А что же несчастный осужденный в камере для приговоренных к смерти в Линборо? Как все и ожидали, смертный приговор не был приведен в исполнение. И мы — при всей нашей неприязни к сэру Фрэнсису — не сможем упрекнуть судью, который не слишком настаивал на этом. Разумеется, он сознательно убил Хэллиджона, но сделал это в приступе ярости, а не по холодному злому умыслу. Смертную казнь заменили пожизненными каторжными работами, то есть куда более позорным приговором, по мнению самого сэра Фрэнсиса, и весьма нежелательным в глазах его супруги. Что толку скрывать правду?
Леди Ливайсон оставалось последнее утешение: ожидать того времени, когда она останется одна со своим несчастным ребенком и сможет, укрывшись в каком-нибудь уединенном месте, забыть этого человека, его ужасное преступление и бесславный конец. Но ему не суждено было умереть; ее имя и имя ребенка по-прежнему будут связывать с ним! При одной мысли об этом сердце ее погружалось в пучину возмущения и ужаса.
Сам же сэр Фрэнсис, думая о своем будущем, завидовал мертвому Хэллиджону. Что и говорить: весьма утешительная перспектива! Беспутный сэр Фрэнсис Ливайсон, закованный в цепи, работает вместе со всяким сбродом! Где теперь его бриллианты, надушенные носовые платки и белые холеные руки? А со временем он, может быть, добьется досрочного освобождения. Он даже застонал, когда надзиратель сказал ему об этом. Досрочное освобождение! Почему они не повесили его?! Он застонал и закрыл глаза, стоя в тускло освещенной камере. Увы, свет будущего беспощадно бил ему в глаза, и ему некуда было деться от этого слепящего огня.
Глава 23
ВСТРЕТИМСЯ В ВЕЧНОСТИ
Барбара отдыхала на побережье, а леди Изабель слегла окончательно. Как гласит старинная французская пословица, «Человек предполагает, а Господь располагает». Леди Изабель намеревалась в отсутствие миссис Карлайл побыть в Ист-Линне со своими детьми, но ее планы были нарушены, поскольку детей отправили к мисс Карлайл. Так распорядился м-р Карлайл: он хотел полностью освободить гувернантку от каких бы то ни было дел, а она, бедняжка, не посмела попросить, чтобы детей оставили с ней. Впрочем, это не единственный план леди Изабель, которому не суждено было сбыться. Она рассчитывала, что будет уже далеко от Ист-Линна, когда придет время умирать, но смерть неслась к ней семимильными шагами, и время для отъезда было окончательно упущено. Теперь она стремительно сгорала, подобно своей матери, буквально как свеча.
Уилсон уехала с миссис Карлайл, а Джойс осталась дома и ухаживала за своей бывшей хозяйкой.
Надобно заметить, что Барбара выбрала для отдыха местечко на водах, всего в тридцати милях от Ист-Линна, и м-р Карлайл почти каждый вечер ездил к ней, возвращаясь по утрам прямо в контору. Таким образом, он за все это время приезжал в Ист-Линн всего лишь пару раз, причем очень ненадолго. В период с субботы по среду он вообще не приезжал домой, а состояние леди Изабель резко ухудшилось именно в эти дни. В среду он, наконец, должен был явиться к обеду и провести ночь в Ист-Линне.
Джойс была почти в панике; леди Изабель умирала, и что ей теперь было делать со своей тайной? Она была настолько испугана, что совершенно не сомневалась; после смерти все раскроется, и тогда — кто знает, не обвинят ли ее в том, что она с самого начала являлась соучастницей леди Изабель, если не раскрыла ее тайну своим хозяевам? Джойс неоднократно собиралась послать за мисс Карлайл и все рассказать ей.
День быстро клонился к закату, и, казалось, жизнь леди Изабель уходила вместе с солнечным светом. Джойс находилась в комнате леди Изабель, которая весь день пролежала без сознания, но почувствовала себя немного легче к вечеру. Джойс помогла ей сесть, положив подушки под спину, накинула на плечи белую кашемировую шаль и сняла с ее головы ночной чепец, чтобы она подышала свежим воздухом, лившимся в открытые окна.
В тишине теплого безветренного вечера послышались шаги: кто-то шел по гравиевой дорожке. Даже леди Изабель услышала эти любимые шаги, и щеки ее покрылись лихорадочным румянцем. Джойс взглянула в окно и увидела м-ра Карлайла.
— Джойс! — взволнованно вскрикнула леди Изабель.
Джойс повернулась к ней.
— Что, миледи?
— Мне было бы легче умереть, если бы я увидела его.
— Увидеть его! — не поверила своим ушам Джойс. — Миледи! Увидеть м-ра Карлайла?!
— Какое это имеет значение? Ведь я, можно сказать, уже мертва. Неужели Вы думаете, что я попросила бы об этом или даже просто пожелала этого, будучи здоровой? Это желание поддерживало мои силы и не давало мне умереть.
— Это невозможно, миледи, — решительно ответила Джойс. — Совершенно невозможно.
