Пола поинтересовалась, довелось ли Кори хоть словечком перекинуться с Люком Фитцпатриком. Пока нет, Кори смогла лишь подтвердить слова Аннализы, что Люк в жизни еще шикарнее, чем на экране. Похоже, Пола осталась довольна; Бет уже заходилась от крика, и она повесила трубку.
Утром на производственном совещании Кори села в задний ряд: она внимательно слушала и делала пометки. После собрания Боб, исполнительный директор, вызвал ее к себе.
Кори резко повернулась, вставая со стула, и, нечаянно наткнувшись на Алана Фокса, облила его горячим кофе.
— Дерьмо, — прошипел он сквозь зубы.
Кори открыла рот, чтобы извиниться, но секретарши злорадно захихикали.
Ладно. Черта с два она будет перед ним извиняться.
— Кори, у нас принято оставаться и смотреть передачу всей командой, — начал Боб. — Говорят, вчера вечером тебя не было.
Кори тотчас вспыхнула:
— Извините, — пробормотала она, — я не знала. Больше такого не случится. Я могу идти? — спросила она, когда директор замолчал.
Боб вздохнул:
— Нет, постойте.
Сердце Кори оборвалось, стало ясно, что ничего хорошего он не скажет.
— Ты у нас всего лишь пару дней, но кое-кто уже заметил твою заносчивость. Ты, конечно же, много делаешь, понятно, что ладить с этими эгоистами нелегко. Но постарайся не забываться, проявляй к другим больше уважения.
Кипя от негодования, Кори сумела обуздать себя и вежливо ответила:
— Конечно.
Прошло уже полтора месяца, но все обстояло по-прежнему. Одна лишь Аннализа не помыкала Кори, но она слишком редко забегала в офис — то где-то снимала, то, запершись, сидела в монтажной, то валялась дома с похмелья.
Правда, удалось выяснить причину враждебности секретарш. Оказывается, каждая из них претендовала на должность помощника и Кори перебежала им дорогу. Иногда ей прямо-таки хотелось заорать: да заберите вы себе эту проклятую работу! Но она усмиряла себя и делала все, что ей велели. Весь офис плясал под дудку Алана Фокса. Он и постарше других, и считался своего рода Ромео, ведь в отсутствие Люка именно он представлял программу — такая важная шишка! То ли возраст, то ли ехидное остроумие давали право Алану крутить режиссерами, ассистентами, репортерами как ему заблагорассудится. Вечером Алан приглашал коллег в бар, и никто никогда не отказывался. Впрочем, ее он не приглашал никогда.
Вообще Кори стала главной мишенью его едких шуточек, очень тонких и потому болезненных. Она даже не всегда понимала, в чем суть. Без него ее оставляли в покое.
Но ужаснее всего было слоняться без дела. Без Аннализы с ней никто не заговаривал, она отсиживалась в своем изолированном мирке, смотрела в окно на возвышающуюся башню на углу, разглядывала крыши домов, Темзу. Иногда Кори пыталась уткнуться в газету, но почему-то именно этот номер тут же оказывался кому-нибудь нужен. Кори с улыбкой протягивала его. Ни на минуту не расслаблялась и не подавала виду, как ей больно и как она их всех презирает — надо же, ни один не способен противостоять Алану! Однако она держалась подчеркнуто вежливо, каждый вечер в одиночестве возвращалась на Риджент-парк и плакала, пока не засыпала.
Впрочем, и при Аннализе было немногим лучше. Просто центром внимания становилась она, Аннализа. Энергичная, жизнерадостная — все просто обожали ее. Еще бы — она так и искрила юмором и остроумием и, кроме того, позволяла подшучивать над собой. Каждый, с кем она общалась, чувствовал себя особенным.
Довольно странно, но она словно не замечала издевательств над Кори, делала вид, что все в порядке. Об ее отношениях с Люком знали все, Кори же в сплетни не вникала. Темные круги под глазами Аннализа объясняла вечерними возлияниями, иногда ее ликование и жизнерадостность казались девушке поддельными. Похоже, все это из-за Люка. И на самом деле отношения у них не такие радужные, как рисует Аннализа.
Кори ни разу не представилась возможность поговорить с Фитцпатриком, кажется, он вообще ее не заметил. Кабинеты Люка и Боба располагались в стороне от их производственного отдела, но в отличие от Боба у него не было стеклянной перегородки, чтобы наблюдать за коллективом — куда кто ходит, как работает. Люк появлялся нечасто, но сразу же заявлял о себе какой-нибудь шуткой или оригинальной идеей. Ей нравилось его умение поддерживать собственную популярность у зрителей. Оказывается, некоторые обожатели посылали ему свои фотографии в голом виде, описывали шокирующие подробности своих интимных грез о нем. Снимки эти ходили по рукам, но лишь по хохоту и из комментариев она улавливала кое-какие подробности. Джулия, секретарша Люка, выполняя неблагодарную обязанность, отвечала всем поклонникам и рассылала его портреты с автографом. Кори же никак не могла осмелиться попросить такой для Полы.
