- В Монике.
- Господи! Она снова в тебя выстрелила?
- Нет, доктор, это по другому поводу. Дверь смотровой распахнулась, и оттуда вышла молодая женщина. Остин прошмыгнул в приемную и подождал доктора, который перекинулся парой слов с Мирной.
- Что на сей раз? - спросил он, затворяя за собой дверь.
Остин ходил из угла в угол и, по-видимому, не замечал странности своего поведения.
- По-моему, я заболел. Что-то вроде помутнения рассудка.
- Каковы симптомы?
- Общее беспокойство. Много чего. Отсутствие сна. Никогда в жизни я не страдал бессонницей, а теперь не могу заснуть. И еще потеря аппетита. В самом деле, не могу припомнить, когда в последний раз ел. Вчера, кажется, съел немного чипсов, а сегодня - яблоко. Нет, это было накануне. - Он хлопнул себя по голове. - Не могу вспомнить. Господи! Я потерял память. Что-то здесь не то. - Он постучал кончиком пальца по виску. - Должно быть, мое серое вещество начало.., испаряться. Мне нужно какое-нибудь лекарство. - Он посмотрел на доктора. - Как по-вашему?
Доктор прикусил губу, сдерживая смешок.
- По-моему, тебе нужно отправиться домой и принять горячий душ. Расслабиться. Выпить. Чего-нибудь покрепче. Это поможет лучше таблеток. Пей медленно, маленькими глотками.
- И что? - уставился на него Остин.
- Во время выпивки тебе захочется подумать о Монике.
- О Монике? А она при чем?
- Я могу заблуждаться, но, по-моему, болезнь и ее лечение всецело зависят от Моники.
- Это так по мне заметно?
- Временами да.
Остин запихнул руки в карманы джинсов.
- Она не желает меня видеть, а когда смотрит, во мне возникает ощущение, будто она смотрит на своего дедушку. В ее глазах то почтение к нему, и тогда мне кажется, что я никогда не стану вровень с его образом, то, наоборот, осуждение. На меня накатывает то одна волна, то другая. Я знаю, что мне нужно как-то выбираться на сушу, но в то же время хочется выстоять под ударами, чего бы это ни стоило. -Он уловил выражение озабоченности на лице доктора. - Я помаленьку схожу с ума?
- Пожалуй.
- Так что же мне, в конце концов, делать?
- Пойти домой и выпить, - повторил рекомендацию доктор, похлопывая Остина по спине. - Ответ придет сам собой.
Остин помотал головой.
- Вы помогли мне во многом, но в данном случае мне больше подходит постельный режим.
- Мне пора заняться бронхитом мистера Хаскинса, - улыбнулся врач.
- Прошу прощения, доктор, - извинился Остин, почувствовав, что его взвинченность спала. - Просто...
- Я знаю, сынок. Ты никогда не влюблялся раньше. Не волнуйся. Это не смертельно.
- Не правда. Я едва не женился. Это был болезненный опыт, и я поклялся никогда больше его не повторять.
- Если бы это так сильно тебя затронуло, - улыбнулся доктор, - то особых проблем с Моникой не возникло бы.
- Это еще почему?
- Потому что ты все еще чах бы по своей прежней пассии. Обдумывал бы, как ее вернуть. Если бы ты по-настоящему любил кого-то, то у Моники не было бы ни единого шанса.
- Ерунда.
- Прости, но я слишком много пожил на этом свете и научился замечать то, чего не видит большинство людей. Вот почему меня называют доктором. А теперь выметайся отсюда. У меня много дел.
Остин нехотя вышел из комнаты. Его слегка пошатывало, и Мирна, наверное, подумала, что он был не в себе, когда появился из-за двери.
Влюбился? Неужели доктор спятил? Он не влюбился в Монику, а хотел ее как женщину. Вожделел. Но разве это любовь? Нет. Он любил раньше, и то чувство не имеет ничего общего с теперешней безумной жаждой обладания. Мания. Опасное расстройство, невроз. Нет, его проблема не в том, что он влюбился, а в том, что в Силвер-Спе нет ни одного психиатра...
Моника гнала Старшайна в гору по заросшей изумрудной травой земле, где паслись ее овцы. Горный пейзаж мог усмирить ту смуту, в которую погружалась Моника всякий раз, когда видела Остина. Созерцание окрестностей всегда проясняло ее рассудок.
Дэйзи с лаем понеслась сквозь густую высокую траву к отаре овец. Моника, улыбнувшись ее пастушескому рвению, полной грудью вдыхала свежий воздух. Едва собачий лай смолк, она услышала низкий звериный стон из-за деревьев. Она поняла, что скоро ее отара пополнится новым ягненком. Моника спешилась, осторожно приблизилась к месту, где лежала овца, и увидела, что роды проходят трудно. Однажды Моника принимала тяжелые роды у коровы, и тот опыт пригодился ей теперь.
