— Но, дорогая, как раз от этого мы и стараемся увильнуть, — сказала Анжи. — Вы что, собираетесь с Тимом пойти в церковь?
— Нет-нет! — воскликнула Джанет. — Я просто имела в виду, что вроде бы так всегда было принято делать. Моя мать говорит, что это даже смешно обсуждать.
— Да уже не смешнее, чем перестать пользоваться пеленками, когда они тебе уже больше не требуются, — отрезала Анжи.
— Боже мой, мне никогда не приходило в голову посмотреть на это в такой плоскости! — с восхищением воскликнула Джанет.
— Кроме того, — заметила Анжи, — ничто не мешает вам смыться посреди веселья в часовню Бромптом или куда-нибудь еще и, очистившись от грехов, снова вернуться сюда.
— Боже мой! — опять воскликнула Джанет. — А какая у нас будет музыка?
— На любой вкус. Например, „тяжелый металл“. Он взбадривает людей, когда ослабевают их жизненные силы.
— Неужели?
— Не хотите эту, будет и другого сорта — например, мотивчики типа „Встань и обними“.
— А это что такое?
— Мелодии тридцатых годов — Ноэль Кауард и все прочее. У нас даже вальсы имеются — на случай, если Питеру вдруг захочется тряхнуть стариной.
— А получится использовать обе наши квартиры?
— На то и существуют лестницы и лестничные площадки. Мы постараемся охватить все это пространство. Кроме всего прочего, тогда можно будет пользоваться не одним только нашим, но и вашим туалетом.
Дрогнув, но чувствуя себя уже как бы связанной некоторого рода обязательствами, Джанет буркнула „конечно“ и втащила свои покупки в квартиру. Прежде чем она закрыла за собой дверь, с лестничной площадки второго этажа до нее донеслись слова: „Один из однокашников Питера играет на саксофоне. Он тоже придет…“
Расположившись у стойки бара, Морис Бенсон рассматривал других посетителей паба. Не будучи любителем рождественских праздников, он был бы даже рад на время оглохнуть, чтобы только не слышать досадливый шум хриплых голосов и записанные на магнитофон рождественские гимны. Куда деваться, говорил весь его вид, ненавижу это время года!
— Скучаете? — наклонился к нему бармен. — Нет никого, к кому могли бы пойти в гости? Никакого старого приятеля, который был бы вам рад?
— Да вроде бы никого… — Бенсон невольно перебрал в уме своих немногочисленных и негостеприимных знакомых. — Постойте! — воскликнул он вдруг. — Может, окажется, что и есть. Где здесь у вас телефон?
Бармен махнул рукой, показывая за стенку бара:
— Там, сзади. Мелочь есть?
— Спасибо, есть. — Бенсон полистал свою записную книжку, направился к телефону и набрал номер. — Я звонил вам несколько дней назад, но вас не было дома, — сказал он поднявшей трубку Мадж Браунлоу.
— Кто это? Кто говорит? Я вас знаю?
— Я — исследователь, друг Жиля Пайпера. Вы тогда любезно угостили меня чаем и дали номер телефона Джулии.
— Я потом сожалела об этом. Мы не поддерживаем отношений.
— Я так и думал.
— Вы тот мужчина, который любит сорок. Что вам надо? После вашего отъезда Клода никак не могла понять, что вам, собственно, было нужно, поскольку мы никак не могли вас связать с…
— С Жилем? — Морис Бенсон прислонился к стене.
— Вы звоните из паба? Я слышу шум…
— Да, так оно и есть.
— Жиль тоже имел обыкновение звонить из пабов.
— Это на него похоже.
— На сорок у нас тут произвели налет. Кто-то перестрелял их и заявил, что сделал это в честь Рождества. — Мадж Браунлоу хрипло расхохоталась.
— Меня больше интересуют редкие птицы, — вкрадчиво сказал Морис. — Думаю снова заглянуть в ваши края.
— В самом деле? — В тоне, которым Мадж сказала это, не чувствовалось никакой приветливости.
— Есть кое-какие новости о Джулии, которые могли бы заинтересовать вас.
— Сомневаюсь в этом, — решительно заявила Мадж, но потом, помявшись, спросила: — А что за новости?
— Она попыталась, нет, ей удалось оглушить меня.
— Очень комично! — Мадж Браунлоу рассмеялась.
— Рад, что вы так считаете, — сказал Морис. — Я…
— Вот что я вам скажу, — голос Мадж Браунлоу изменился, — если вы действительно интересуетесь редкими птицами, то я могу показать вам место, где каждый год во время перелета останавливается передохнуть пара скоп.
— Где это? — Морис отвалился от стены и напряженно выпрямился. — Я знаю, что они останавливаются в Слэптон Лее.