Леди Изабель разрыдалась.
— Я не могу спокойно умереть, — сквозь слезы сказал она. — Вы не пускаете ко мне моих детей, чтобы я не выдала себя, а теперь не даете увидеться с мужем. Джойс, позвольте мне встретиться с ним!
Ее мужем! Что она говорит, несчастная! Сердце Джойс разрывалось от жалости, хотя она и не изменила своего решения: она искренне верила, что поступит недостойно по отношению к своей теперешней хозяйке, устраивая встречу м-ра Карлайла с его бывшей женой. Ни к чему хорошему это бы не привело.
В этот момент в дверь постучали.
— Войдите — откликнулась Джойс.
Обычно к больной не входил никто, кроме двух горничных, Ханны и Сары, никогда не встречавшихся с мадам Вин в ее бытность леди Изабель. В дверь просунулась голова Сары.
— Хозяин спрашивает Вас, Джойс.
— Я сейчас приду.
— Он в столовой. Я только что принесла к нему мастера Артура.
Когда Джойс вошла в столовую, «мастер Артур» восседал на плече м-ра Карлайла. Он, надобно заметить, рос шумным и непоседливым джентльменом, «крепко стоящим на ногах», по выражению Уилсон.
— Как самочувствие мадам Вин, Джойс?
Джойс растерялась. Что ответить? Она не посмела скрыть от него истинное положение вещей. Да и к чему ей было делать это, если леди Изабель оставалось жить каких-то несколько часов?
— Ей очень плохо, сэр.
— Хуже?
— Сэр, я боюсь, что она умирает.
М-р Карлайл опустил на пол Артура и встревоженно повторил:
— Умирает?
— Думаю, она не протянет до утра, сэр.
— Но почему? Отчего она умирает?
Джойс, бледная и смущенная, ничего не ответила.
— Вы приглашали доктора Мартина?
— О, нет, сэр. Это не поможет.
— Не поможет! — с упреком повторил м-р Карлайл. — Разве так следует обращаться с умирающими людьми? Спокойно позволить им умирать, считая, что не имеет смысла обращаться к врачам! Если мадам Вин и в самом деле настолько плохо, нужно немедленно послать телеграмму. Я, пожалуй, сам взгляну на нее, — добавил он, двинувшись к двери.
Джойс так испугалась, что прижалась к двери, не выпуская м-ра Карлайла из комнаты.
— Ах, хозяин… простите меня, но… но не следует этого делать. Пожалуйста, сэр, не ходите в ее комнату!
М-р Карлайл подумал, что Джойс в данном случае проявляет излишнюю щепетильность.
— Почему это я не могу войти к ней? — поинтересовался он.
— Это не понравится миссис Карлайл, сэр, — запинаясь, выговорила Джойс, щеки которой густо покраснели.
М-р Карлайл удивленно воззрился на нее.
— Что за странные идеи? — воскликнул он. — В отсутствие миссис Карлайл кто-то должен проведать ее. Позволить даме умереть в моем доме и даже не взглянуть на нее! Вы не в себе, Джойс. Сообщите мадам Вин, что я зайду после обеда.
В этот момент как раз подавали обед. Джойс, которая была на грани нервного срыва, взяла на руки Артура и отнесла его в детскую, к Саре, раздумывая над тем, как ей поступить.
Едва м-р Карлайл приступил к обеду, как появилась его сестра: у мисс Корни возникли какие-то трения с жильцами некоторых ее домов, и она пришла посоветоваться с братом. Однако он попросил ее прежде подняться к мадам Вин, передав ей слова Джойс о состоянии здоровья гувернантки.
— Умирает! — насмешливо повторила она. — Эта Джойс в последнее время ведет себя, как дурочка. Что с ней сталось, честное слово! Она сняла шляпку и накидку, положила их на кресло, поправила свой чепец, глядя в трюмо, и пошла наверх.
Джойс, открывшая ей дверь, побелела как полотно, увидев, кто пришел навестить больную.
— Ах, мэм, Вы не должны входить, — выпалила она от смущения и страха, загораживая дорогу мисс Карлайл.
— И кто меня не пустит, спрашивается? — требовательно спросила мисс Карлайл, оправившись от удивления, и голос ее зазвучал со спокойной властностью. — Отойдите, голубушка Джойс, я думаю, у Вас что-то не в порядке с головой. От Вас не знаешь, чего и ожидать!
Джойс не могла удержать ее, и она сама это знала: ей не хватило бы ни власти, ни физических сил. Дрожа всем телом, она отошла в сторону и покинула комнату, как только в нее вошла мисс Карлайл. Ну что же, теперь уже невозможно было что-то скрывать! На подушке лежало бледное лицо, более не защищенное гримом. Серая бархатная лента, очки, платок, закрывавший шею и подбородок, огромный чепец — все исчезло. Это было лицо леди Изабель, хотя и весьма изменившееся. Судьба посеребрила ее волосы, когда-то ниспадавшие на плечи шелковистыми локонами, и лишь глаза ее, нежные и грустные, были глазами прежней леди Изабель.
