— Листочками! — захохотал Радик, верзила с огромным крючковатым носом и выпученными глазами.
— Тут возражений у меня нет, — продолжил свою мысль Нигилист. — Но есть сомнения, что господин Назимов справится со своими обязанностями. Насколько я знаю, он специалист в несколько иной сфере деятельности.
— Цицерон, — покачал головой Шеваров. — Красиво говоришь, Петр Яковлевич. Но, что касается Радика, ты ошибаешься, и я знаю почему. Старая обида не позволяет тебе реально оценить ситуацию.
— Радик именно тот специалист, который нужен для становления торговли на стадии дикого накопления капитала, — прошамкал Уральцев, сухой старичок с темным морщинистым лицом. — Его связи и влияние известны, поэтому за судьбу «Сингапура +» можно не беспокоиться. Ну а что касается стратегии деятельности нашего ТОО, тут мы поможем Радику. Я — за.
— Я тоже, — сказал Шеваров и посмотрел на Нигилиста.
— И я — за, — Радик поднял вверх руку, будто пионер-отличник, готовый отвечать выученный урок.
Три пары глаз устремились на Нигилиста. Хотя решение принималось простым большинством, никто не хотел, чтобы в ограниченном кругу высшего руководства возникали серьезные разногласия. К чему это приводит — хорошо известно.
— Присоединяюсь к большинству, я человек дисциплинированный, — холодно сказал Нигилист. Его длинный, наводящий тоску нос брезгливо дернулся.
— Банкет в «Праге» сегодня в семь, — обрадованно сказал Назимов. — Приглашаю всех. Петра Яковлевича особенно.
И снова три пары глаз остановились на Нигилисте.
— Я дисциплинированный человек, — тем же холодным тоном повторил Нигилист. — Но сегодня у меня весь вечер занят. Дела, не терпящие отлагательства. Однако, если господин Назимов перенесет банкет на завтра, я смогу принять участие.
— Да-да, — неожиданно поддержал его Шеваров. — Давай перенесем на завтра, Радик. У меня, понимаешь ли, тоже сегодня вечером неотложные дела.
— Завтра так завтра! — не стал спорить Назимов. — Слушайте, какая разница? Если сегодня есть проблемы — их надо решить, а завтра со спокойным сердцем хорошо посидеть за хорошим столом, попить-покушать в свое удовольствие. Ну? Отлично! Значит, завтра в семь в «Праге».
— Все, друзья мои, вопрос решен, — подвел итог Шеваров. — Будем считать совещание законченным. Радик, ты завтра с утра доложишь мне о том, что сделано, что нужно сделать по выполнению принятого нами плана. Подробнее — о деталях. В три мы обсудим твой доклад уже как полноправного руководителя Сингапура +», а потом и на банкет будем потихоньку собираться. Вот видишь, и у Тебя сегодня вечером возникнут проблемы. Решай их. Все свободны. Петр Яковлевич, а тебя попрошу задержаться. Нужно кое-что обсудить.
Степан Петрович умел разговаривать с людьми, и не просто умел — долгие годы номенклатурной работы отточили это умение до совершенства. Да, номенклатура, элита советского общества… Теперь она называется по-другому: «новые русские», хотя имена многих «новых» давно уже вызывают оскомину у простых русских. Но, как и прежде, их мнение никого не интересует.
— Все еще злишься на Радика? — негромко спросил Степан Петрович, когда Уральцев и Назимов ушли. — Не можешь ему простить, что Наташа ушла от тебя?
— Это в прошлом, — спокойно ответил Нигилист. — Вы знаете, что я живу будущим, прошлого для меня не существует.
— Неужто и вправду не вспоминаешь Наташку? — удивился Шеваров. — Красивая девка была, красивая. Завидовал я тебе даже, по-хорошему, конечно, по-дружески, но завидовал. Не знаешь, где она теперь, чем занимается?
— Замуж вышла, но меня это не интересует.
— С тебя станется, — вздохнул Шеваров. — Ты у нас гениальный стратег, а гении они все немного не того… Я тебя, Петя, вот о чем хочу спросить. Ты знаешь Ирину Таранову? Барсуков говорит, она подруга твоей бывшей жены, Наташки.
— Знаю. Студентка… Щепкинского, кажется. Или Щукинского, я все время их путаю, эти училища. Свидетельницей была у меня на свадьбе. А что? Почему вы спрашиваете, Степан Петрович?
— Да понимаешь, в чем дело, — лукаво усмехнулся Шеваров. — Этот негодяй Барсуков как-то показал мне кадры, не вошедшие в один дурацкий фильм. И там была эта Ирина. Ну, скажу я тебе, и девка! Это что-то невероятное. Такая, понимаешь, любовная сцена, страсть, ненависть… Эх! Запала она мне в душу, покоя нет. А Барсуков, подлец, говорит, живет она с мужем кое-как, денег нет, играет в студенческом театре… Вы, Степан Петрович, говорит, станьте ее спонсором, с вашими, дескать, возможностями, всего можно достигнуть. И сегодня хочет затащить меня на спектакль их театра, познакомить с этой девкой. Ну и что ты думаешь по этому вопросу?
