– Пойдем, Сэм, – позвала она и пустилась бегом к новому приключению.
Расшатанный причал длиной футов в двадцать качался на волнах, а в конце его была привязана такая же развалюха – лодка-плоскодонка. Чарли осторожно прошла по пирсу и посмотрела вниз – до лодки было футов шесть, к ней спускалась деревянная лестница, но, держась только одной рукой, до нее было не добраться.
– Не пойдем, – объявила она Сэму, который осторожно подошел, встал рядом и, осмотрев лодку со всех сторон, неодобрительно, как бы предупреждая, завизжал. – Вижу, Сэм, – заверила его Чарли и нагнулась, Чтобы получше разглядеть лодку. Сэм же решил, что надо продемонстрировать никудышность этой посудины: хрюкнув, он двинулся между Чарли и краем пирса, но потерял равновесие и сорвался в море. Чарли, зная, как хорошо он плавает, помахала ему рукой. Вынырнув, Сэм улегся на край лодки, из днища которой тотчас с бульканьем стала подниматься вода и уже через минуту наполовину залила лодку. Несколько раз хрюкнув, Сэм посмотрел на Чарли, затем соскользнул с борта и поплыл к берегу. Развалюха лодка задрала кверху нос, вода стала стекать в море. По дрожащему от ветхости пирсу Чарли побежала к берегу, там на песке ее поджидал Сэм.
– О'кей, о'кей, я все поняла, – сказала Чарли, – хотя многие не поняли бы. Давай, Сэм, вернемся домой другим путем!
Ее чудные волосы ореолом развевались вокруг головы, на душе было легко и радостно.
– Мне хорошо, тебе хорошо, ему хорошо! – кричала Чарли. И, забыв о тех глупостях, которые Фил наговорил ей за завтраком, бежала впереди Сэма, напевая «Янки Дудл».
Норманс-Айленд так невелик, что обежать его по кругу было недолго, но Чарли устала и запыхалась. Они с Сэмом подбежали к дому сзади, и она остановилась у каменной ограды перевести дух. Появление Чарли нарушило покой семейства зябликов, обитавших на низкорослой старой яблоне, – они взвились в небо, недовольно чирикая. Сэм тоже остановился. «Это нечестно, – подумала Чарли, – он такой толстый, а почти не задохнулся, не то что я».
Но тут Сэма что-то отвлекло, ведь он был не только партнером по играм, но и сторожем, и увидел то, чего Чарли не заметила. Он встал в стойку пойнтера и, поглядывая на Чарли, ожидал команды, потом вдруг хрюкнул и понесся за угол дома. Толстый, коротконогий, старый Сэм летел с опущенной головой, словно им выстрелили из ружья. Должно быть, где-то в свинячьих генах сохранилась память о воинственных вепрях – его диких предках. Оскалив острые зубы, он яростно визжал.
– Сэм! – Чарли тщетно попыталась остановить его, но он исчез за углом дома, и тотчас оттуда послышались душераздирающие женские крики. – О Боже! Чарли с опаской прошла по заднему двору.
Хлопнула дверь, по звуку она поняла, что это кухонная раздвижная, через которую можно было пройти в переднюю, но не в дом. Снова послышались крики. Когда Чарли добралась до места событий, то увидела Сэма, который бдительно охранял раздвижную дверь, уткнувшись в нее рыльцем, а в тупике между этой дверью и запертой дверью в комнаты стояли две женщины.
– Сэм!
Свинья не двинулась с места.
– Черт возьми, Сэм!
При этих магических словах свинья улеглась на живот, не сводя с двери угрожающего взгляда. Запыхавшаяся Чарли обошла Сэма, крики прекратились.
– Вы можете выйти, – позвала Чарли. Первой появилась высокая, худая дама уже за пятьдесят, одетая в нарядное бледно-голубое платье из дорогого шелка. Модная шляпка от солнца прикрывала тщательно уложенные, выкрашенные в белокурый цвет волосы. Когда она раздвигала кухонную дверь, руки у нее дрожали. Вторая была помоложе, лет тридцати с небольшим, яркая блондинка, тоже одетая весьма элегантно, в кружевную блузку и легкие белые брюки, обутая в туфли на высоких каблуках.
– Что это? – требовательным тоном спросила та, что постарше, обходя стороной Сэма. Свинья не сводила с нее глаз. Молодая особа пока не осмеливалась выйти и осталась в маленькой прихожей, придерживая рукой раздвижную дверь, в любой момент готовая захлопнуть ее в случае опасности.
– Это Сэм, – объяснила Чарли, словно назвать это имя было достаточно.
– Я не спрашиваю, кто, я спрашиваю, что это, – высокомерно бросила первая дама. Голову она держала как аристократка, оделяющая хлебом толпу крестьян. Голос ее слегка дрожал, но тем не менее был командирским.
Сэм перевернулся на спину, требуя награды. Весь его вид говорил: я свое дело сделал, теперь очередь за вами.
