Я плакала, а Леня гладил меня по спине, как гладят маленьких детей.
Потом мы втроем сидели на подушках возле столика, пили кислое вино и ели фрукты. Я что-то болтала, Леня слушал меня и все время улыбался.
— Это он… он сказал, что я должна тебя увидеть. — Я кивнула в сторону Дика. — Он… он такой молодец. А я… я столько всего пережила, — говорила я, мешая русские слова с английскими — у меня в голове была настоящая каша. — Мы приплыли на яхте. Но мои друзья не знают, где я. Если они узнают…
Леня слегка нахмурился.
— Инфанта, не стоит рисковать собственным благополучием ради какого-то шута. Клянусь бубенчиками со своего колпака…
— Перестань! Мне надоела эта игра.
— В какую же мы будем играть, инфанта?
Он смотрел на меня удивленно и чуть насмешливо.
Я обиделась.
— Мне так хотелось… увидеть тебя, а ты…
Я заставила себя проглотить слезы обиды.
Ведь я мечтала о другой встрече.
Дик встал.
— Навещу своего приятеля. Заеду за тобой через два часа.
— Не уходи!
Он остановился в дверях.
Я обратила внимание, что Леня отрешенно смотрит на пустой стакан в своей руке.
Я быстро встала.
— Пошли, Дик. Аудиенция закончена. Нас здесь не ждали.
— Постой. — Леня сидел все в той же позе и даже не повернул головы. — Ты застала меня врасплох.
— Да? Сейчас появится твоя подружка и устроит тебе выволочку. Передавай ей от меня пламенный привет.
Мы с Диком уже были на крыльце.
— Инфанта, — услышала я и обернулась. Леня стоял, привалившись к дверному косяку. Я только сейчас обратила внимание, что он осунулся и здорово похудел. — Мне придется кое-что объяснить тебе.
— Это так скучно.
— Ладно, не буду. Тогда до свидания.
…Я надралась в каком-то баре.
— Какая же я дура, — бормотала я и громко ругалась по-русски. — Ты слышал, он сказал, ему придется мне что-то объяснить. Ха, известно что: я привязался к другой женщине, мне жалко ее и так далее. И вообще я склонен к моногамии. Дик, а ты тоже склонен к моногамии? Ты тоже не смог бы бросить свою Пэт, если бы такая красотка, как я, предложила тебе всю себя без остатка? Скажи, Дик, ты тоже скучный моногамный хомо сапиенс?
— Успокойся, Анна. Сдается мне, этот парень не совсем здоров. У него такое желтое лицо.
— Чепуха. Не надо выгораживать трусов. Дик, позови Рафаэлло. Я соскучилась по Рафаэлло. Мне кажется, я не видела его целую вечность. Он такой нежный и так меня хочет. А я ему все время вру. Я вру всем на свете, Дик, и только своему шуту говорю правду. Но шутам нельзя знать правду, верно, Дик? Шут должен развлекать инфанту, а потом спускаться в свою каморку под лестницей и спать на жестком матраце. Шутам вредно спать на мягких перинах, Дик. Они тогда начинают воображать о себе черт знает что.
Я провалилась в вязкую тьму алкогольного сна.
…Кто-то целовал меня, ласкал мою грудь, нежно проводя по ней кончиками пальцев. Мне было хорошо и не хотелось открывать глаза. Потом чьи-то губы коснулись моих, и я задохнулась в поцелуе.
Я открыла глаза. Темно. Откуда-то пробивается слабый лунный свет. Возле меня никого. Где я? Нет, это не каюта — даже если на море штиль, я все равно всегда ощущаю слабое покачивание.
В следующий момент я поняла, что лежу абсолютно голая.
Я села и спустила ноги. Они коснулись чего-то теплого и мягкого.
— Инфанта, — услышала я едва различимый шепот.
— Ты? Но ведь мы с тобой…
Лёнина голова уже лежала у меня на коленях.
— Я не смог отпустить тебя.
— Где Дик?
— Он вернулся на «Стеллу».
— Он бросил меня в баре?
— Он привез тебя сюда.
— Я хочу на «Стеллу».
Я грубо отпихнула Леню и встала.
— Я отвезу тебя туда. Инфанта…
— Ненавижу. Где мое платье? Черт, включи свет.
Леня был в одних трусах. Я обратила внимание, что он превратился в настоящий скелет. Мое платье аккуратно висело на спинке стула.
Я быстро влезла в него и направилась к двери.
— Подожди.
Он надевал штаны. Его движения были как-то странно замедленны.
Он догнал меня в палисаднике и схватил за руку.
— Оставь меня! — громко выкрикнула я.
— Нет. Ты должна все знать, инфанта.
— Не желаю ничего знать. Ты — подонок.
Он не отпускал мою руку. Он буквально повис на ней.
— Я…
— Ты пьян или нажрался какой-то дряни. А я думала…
К горлу подкатился колючий комок.
— Я люблю тебя, инфанта.
— Скажи это кому-то другому.
