Что теперь будет? Селина задумчиво провела пальцами по щекам. Да ничего страшного не произойдет, поняла она. Наоборот, ей больше не нужно будет в страхе ждать, что ее вот-вот опять запрут на ключ в собственной комнате. Да, отныне этому не бывать!
Мери Годвин резко встала из-за стола, так что кресло ее перевернулось, и с шумом бросилась вон из столовой. За ней не менее резво последовал Дариус.
Маркиз сделал рукой знак Селине:
— Не беспокойся, моя милая, ведь это действительно непросто — отдавать замуж единственную дочь. Они переживут утрату, да и новое жилище, где надо обустраиваться, отвлечет их от грустных мыслей.
— Теперь, Джеймс, веди свою жену… э-э… в брачные покои. С Богом, мой мальчик.
Наконец-то он сможет обладать ею. Но ради Селины, ради себя самого, ради их будущего, он обязан сохранять полное самообладание. Для Селины первые часы общения с мужем будут, ясно, совсем не простыми. Мысль, что он может причинить Селине боль, была почти невыносимой.
Джеймс раздевался во мраке своей гардеробной. Он снял элегантный серый сюртук, одним движением сорвал шейный платок и отбросил его в сторону…
Он обязан во всей неприкрытой наготе чувств показать ей, как обожает ее, как рвется к ней душой и телом. Однако необходимо сделать все, чтобы избавить ее от страха. Он направился к двери в спальню.
— Джеймс, подождите!
Он растерянно повернулся на месте, — это не был голос Селины. Перед его глазами предстала… Мери Годвин! Он пришел в полную ярость:
— Убирайтесь! Немедленно оставьте меня!
— Нет. — Она отрицательно замотала головой. — Вы не заставите меня удалиться.
— Так что же вам угодно?
Прежде чем он сообразил, что собирается сделать Мери Годвин, она провела рукой по его губам. Он схватил ее за запястье и отшвырнул эту руку, эту ненавистную руку. Губы Мери Годвин искривились:
— Так похож на Френсиса! Почему я раньше этого не замечала? Его глаза. Эти серые глаза: при лунном свете они превращались в стальные. Как лезвие шпаги — острые и жестокие. — Он попытался отстраниться, но она крепко ухватилась за его рубашку. — Вы должны меня выслушать, Джеймс. Причем внимательно. Немедленно уезжайте из этого дома…
— Мне уехать из этого дома? — Не веря своим ушам, он рассмеялся. — Мне уехать? Я собираюсь войти к моей жене, мадам. Это вам необходимо немедленно оставить меня в покое! — И он двинулся к спальне.
— Нет! — завопила грузная женщина, падая на колени.
Он обернулся и с угрозой наклонился над ней.
— Замолчите! Умолкните! Иначе напугаете мою жену.
— Вашу жену? — Все еще стоя на коленях, дама всплеснула руками. — Нет, Селина не может стать вашей женой! Ни сейчас, ни потом — никогда!
— Мадам!
— Мне надо было все остановить вчера вечером. Но мне не позволил стыд… Ваш отец изнасиловал меня, милорд. Он меня изнасиловал, хотя и был уже женат на вашей матери и знал, что он мне не нужен.
Джеймс отрицательно замотал головой.
— Нет! Вон отсюда! Мой отец был человеком чести.
— Ха! — Она оскалила зубы. — А почему тогда, по-вашему, ваш дед прогнал его с глаз долой, изгнал вообще из Англии? Старому маркизу стало известно, как он со мной обошелся.
— Вы лжете! — В голове у Джеймса шумело, в глазах мелькали красные и черные круги.
— Доказательство случившегося было предоставлено мной вашему деду. А он предложил это доказательство вашему отцу. Приняв, его, Френсис тем самым подтвердил свое преступление.
— Я вам не верю!
— Это еще не все. — Ее голос перешел в шепот: — Вам, сыну Френсиса Сент-Джайлса, нельзя войти в спальню к женщине, которую вы называете своей женой. Плодом насилия вашего отца надо мной был ребенок. Вы, милорд, взяли в жены собственную сестру!
Это был великолепный ход! Дариус, этот несчастный хлыщ, был совершенно не в себе, когда она сдала его на руки Колину, чтобы тот доставил хозяина домой. А потом она отправилась «предупреждать» Джеймса Иглтона, вернее Сент-Джайлса, о том, что он может совершить кровосмешение. И ее великолепный ход дал столь же великолепный результат.
Стоя у дверей Найтхеда, она подождала, пока карета, доставившая ее из Блэкберна, отъехала, и стремглав кинулась в дом. Когда завтра утром Дариус проснется и начнет подводить итоги, она будет уже далеко. С единственным багажом — драгоценностями Сейнсбери.
