаза казались темными на бледном лице. Харриет подошла обнять ее, однако Линда только приняла объятия, не ответив на них.
— Давайте выйдем на улицу, — предложила Линда.
Было уже позднее утро, потому что Харриет пришлось провести длительные переговоры с секретарем, чтобы получить разрешение увидеть Линду.
Солнце пекло им головы, а они шли через безукоризненно чистую лужайку, мимо зеркального бассейна и цветочных газонов, оттененных темными колоннами кипарисов. Кто-то, то ли мать, то ли секретарь, уже сообщили Линде новости.
— Скажите, как он выглядит? — спросила она тихим монотонным голосом.
Харриет рассказала ей с тем оптимизмом, на который сейчас была способна. Линда пристально смотрела в сторону теннисного корта.
— Он не умрет?
Харриет остановилась, повернулась, встала перед ней и взяла ее руку.
— Нет. Я обещаю, что он не умрет.
Наконец, Линда, не мигая, посмотрела на нее.
— Он был пьяным в автомобиле?
Ложь и полуправда нейтрализовали друг друга у нее в голове, пока она не ответила:
— Да, был.
— Почему вас не было с ним?
— Я собиралась в Лондон сегодня утром. Я рано уехала домой. Наверное, я должна была остаться с ним.
— Другая девушка осталась, — сказала Линда тем же тихим голосом.
Клэр, должно быть, сказала ей. «Лучше бы она знала все», — подумала Харриет, — чем получала искаженную правду.
— Это была автомобильная катастрофа, Линда. Ужасный несчастный случай. Возможно, мы никогда точно не узнаем, что случилось.
— Возможно, — вежливо согласилась Линда.
Они пошли дальше под лучами солнца через пышный сад.
— Сегодня, после всего, вы уезжаете?
— Я должна.