— Это — небольшое озерцо в Сомерсете. Джулия хранит это в секрете. Никто об этом не знает, кроме нее и тех людей, на которых она там в свое время работала. Я сама узнала совершенно случайно.
— Понимаю — вы почитываете ее дневник, — пошутил Морис.
Мадж хихикнула:
— Так что, интересно?
— Очень. Я собирался в ваши края, — сказал Морис. — Не мог бы я заскочить к вам?
— И когда вы предполагаете это сделать?
— Скоро, в ближайшие дни.
— Только не на Рождество. Клода хочет провести праздник в тишине, наедине со своими воспоминаниями…
— И с игрушками Кристи? — Ему вспомнилась их шеренга на тахте.
— И с фотографиями, и с могилой.
— Не очень веселая у вас перспектива. А вот насчет того озерка… Может быть, мне самому спросить о нем Джулию? — поддразнил ее Морис.
— Джулия никогда вам этого не скажет.
— Жаль, — сказал Морис и повторил: — Жаль!
— Приезжайте попозже, — твердо сказала Мадж, — и если я решу, что так будет правильно, то отвезу вас туда. До свидания! — И она повесила трубку.
— Старая негостеприимная хрычовка! — ругнулся Морис и вернулся к бару. Он заказывал себе вторую кружку пива, когда попался на глаза Питеру Эддисону и Тиму Феллоузу, которые, будучи в праздничном настроении, пригласили его присоединиться к их рождественской компании.
В этот раз Джулия Пайпер не сразу решилась остаться в магазине и помочь разобраться с журналами. Как всегда в канун Рождества, супруги Патели были крайне заняты с покупателями. И, как всегда, они не собирались закрывать магазин, прежде чем не будет обслужен самый последний и самый поздний покупатель. Только тогда позволяли они себе погрузить детишек в грузовичок и отправиться через весь Лондон к своим родственникам, вместе с которыми одной большой семьей они встречали Рождество. Джулия осталась помочь, потому что сознавала, что, потратив час на распаковку и сортировку новогодних журналов, она сэкономит время для уставших Пателей. Когда она занималась этим в прежние годы, с ней был Кристи. Пока она работала, Кристи играл со своим приятелем — сыном Пателей, который теперь развлекался как мог в одиночестве: сунув свои миниатюрные ножки в туфли, которые она устало сбросила, придя в магазин после своего рабочего дня, он семенил в них вокруг нее. Когда ребенок, пошатнувшись, вскрикивал и потом с удовольствием падал, сопровождая каждое падение восторженным визгом, Джулия стискивала зубы, вспоминая Кристи, который был всегда заводилой в этой игре. Чтобы отвлечься, она принялась наблюдать за Веселым. Чувствуя себя неуверенно в отведенной ему роли, пес явно нервничал. Он сидел на полу, высоко задрав голову, чтобы до его усатого носа не мог дотянуться младший из братьев. Уже научившийся ползать малыш лелеял мечту цапнуть собаку за нос и больно покрутить его, что он не раз проделывал с носом этой тети. Время от времени, когда Джулия замечала, что у собаки вот-вот лопнет терпение, она прерывала работу, чтобы взять ребенка на руки. Малыш тут же начинал отчаянно бороться за свою свободу, выгибал спину и соскальзывал обратно на пол. Обняв ее рунами за шею, его старший брат вскидывал на нее свои огромные черные глаза, молча умоляя уделить внимание и ему.
— У вас все в порядке? — Мистер Патель быстро сунул голову в дверь и так же мгновенно исчез.
— Да, все прекрасно, — крикнула ему вслед Джулия. — Я почти закончила.
— Похоже, что сегодня в вашем доме соберется большая компания, — сообщил из-за занавески мистер Патель.
— Боюсь, что так…
— Там, внизу, готовят много карри и очень много риса. Во всяком случае, мне так показалось.
— Да?
— А наверху — индейку и сливовый пудинг.
— Ага.
— С карри хорошо идет пиво, так что они купили несколько ящиков, не считая другого спиртного.
— Молодцы.
— Жена говорит, что музыка уже играет. У нас оказались распроданными все лимоны, но она оставила для вас парочку.
— Передайте ей, пожалуйста, мою благодарность.
— Думаю, что можно уже закрывать магазин. Покупателей больше нет.
— Нет, миленький, не надо тянуть его за усы! — Джулия подняла с пола малыша, лас ново напомнив старшему, что хотела бы получить обратно свои туфли. Выйдя потом к Пателям в торговый зал, она сказала: — Журналы рассортированы. Помочь вам в воскресенье с понюшками?
— Не беспокойтесь, пожалуйста. — Мистер Патель выглядел уставшим. Миссис Патель перевернула висевшую на двери табличку с надписью „Закрыто“. На ее лице четко обозначились следы усталости; вокруг глаз залегли темные круги. Джулия передала ей ребенка.