Сжимая в руках кожаный мешочек, в котором заключалось ее будущее, ее судьба, со злобной радостью вспоминала, как исказилось болью лицо Иглтона, как он, отдав ей кожаный мешочек с вожделенным содержимым, бросился вон из комнаты. Она еле удержала смешок. Сейчас любимый сын Френсиса Сент-Джайлса, наверное, бродит в темноте один на один со своими муками. А Селина?.. Впрочем, что за дело ей до того, какие мысли теснятся у той в голове, пока она тщетно ждет, когда же явится к ней ее неотразимый и самоуверенный муженек!..
Добежав до библиотеки и открыв дверь, Мери Годвин едва сумела подавить крик. Пошатываясь, посреди комнаты стоял Дариус.
— Привет, Мери. — Тыльной стороной ладони он провел по глазам, налитым кровью. — Они сказали, что ты направилась прямо сюда, что ты нашла способ заполучить…
— Они? Кто это — они? — осторожно спросила Мери. Она потихоньку спрятала руки за спину.
— Они, — повторил он, глядя куда-то мимо нее.
У Мери по коже побежали мурашки, она медленно повернулась и оказалась лицом к лицу с Бертрамом и Персивалем Летчуизами.
— Мери! — Бертрам раскланялся с преувеличенной вежливостью, а его коротышка сын оскалился во весь рот, демонстрируя желтые зубы. — Какая вы умница! Мы-то полагали, что нам предстоит тяжелая работенка, но вы все так упростили в наших общих интересах!
Она повернулась к мужу:
— Что он несет?
— Дорогая, нам, согласись, надо же было как-то возместить Бертраму и Персивалю потерю Селины. Там, под полом, добра хватит на всех. — Он кивнул на каменные плиты под ногами. — Добычу поделим пополам: половина пойдет Бертраму с Персивалем, а половина — мне. Не может быть дележа более справедливого. Дай мне перстень!
— Половину тебе? — Она не могла больше сдерживаться. — А вторую половину — этим мерзавцам?
— Отдайте кольцо! — Сзади на запястье ее руки легли тяжелые лапы Персиваля. — Дариус, оно здесь! — Летчуизы вырвали из ослабевших пальцев Мери Годвин кожаный мешочек. Она открыла рот, чтобы позвать на помощь, но те же руки зажали ей рот.
— Тихо, Мери! — проговорил Дариус и приложил палец к губам. — Не то перебудишь прислугу. Усаживайся вон там и жди, пока мы с Бертрамом спустимся вниз поглядеть, что там есть.
Летчуиз уже стоял на коленях и ощупывал пол, пробегая пальцами по пыльным плитам.
— Я тоже хочу спуститься, — заявил Персиваль. Чтобы проследить за… нашими интересами.
— Тебе следует остаться с ней. — Язык Дариуса все еще заплетался. — Нельзя доверять этой сучке.
Мери удалось разжать челюсти и изо всех сил вцепиться зубами в палец Персиваля. Ее швырнули на пол, а Персиваль забегал по комнате, размахивая укушенной рукой и шипя сквозь зубы.
— Вот оно — нужное место! — Тяжело отдуваясь, Бертрам усмехнулся, глядя на Дариуса. Он извлек перстень и вложил его в нащупанную ямку в каменной плите пола.
— Дариус, надо принести свечу. Конечно, Персиваль, ты сможешь пойти с нами.
— Я тоже туда полезу, — заявила Мери. — Пропади все пропадом! Она не позволит им остаться один на один с тем, что принадлежит ей самой.
— Ты останешься наверху, — приказал Дариус. — А тебе, Персиваль, ее караулить.
— Открывается! — Летчуиз-старший с усилием встал на ноги и заглянул вниз — в расширяющийся на глазах люк под ногами.
— Так все оказалось правдой. Иди сюда, Персиваль.
Бертрам уселся на край люка, ведущего в тайник, и водил ногами, пока не нащупал что-то устойчивое. Мери поняла: там были ступени. Они вели к сокровищу. К ее сокровищу!
— Подожди меня, — сказал Дариус, отправляясь вниз вслед за скрывшимся в люке Бертрамом.
— Я с вами! — Персиваль тоже полез в дыру, следуя за ними. Перед тем, как его голова исчезла под полом, он окликнул Мери: — Оставайтесь здесь, мадам, мы скоро вернемся.
Мери Годвин осталась наверху, выжидая. Двадцать лет, думала она, двадцать лет я ждала этой ночи. И вам не удастся вырвать у меня из рук мое сокровище! Подобрав юбки, она начала спускаться в люк.
— Принеси немного бренди! — сказала Летти, и Селина безразлично смотрела, как Вон Тель вышел из спальни. — Лиам, как давно Джеймс покинул дом?
— Думаю, этого никто точно не знает. Я увидела, как Селина блуждает по коридорам, словно потерянная, бросилась к нему… — Мягкий голос Лиам дрогнул.
Вон Тель вернулся с графином и бокалом на подносе. Он налил немного бренди и подал Летти, а та поднесла к губам Селины:
