— Поаплодируем подружке невесты из Англии, мисс Джози Флинн, — закричал ведущий.
Гости повиновались. Джози чувствовала, как ее щеки заливает обжигающий румянец. Она выдавила из себя улыбку, помахала букетом над головой и на всех парах устремилась прямо к бару. Что это было? На английской свадьбе она была бы уже в стельку пьяная и валялась в алкогольном ступоре под одним из столов.
— Дамы и господа, — снова воззвал ведущий, — а теперь… давайте узнаем, кому достанется очаровательная леди!
Свободные от брачных уз молодые люди выказывали куда меньшее рвение участвовать в ритуале, опасаясь насмешек. Дабы не срывать мероприятия, нескольким немногословным сицилийцам в строгих черных костюмах размера XL пришлось пробежать по рядам и так сказать «силой убеждения» уговорить упирающихся одиноких джентльменов войти в круг. Так они и стояли в середине танцплощадки, переминаясь с ноги на ногу, неизвестно с какой целью. Глен скромно пристроился в задних рядах. Он посмотрел на Джози и в смущении пожал плечами; она ободряюще кивнула в ответ. Джек поднялся на сцену к Марте и под мелодию «Стриптизерша»[44] стал снимать с ее бедра голубую кружевную подвязку под одобрительный гул похотливой толпы.
Джози отпила шампанского. Она размышляла, удастся ли ей когда-нибудь развить в себе теплые чувства к мужчине, за которого вышла замуж ее кузина. Его пальцы плохо смотрелись на бедрах Марты — пухлые, белые и в морщинах. Как противные садовые черви на гладкой, загорелой коже Марты. Есть категория людей, размышляя о которых, ну хоть убей, даже в мыслях нельзя допустить, чтобы они занимались любовью: мама с папой, принц Чарльз с кем угодно, а также Марта с Джеком. И напротив, Джози могла с легкостью представить себя и Мэтта Джарвиса предающимися любовным утехам, и даже себя и Глена. Представить Дэмиена со Штучкой тоже было совсем не сложно, и надо сказать, подобные сцены нередко присутствовали в ее ночных кошмарах.
Миссия выполнена — Джек победно помахал подвязкой. Гости восторженно взревели. Он проделал с подвязкой то же самое, что и Марта с букетом, но не в пример с меньшим артистизмом.
— Раз! Два! Три!
Он бросил подвязку через плечо. Она пролетела над головами мужчин, что тщетно пытались схватить ее неуклюжими руками. Глен подпрыгнул вверх и вперед и поймал кружевную вещицу на лету. От его мастерства гости просто взвыли от восторга.
Глен театрально поклонился и поднял подвязку высоко над головой.
— Дамы и господа, прошу любить и жаловать: мистер Глен Доннелли, шафер!
Музыканты сыграли туш, а барабанщик выбил торжественную дробь.
— Просим счастливую пару выйти на танцплощадку! — солист группы распевался для следующей песни.
Счастливая пара? Джози осушила бокал.
Рядом появилась Марта.
— Это тебя, — шепнула она. — Иди же к нему.
Джози в шутку огрызнулась и повесила на запястье букет.
— Спасибо, сестричка, — шепнула она и направилась к танцплощадке.
Глен стоял, широко раскрыв объятия. «Может, все не так уж плохо», — подумала Джози, тихо улыбаясь про себя.
Он снова обнял ее под всеобщее ликование гостей. Джози искоса глянула на Марту, та снова была на сцене, держа Джека под руку. В свете юпитеров Марта выглядела бледной, и Джози подумала, что, должно быть, она очень устала.
— Это не любовь, а увлечение, — проникновенно выводил солист.
Глен закружил Джози и в танце вывел к центру танцпола. К ним присоединилось еще несколько пар.
Глен наклонился к ее уху.
— Я не шутил, — прошептал он.
Джози подняла глаза, заправляя прядь волос за ухо выверенным движением, которое, как она думала, должно было смотреться соблазнительно.
— О чем?
— Теперь Марта замужем. Она больше не свободна, — он изобразил из себя обиженно-надутого мальчика, — а я — свободен.
— Я тоже.
— Думаю, мы можем неплохо провести время, пока ты здесь.
— Я тоже.
Он прижал ее крепче к себе.
— Мы можем вернуться в Манхэттен вместе. У меня окна выходят прямо в парк.
Джози сглотнула.
— У меня самолет завтра днем.
— До этого момента можем погулять вместе: посмотрим достопримечательности, пообедаем… Да мало ли что еще. У тебя ведь на завтра нет планов?
— Да собственно, нет. — Ничего.
Глен улыбнулся:
— Значит, договорились?
— Значит, договорились.