Она держалась сама по себе, словно глядя на все со стороны, из преисподней. Но Кори скорее согласилась бы умереть, чем сдаться, и, чтобы чему-то научиться, использовала каждую минуту. Глотала любую информацию, наблюдала, как делаются телевизионные программы, чем заняты ассистенты, режиссеры… Она внимательно слушала на совещаниях, пытаясь уяснить, почему одно смотрится хорошо на экране, а другое плохо. Кори глотала газеты, желая поднатаскаться и как следует уяснить, что происходит в мире, дабы когда пробьет ее час, послать всех их к черту вместе с Ти-ви-дабл-ю и подыскать себе работу в другой компании. Там, где она сумеет отличиться, вскарабкаться наверх. И где, даст Бог, станет человеком, который вправе решать судьбу этого лизоблюда, Алана Фокса. Они еще пожалеют!
— Ну, тебе долго не вынести подобной враждебности, — вздохнула Пола, когда Кори наконец открылась ей.
— Ошибаешься, — отрезала Кори.
— Нет. Я знаю тебя. Ты не способна на ненависть и месть.
— Я изменилась.
— Ну не настолько же. Ладно, тебе, конечно, трудно, и как знать, может, следует измениться. Но это вовсе не значит стать грубой и наглой, просто надо всем показать, что ты лучше их. И уж самое последнее — а похоже, именно этого ты и добиваешься — стать похожей на них, опуститься до их уровня.
— Ты знать не знаешь, каково мне приходится, — рассердилась Кори.
— Конечно, не знаю. Но послушай, Кори, на твоем месте я бы заставила их полюбить тебя. В конце концов ты же не монстр какой-то, да и для здоровья это куда полезнее, чем отравлять себя жаждой мести. Я верю, ты сможешь, если подумаешь.
— С чего это ты стала такая умная?
— А с того, что я, как взрослый человек, прислушивалась к советам Эдвины. Каждый получает то, чего ожидает. Если тебе горько и одиноко и жаль себя, именно этим ты и кончишь, независимо от того, как идут дела. Не позволяй себе этого, Кори. Ты достойна гораздо большего.
Повисло тягостное молчание, потом Кори наконец прошептала:
— Наверное, ты права. — Голос Кори дрожал, наверное, из-за упоминания о матери.
— Мы все здесь любим тебя, Кори, — ласково произнесла Пола. — И верим в тебя. Ты добьешься своего, только не будь слишком гордой, научись прощать. И сотню раз подумай, прежде чем ступить на тропу мести. Кому в конце концов будет хуже? Конечно, тебе, поэтому ради себя самой остановись, пока не поздно.
— Если бы это было так просто, — хмыкнула Кори.
— По крайней мере обещай мне не заводиться. И не думать о мести, ну хотя бы пока не исчерпаешь все возможное.
Наконец послышался голос Кори:
— О’кей. Я подумаю, но если не сработает, заявляю тебе прямо сейчас…
— Оставь угрозы при себе, — перебила ее Пола. — Вообще не известно, что ждет тебя за углом. И давай-ка смотреть правде в глаза, поскольку дела из рук вон…
— Хорошо, видимо, ты права, но во мне все протестует при одной только мысли о том, чтобы пресмыкаться перед этими сволочами.
— Но ты все вынесешь.
— Кто сказал?
— Я, кто же еще?
— Похоже, в тебя переселилась мама, — усмехнулась в трубку Кори.
Филипп Дэнби наблюдал за женой. Он поправлял перед зеркалом галстук-бабочку и видел лишь ее профиль. Она вертела головой из стороны в сторону, примеряя то одни серьги, то другие. Он проследил за изгибом ее длинной изящной шеи до бронзовых от загара плеч: она была безупречна, как бриллиантовые серьги в ее ушах, но подавляла всех и каждого своим тяжелым взглядом голубых прозрачно-льдистых глаз.
Филипп специально оставил дверь в ее гардеробную распахнутой — жена несколько раз интересовалась его мнением о выбранном ею платье для сегодняшнего коктейля. Она выглядела просто потрясающе в черном бархатном без рукавов платье до колен от итальянского дизайнера, в соответствующих перчатках и черных туфлях на шпильках с искусственными бриллиантами. Серебристые светлые волосы с шиньоном уложены под черной кружевной сеточкой с полудрагоценными камнями. На шее — бриллиант грушевидной формы, подаренный ей три недели назад на очередную годовщину свадьбы.