Я попыталась его оттолкнуть. Мне в конце концов это удалось, и он упал на землю. Я выскочила на улицу.
Темно. Луна в зените, но от нее никакого света. И ни души вокруг.
Я бросилась бегом в сторону огней вдали. Кажется, там шоссе. Я бежала не оборачиваясь. Я слышала, как в ушах свистит ветер.
Я остановила первую машину.
На «Стелле» было темно.
Меня узнал вахтенный матрос и спустил трап.
Никем не замеченная, я пробралась к себе в каюту, стащила платье и с головой накрылась одеялом.
Все кончено. Не хочу, не хочу жить…
Я была не в том состоянии, когда анализируют. Мне попросту хотелось забыть все. Навсегда.
У Камиллы в каюте полно таблеток, вдруг вспомнила я и, обернувшись простыней, вышла в коридор.
На капитанском мостике маячила чья-то одинокая фигура. Дик, наверное. Предатель. Он решил, что я должна остаться с этим слизняком и трусом.
Никого у меня нет. Мир — пустыня.
Я думала до недавних пор, что у меня есть Леня…
Дверь в большую каюту почему-то была приоткрыта. Я вошла туда на цыпочках и пригляделась. Камилла спала ко мне спиной. В иллюминатор заглядывала бесцветная луна. Рафаэлло не было. Я приблизилась к туалетному столику и, пошарив рукой, нащупала коробку.
В следующее мгновение я уже была на палубе.
Скорее к себе в каюту.
Я заперла дверь и щелкнула выключателем.
— Клетка захлопнулась, бамбина, — услышала я голос Рафаэлло. Он сидел на моей кровати и ухмылялся во весь рот.
Я бросилась к двери. Он тут же очутился возле меня.
— Назад дороги нет, маленькая воровка. Я так и знал: ты похитила шкатулку с драгоценностями. Славная секретарша у моей будущей женушки.
Я машинально открыла коробку. В ней на самом деле были драгоценности Камиллы.
— Я думала, это лекарства, — бормотала я. — У меня болит голова.
— Еще бы — шлялась где-то целую ночь. Любительница острых ощущений, вот ты кто. — Он крепко держал меня за плечи. — Снюхалась с каким-нибудь местным мистером Фаллосом и решила обеспечить совместное будущее. Я все понял, когда вернулся капитан и сказал, что ты встретила в городе, гм, подружку. Завтра же уволю этого проходимца. Вы наверняка в сговоре.
— Я удрала от него.
— Хватит заливать.
— Мне не нужны ваши драгоценности. — Я швырнула коробкой в стенку. — Я хочу умереть.
Рафаэлло с силой тряхнул меня за плечи.
— В чем дело?
Я молчала, до боли стиснув зубы.
— Я сдам тебя в местную полицию и уж там ты заговоришь.
— Делай что хочешь. Мне теперь все равно.
Рафаэлло сдернул с меня простыню.
— Где ты была? С кем трахалась? Я убью тебя, слышишь?
Он был разъярен.
— Сделаешь доброе дело.
— Послушай, что с тобой? — вдруг спросил он вкрадчивым и даже обеспокоенным голосом. — Что произошло за те несколько часов, что мы не виделись? Ты на самом деле случайно встретила в этом городе приятеля? Или ты нарочно его искала?
— У меня никого нет.
— Я люблю тебя, Нанни. — Рафаэлло вдруг опустился передо мной на колени. — И не могу без тебя жить. Я готов был взорвать этот чертов город, когда капитан вернулся на «Стеллу» один. Я… Я не могу без тебя, Нанни.
Он разрыдался.
— А потом ты скажешь мне то же самое, что сказал этот подонок, — пробормотала я.
— Кто?
— Шут. Настоящий шут. Шуты не умеют любить, правда?
Я тоже опустилась на колени, и мы несколько минут плакали в объятьях друг у друга. Происходящее казалось мне нереальным, а я сама персонажем из какого-то кинофильма или спектакля, которому я уже устала сопереживать.
Потом мы с Рафаэлло долго занимались любовью, и мне было очень хорошо. Вернее, не мне, а моему телу.
Инфанта умерла. Я видела ее тело в своей мансарде. Горели свечи и тяжело пахло цветами. Это был сон. Кошмар какой-то. Я поднималась по лестнице в мансарду и, увидев мертвую инфанту, кубарем скатывалась вниз. Так повторялось много раз.
Я не вышла к завтраку. Через какое-то время — я провела его, глядя в потолок моей каюты и ни о чем не думая, — ко мне зашла Камилла.
— Рафаэлло сказал, ты заболела. — Она взяла меня за руку. — У тебя жар, Нанни. Я позову доктора.
— Никого не хочу видеть.
Я зажмурила глаза.
— Даже меня?
— Даже тебя. Мне очень плохо.
Я отключилась. Это было странное состояние. Я видела, как наш доктор измерял мне давление, щупал пульс, отгибал веки, но я ничего не чувствовала и не слышала ни звука. В моей голове шумело море. Целый бушующий океан. Меня успокаивал этот шум.