— Ирина эффектная женщина, — спокойно сказал Нигилист, — страстная. Я с нею не спал, но по тому, как она пренебрежительно относилась ко мне, знаю: большая эгоистка, если что ей не нравится, отшвырнет, не задумываясь. Ну а если понравится… Вот и делайте выводы. Сумеете расположить ее к себе, вполне можете рассчитывать на продолжение. Нет — лучше сразу уйти.
— Значит, надо суметь, — определил свою задачу Шеваров. — А ее муж… тоже какой-то, понимаешь, актеришка… он бучу не подымет? Ты знаешь, моя Инга — баба спокойная, но скандалы никому не нужны, особенно нам, людям солидным, так сказать, уважаемым в обществе. Не станет, понимаешь, следить, козни всякие строить?
— Чтобы нейтрализовать мужа, есть одно замечательное средство, — бесстрастно сказал Нигилист. — Нужно с ним познакомиться, побывать у него дома, произвести приятное впечатление. Пусть думает, что, если жена задерживается, она в обществе хорошего человека, большого поклонника ее таланта.
— Да? — с недоверием спросил Шеваров. — Думаешь, не станет возмущаться?
— А кто он против вас? Вы просто подавите его волю своим превосходством. Кроме того, специалисты говорят, это дает ни с чем не сравнимое ощущение истинной власти, когда люди подчиняются не потому, что вы начальник и обеспечиваете их зарплатой, а потому, что понимают: они — ничтожество против вас.
— Ну ты и сказал! — довольно хохотнул Шеваров. — Но — помог мне, спасибо, Петя. Я твой должник.
— Пожалуйста, — сказал Нигилист.
Выйдя из дверей серого двухэтажного особняка, в котором располагалось руководство концерна «Сингапур», Нигилист резко повернул голову вправо, влево, оценивая обстановку. Мощная служба безопасности контролировала ситуацию в этом и близлежащих переулках, но… осторожность еще никому не помешала в нынешнее время, когда кровавые разборки вспыхивали чуть ли не каждый день в разных районах Москвы.
Черный «мерседес-600» проехал метров десять и плавно остановился рядом с Нигилистом. Петр Яковлевич открыл дверцу, сел на переднее сиденье, старательно пристегнул ремень безопасности. Потом повернулся к водителю, вопросительно взглянул на высокого белобрысого мужчину с короткой стрижкой.
— Какие новости, Олег?
— Все нормально, Петр Яковлевич, — сказал Олег Ратковский, телохранитель, а зачастую и шофер Нигилиста. — Прикажете доложить оперативную обстановку?
— Зачем приказывать, слушай, сам доложишь, — невозмутимо сказал Нигилист, подражая акценту Радика.
Ратковский улыбнулся.
— Все-таки назначение состоялось?
— Я не особо противился. Пусть расслабится, почувствует себя большим начальником. Нам это не помешает. А ему — вполне возможно. Я даже принял приглашение на банкет. Завтра в «Праге», в семь. Все нормально, Олег. Главное, чтобы название концерна не изменили, вот за этим мы и будем следить. Ты помнишь, откуда такое название: «Сингапур»?
— Обижаете, Петр Яковлевич! Кто же этого не знает? Я имею в виду наших людей. Степан, ИНГА, Плюс Уральцев.
— Верно, — кивнул Нигилист. — Вряд ли мы обрадуемся, если он будет называться «СингапРАД» или что-то в этом роде. Но я надеюсь, что этого не случится.
— Давно хотел спросить, а почему вашего имени нет в названии? — сказал Ратковский, разгоняя машину. — Это ж несправедливо. Все знают, что самые прибыльные операции разрабатывали вы, а вся слава достается Инге и Уральцеву.
— Не вписывается в контекст. Шеваров был очень доволен, когда придумал «Сингапур», польстил своей супруге, а то она здорово обижалась на него за слишком частые командировки. Старик обалдел от этой находки так, что, будь Уральцев бомжем с чердака соседнего дома, все равно внес бы его фамилию в название. Ну а мое имя никак не вписывалось в эту идиллию. На «СингаПЯН» Шеваров все равно не согласился бы. Ну ладно, давай о деле.
— В четырнадцать тридцать артист с решительным видом вышел из своего театра и направился, как я понял, к Барсукову. Разбираться с подлым продюсером. В пятнадцать двадцать он вошел в здание, где располагается контора нашего кинодеятеля. Через двадцать три минуты вышел из здания, вид у него был вполне довольный. Поскольку у него вечером спектакль, он отправился обратно в театр. Я не стал за ним следить, зашел посмотреть, как себя чувствует Барсуков.