- Держись, девочка. Мы сделаем это вместе. Все будет хорошо, - сказала она, засучив рукава.
Моника выждала, пока стихнут схватки, и сунула руку в родовой канал. Овца закричала от боли, и эхо разнесло ее крик по горам...
Несмотря на уважение к доктору, Остин знал, что выпивка не решит его проблемы. К тому же расслабиться среди электропил, молотков и аэрокомпрессоров невозможно.
Рыбалка. Вот что мне нужно, решил он и вооружился удочкой.
Речка, впадавшая в озеро Моники, стекала с высокогорья над пастбищем и выгонами для скота. К этому живописному водному потоку и устремился Остин. Он опустил стекло в кабине грузовика и наслаждался чистым горным воздухом. Все вокруг - от деревьев до облаков над головой - убеждало его в правильности решения поселиться в Монтане. Это в самом деле был его дом. Остин остановил грузовик и заглушил мотор.
Любуясь обилием первых летних цветов, он услышал горестный крик. Потом опять. Внезапно он догадался, что звуки доносятся с того участка пастбищных земель Моники, где она держала овец, и развернул грузовик в этом направлении. Что-то случилось. Он съехал с дороги, направив машину прямо через поле.
Вскоре он увидел Монику. Поначалу он подумал, что ее сбросил на землю жеребец, но потом рассмотрел, что она склонилась над овцой. Остин остановил грузовик в отдалении, чтобы не испугать ни овцу, ни Монику, которая все еще не замечала его, и остаток пути одолел бегом.
- Помощь нужна? - спросил он, подбегая к Монике.
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
- Сколько раз ты принимал роды?
- Дважды.
- Вот уж не ожидала.
- Только у собак. Не у овец.
- Держи ей ноги так, чтобы я могла ухватить получше, - властно приказала она.
Остин опустился на колени и погладил овечий живот перед тем, как крепко взяться за ноги животного.
- Смещение плода?
- Боюсь, что так, - ответила Моника. - Нужно повернуть его, но, кажется, я не могу... - Внезапно она смолкла с выражением ужаса на лице.
- В чем дело?
- Двойня.
- И у обоих не правильное положение? - спросил Остин.
- Похоже, я все перепутала. Ухватилась не за те ноги.
- Вот так ветеринар, - пошутил он, заметив беспокойство в глазах Моники. У тебя все получится. Только давай побыстрей, а то мама теряет силы.
Моника перевернула первого ягненка и медленно вытащила его.
- Какая хорошенькая.
- Да, - улыбнулся Остин новорожденной, которая попыталась встать на ноги. - Опять схватки.
Овца застонала утробным голосом, когда на свет появилась голова второго ягненка. Моника помогла ему выбраться из материнского чрева.
- Ой, мальчик.
- Полный комплект. Замечательная семья, заметил Остин, наблюдая, как брат и сестра бок о бок пошатываются на слабеньких ножках. - В кабине у меня старые полотенца. Пойду принесу.
Моника и Остин вытерли ягнят рваными махровыми полотенцами, а потом вытерлись сами.
Остин присел на корточки, глядя, как один новорожденный сосет свою маму, а она заботливо вылизывает голову другому.
- В природе много любопытного. На месте мамаши я бы поинтересовался, где это черти носят отца. Почему бы ему не прийти сюда на выручку? По крайней мере, шатался бы где-нибудь поблизости в ожидании благополучного разрешения от бремени, пошутил он.
- Она здорово со всем управилась сама, - заметила Моника, тщательно осмотрев овцу. - Так поступают большинство женщин.
- В особенности ты, верно? - Его взгляд отчетливо выражал осуждение, а она хотела выказать в ответ безразличие, но не смогла. Эмоциональный порыв захлестнул ее.
- Проклятье! - выругалась она и вскочила на ноги.
Остин уже хорошо изучил наступательную манеру Моники и знал, когда следует быть с ней пожестче, а когда помягче.
- Теперь, я полагаю, ты намерена изгнать меня со своей земли ради своего спасения.
- Своего чего?
Понимая, что резкие движения напугают ослабших животных, Остин тихо повторил:
- Спасения.
- Я не просила тебя о помощи. По-моему, ты сам влез в мои дела.., опять!
- Это не очень обременительно, - улыбнулся он. -Простое "спасибо, Остин" было бы платой мне за услугу. - (Она уставилась на него широко открытыми глазами.) - Не понимаю, - продолжал он, - почему так трудно для тебя произнести простейшие слова? Поблагодарить за услугу - это всего лишь обычная учтивость.
- И ради этого ты превращаешь мои проблемы в свои? Хочешь, чтобы я благодарила тебя?
- Предположим, что так.
- Ты лжешь. Тебе от меня что-то нужно, и это выходит за пределы просто добрососедских отношений, - рассердилась она, чувствуя, как пылают ее щеки.
