Собственно, пока я одинока, мне это безразлично. Одинокой я чувствовала себя с мистером Н., одинокой буду с мужчинами, с которыми сведет меня мадам Коль и со всеми, с кем в будущем сведет меня судьба. Все равно, сколько их еще пройдет через мою постель, сколько будет ласкать, целовать меня, владеть мною, возможно, даже любить, если я не полюблю никого. Мое тело будут брать все, многие будут дарить мне наслаждение, но никто не завоюет мое сердце и никто не даст мне счастья. Сердце свое я потеряла вместе с Чарльзом.
Никто никогда не заменит его, не заполнит пустоты, в которой я оказалась после того, как он ушел. Теперь, когда его нет, я понимаю, как я его любила и как буду любить даже воспоминание о нем — последнее сокровище, которого у меня нельзя отнять.
Хотя я по уши погрузилась в разврат и даже находила в этом удовольствие, для Чарльза, для воспоминаний о нем, я была так же чиста, как в тот день, когда отдалась ему впервые.
Меня не привезли, как можно было ожидать, в «клуб» мадам Коль. По соседству с заведением мадам снимала маленькую, прекрасно обставленную квартирку. В ней новые «воспитанницы» жили до той поры, когда им разрешалось поселиться в главном здании. Это было что-то вроде филиала, где проверялись способности кандидаток.
Мадам Коль, как любой опытный предприниматель, не любила рисковать. В заведении работали девушки, в которых хозяйка была уверена — никогда не уронят они чести этого изысканного дома.
Мне не пришлось долго ждать первого экзамена. Не успела я устроиться в новой квартире, распаковать и разложить свои вещи, как появилась мадам Коль в сопровождении горничной, которая несла большой пакет.
— Здравствуй, дорогая. — Она по-матерински поцеловала меня в лоб. — Как тебе понравилась квартирка? Правда, прелестная и, если можно так выразиться, девичья?
— Да, — согласилась я. — Она такая тихая, укромная…
— Меня это очень радует, — сказала она. — Атмосфера в квартире оказывает огромное влияние на характер женщины. О, вижу, ты уже устроилась! Наверное, устала? А я пришла со служанкой, чтобы помочь тебе. Ты голодна? Прислать еды?
— Нет, спасибо. Подожду до ужина.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно.
— А там, внутри? — Мадам Коль бросила взгляд на низ моего живота.
— Как всегда, — рассмеялась я. — До конца месяца я буду здорова. Ведь это вас интересует?
— Ты сегодня купалась? — продолжала исследовать состояние моих женских дел мадам Коль.
— Да. Перед отъездом.
— Чувствую, что ты не душилась. Это хорошо, очень хорошо. А пудру и румяна смой. И сними, пожалуйста, серьги и кольца.
— Зачем? — Я с удивлением посмотрела на нее.
Вместо ответа мадам Коль велела горничной развернуть сверток, который она принесла. Я увидела аккуратно сложенное, накрахмаленное и выглаженное скромное девичье платье, простую нижнюю юбку без кружев, длинные панталоны, которые носят юные девушки, и широкую розовую ленту.
— Сейчас мы переоденем тебя, — пояснила мадам. — У меня нельзя бездельничать. Есть уже первый клиент. Послушай, в чем состоит твое задание. Тебе предстоит трудный экзамен, но я верю в твою ловкость и сообразительность. Клиент этот — очень влиятельный человек из аристократического общества. Зовут его лорд М. На вид ему лет сорок. Женат. Живет в своей усадьбе под Лондоном.
Какое-то время лорд М. был нашим постоянным посетителем. Потом перестал приезжать, говоря, что уже сыт опытными девицами, и поручил мне найти для него девственницу. Каждый раз, приезжая в Лондон, он навещает меня и интересуется, не нашла ли я что-нибудь подходящее. Я не хотела ему отказывать, несмотря на то что в принципе не занимаюсь такими делами. Не собираюсь зарабатывать на несчастьях девушек. К тому же это подсудное дело. Впрочем, полагаю, что лорд М. ищет девственницу не только у меня и, наверное, находит их в других заведениях. Если он интересуется только нетронутыми девушками, то ему требуются все время новые. Ясно, что это ему дорого обходится.