Он еще крепче обнял ее и повел в танце по кругу. На танцпол выходило все больше людей. Они улыбались и поздравляли их, словно это Глен и Джози были молодоженами.
Джози позволила себе расслабиться в объятиях Глена. Он был очень даже ничего. Зубы у него, конечно, были неестественно белые, и волосы слишком уж холено уложены гелем назад, но это можно было пережить. Кто из нас без недостатков? Ну и что, если у него не было неряшливого очарования озорного мальчишки, как у Мэтта? Она вполне могла смириться с харизматично-модельной внешностью Глена. Подходящее начало для операции «Начинаем жить новой жизнью и больше не позволяем придуркам цепляться к нам». «Да и вообще, — подумала Джози, устраиваясь уютнее в объятиях Глена, — все это может обернуться неплохо».
К ним подошла Марта. У нее было смертельно-белое лицо и плотно сжатые губы. Она была вся напряжена. Движения резкие и нервные.
— Джози, ты не возражаешь, если я украду у тебя Глена на пару минут?
Джози удивленно посмотрела.
— Прямо сейчас?
— Это не надолго.
— Что-то случилось?
— Нет, — Марта метнула на Джози предостерегающий взгляд. — Глен?
Глен ничуть не смутился:
— Марта, позволь мне докружить эту прекрасную даму до конца танца, я сам тебя найду.
На минуту показалось, что Марта собиралась возразить, но потом махнула рукой:
— Хорошо. Только недолго.
Она ушла, разрезая волны танцующих, как белоснежная парусная яхта.
— Что это было?
— Без понятия.
Глен выглядел озадаченным. Он продолжал кружить Джози в танце, как и обещал Марте, но Джози заметила, что темп их танца стал быстрее.
Вращаясь в танце, Джози краем глаза заметила развевающуюся фату Марты — кузина поднималась по лестнице в комнату отдыха. Даже в детстве Марта ненавидела, когда кто-то играл ее игрушками.
Мэтт расплатился с шофером и проводил взглядом такси, пока оно, виляя из стороны в сторону, исчезало в темноте. В нерешительности постоял напротив квартиры Холли, где они обменялись поцелуем на ночь. Он долго разглядывал сияющее неоном небо, перед тем как взойти вверх по лестнице к огромной парадной двери и просмотреть огромный список жильцов. Наспех нацарапанная надпись «ХБ» смело глядела на него с подсвеченной пластиковой таблички.
Пока Мэтт медлил, занеся палец над кнопкой звонка, внезапно ожил домофон. «Привет, — бесплотный голос Холли звучал искаженно и неестественно из-за статических помех. — Сейчас открою, заходи».
Зазвенел звонок, и дверь со скрипом приоткрылась на полсантиметра. Мэтт решительно вошел, стянул с шеи шарф и засунул его себе в карман. В холле было жарко, освещен он был слишком ярко. Свет отражался от потускневших белых стен, подчеркивая пятна сырости и потрескавшуюся штукатурку. Паркет потемнел от времени. Спиральная лестница вилась вдоль стены, в центре же располагался отделанный кованым железом древний лифт. Пригладив волосы, Мэтт шагнул к нему.
Откуда-то сверху послышался голос Холли: «Он не работает! Тебе придется топать пешком». — «Хорошо».
Мэтт начал подниматься по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Это напомнило ему о том, как он карабкался на статую Свободы, вот только тогда у него перед глазами повиливала аппетитная попка Джози. Воспоминания помогали ему карабкаться вверх. Интересно, а догадывалась ли Джози, что под натужной бравадой он тогда скрывал жуткую боязнь высоты?
После третьего пролета он пыхтел, как паровоз. Мэтт уже собирался дать зарок бросить выпивку, перестать кататься на такси и заодно сразу же, как попадет домой, серьезно задуматься: а не купить ли горный велосипед.
«Осталось всего два этажа!» — ободряюще крикнула Холли. Она свесилась с лестницы под углом, угрожающим жизни, и копна волос разметалась по ее лицу.
Мэтт остановился, прислонился к резным деревянным перилам и попробовал перевести дух: «Надеюсь, у тебя наверху кислород-то есть?» — «Даже жидкий. В виде текилы».
Он возобновил восхождение. «Неудивительно, что ты такая тощая!»
«Ну, давай же! Поднажми! А то у меня уже начинается головокружение! Осталось же совсем чуть-чуть!»
Мэтт, пошатываясь, ступил на площадку, где его ждала Холли. Ему надо было бы снять пальто еще на середине лестницы; теперь оно было мокрым, хоть выжимай. Пытаясь разогнуться и стать ровно, он только и смог выдохнуть: «Все, дошел!»