– Молодец, – Чарли опустилась на колени и в знак благодарности почесала толстый живот. Свинья почти мурлыкала. – Это Сэм, – повторила Чарли, маленькая, домашняя свинка. Мы здесь живем. А кто вы?
– Здесь живет мой сын, – тоном матриарха заявила дама, а та, что помоложе, просто онемела от изумления.
– Да, он тоже тут живет, – Чарли покраснела. – Он будет с минуты на минуту.
Лучше бы ему появиться сейчас, ей не справиться с создавшимся положением. Значит, его мамочка пожаловала! Прекрасно, пусть сам и объясняется.
– А вот и он.
«Порше», как обычно, на большой скорости въехал на подъездную дорогу, на секунду замер и медленно пополз в гору. «Пусть выкручивается сам», – со смехом подумала Чарли.
Фил Этмор выскочил из машины, словно веселый, но тощий Санта-Клаус. Чарли шагнула было ему навстречу, но пустила вперед себя Сэма. Фил нагнулся, в знак приветствия лаская своего любимца, а когда подошла Чарли, обнял ее свободной рукой.
– Привет, дорогая, – отрывисто бросил он, – сегодня был ужасный день, – и, нагнув к ней голову, прошептал на ухо:
– Что здесь, черт возьми, происходит?
– Откуда я знаю! Они как с неба свалились. Белокурая заявляет, что она ваша мать, а у другой вообще язык отнялся. Ваша мама требует объяснить, почему вы, я и Сэм живем в одном доме, а я не знаю, что сказать. Это уже по вашей части.
– Малыш, – проворчал Фил, еще раз ласково потрепав Сэма за ушами. – А от вас большая помощь.
– Как всегда. Я с вами навечно и буду вас поддерживать даже перед вашей матерью, любовь моя. Она ведь на самом деле ваша мать?
Фил прижал Чарли к себе и повел ее к дому.
– Просто подавайте нужные реплики, – тихо сказал он и с таким видом, словно только что заметил вновь прибывших, заулыбался. Подыгрывая ему, Чарли тоже улыбалась, как влюбленная телка. Прошло много лет с тех пор, как ее сердце покорил мужчина. Кажется, его звали Генри Лоуэл? А ей тогда было девять лет. – Мама! – Фил отпустил Чарли и с распростертыми объятиями подошел к матери. – Мама!
Прекрасный образчик монолога, подумала Чарли. Даже худшие рок-песни состоят более чем из двух слов. Или из трех? Мать с сыном крепко обнялись. Скорей бы они прекратили это занятие, сердито подумала Чарли и оборвала себя: уж не ревнует ли она Фила к его собственной матери? Господи, до чего можно дойти!
Семейство Этмор кончило обниматься, и мать потянула Фила за руку к молодой особе.
– Ты помнишь, Филип, маленькую Эмилию Этватер?
– Маленькую Эмилию Этватер? – Либо Фил был прирожденным актером, либо он действительно не мог вспомнить.
Тогда малютка Эмилия пояснила:
– Эмилию Фрейтас. После его похорон я вернула себе девичью фамилию.
– А-а, Эмилия Фрейтас! – Фил протянул ей обе руки, но девушка проявила больший пыл – она кинулась ему в объятия и повисла у Фила на шее. С минуту он стоял неподвижно, как статуя, потом обнял ее за талию.
– Ты только посмотри, Сэм, – тихонько сказала Чарли свинье, тыкавшейся носом в ее босые ступни. Она вспомнила, что оставила туфли в машине, и пошла к джипу.
– Не убегай, Чарли! – крикнул Фил ей вслед.
– Я только заберу туфли.
Лучше уйти, чем стоять и задыхаться от негодования, глядя на эту дурочку Эмилию. А может, это я дурочка? Может, надо вернуться и завопить: «Кончай обнимать моего мужчину!» Впрочем, с какой стати? Ведь Фил никогда не говорил о нас «мы». И эти несколько недель ему было нелегко со мной. Но почему я плачу?
Она долго искала туфли на заднем сиденье машины, еще дольше надевала их, за это время слезы высохли, а румянец на щеках можно было приписать порывам ветра.
– Пойдем, Сэм, – сказала Чарли, – встретим опасность лицом к лицу.
Когда Чарли с Сэмом пришли на кухню, вся компания сидела за массивным круглым столом.
– А, вот и вы наконец, – весело проговорил Фил, вставая им навстречу.
Сейчас последуют объяснения, подумала Чарли, и, бьюсь об заклад, этот тип постарается выкрутиться.
– Я и забыл, что у Бет сегодня выходной. Я как раз говорил маме, что такая экономка – чистое золото.
На это нечего было ответить, Чарли выжидательно посмотрела на него, а Фил, стоя спиной к гостям, скорчил гримасу.
– У нас ведь есть что-нибудь на обед?
Помогай, старушка Чарли, мрачно подумала она.
– Кажется, есть.
Он тщетно пытался придумать еще какую-нибудь тему для разговора и вдруг повернулся к матери, словно его внезапно осенило:
– Да, мама, ты ведь еще незнакома с Чарли?