Сегодня в полдень он появился опять. Я сообщила ему, что наконец нашла ему то, что он искал: шестнадцатилетнюю девушку, воспитанную в религиозной голландской семье. Она осиротела во время последней эпидемии тифа. Помня о его поручении, я приютила ее и устроила в отдельной квартире. У него даже глаза заблестели. Я потребовала двести гиней: сто сразу, а остальные, когда дело будет сделано. Конечно, я имела в виду тебя, моя дорогая. Никто из моих клиентов тебя не знает.
Если сумеешь его убедить, что он твой первый мужчина, получишь сто пятьдесят гиней. Пятьдесят я оставляю себе. Полагаю, что, хотя мы его сознательно обманываем, что не очень порядочно с нашей стороны, он этого заслуживает как растлитель многих невинных девушек.
Успех в этой комедии зависит от твоей изобретательности и находчивости. Ты должна быть очень тесной внутри, чтобы он это ясно почувствовал, умирать от боли, когда он будет тебя разрывать, а потом млеть от восторга, когда он будет кончать. В конце концов, — усмехнулась мадам Коль, — с нашей, профессиональной, точки зрения, разница между видавшей виды женщиной и нетронутой девственницей заключена только в этой слабой тонкой пленке. Ты должна помнить об этом, когда он вторгнется в тебя. Все зависит от одной минуты.
— Вы правы, мадам, — согласилась я, внимательно выслушав ее лекцию. — Мне не надо напрягаться, чтобы быть тесной — я по природе такая. Мужчинам это особенно нравится.
— Ты должна быть невообразимо тесной. У лорда М. огромный опыт сношения с девственницами. С этим надо считаться. Я тебе дам кое-что. — Она открыла сумочку, вынула из нее какой-то белый камень и вручила мне.
— Что это? — Я была заинтригована.
— Квасцы, — пояснила мадам. — Смочишь свое отверстие водой и потрешь этим камнем. Квасцы так стянут кожицу вокруг входа, что даже палец не засунешь. Через минуту все само увлажнится и расслабится. Тебе это хорошо известно, правда?
— Да, мадам, — расхохоталась я и иронически добавила: — Вы очень предусмотрительны. Но остается еще одна маленькая безделица.
— Какая же?
— Именно эта слабая тоненькая пленочка. Насколько я помню, плева должна разорваться. Должна пролиться кровь. Откуда я ее возьму?
— Я тебе ее дам, — совершенно спокойно ответила мадам Коль.
— Плеву?.. — Глаза у меня полезли на лоб.
— Нет. Плева, к сожалению, уже никогда не вырастет, — тяжело вздохнула мадам. — Я дам тебе кровь.
На этот раз она извлекла из сумки и протянула мне маленький пузырь с какой-то красной жидкостью. Чтобы жидкость не пролилась, пузырь был завязан ниткой.
— Что это? — удивилась я.
— Остатки ужина, который нам подадут вечером. Будут жареные цыплята и отварная рыба. Пузырь рыбий, а твою девичью кровь пожертвовала нам курица. Я разбавила ее водой, чтобы не загустела.
От хохота слезы брызнули у меня из глаз.
— Что мне с этим делать? — спросила я, давясь от смеха.
— Спрячешь пузырек под подушку. В решительный момент выдавишь кровь на простыню под собой. Лорд М., несомненно, захочет это потом проверить.
Через час я была готова. Гладко зачесанные волосы были разделены на прямой пробор и заплетены в две косички, украшенные розовыми бантами. Бледное личико и запавшие глаза говорили о семейной трагедии, которую я пережила, — этой ужасной эпидемии тифа. Накрахмаленное платье, свободно облегающее мои расцветающие девичьи прелести, было застегнуто по самое горло и закрывало ноги почти до пят. Я чинно сидела на стуле около аккуратно расстеленной девичьей кровати и, жуя засахаренные вишни, читала книжку под названием «Занимательные повести для подрастающих девушек, изложенные преподобным пастором Джонатаном Блумфельдом».
На ночном столике стояли две миниатюры в серебряных рамках с траурным крепом, которые изображали «моих» незабвенных родителей. «Занимательные повести» оказались ужасным занудством — никаких постельных сцен! Каждое прочитанное предложение вызывало неудержимую зевоту. Скука была невыносимая.
Ничего удивительного, что приход мадам Коль и лорда М. обрадовал меня. Естественно, я и виду не подала. Смущенно, украдкой, как подобает скромной барышне, взглянула я на того, кто вскоре «лишит» меня невинности.
Он был высок, толст, как бочка, с красным лицом и блестящей лысиной. Маленькие бегающие глазки молниеносно прощупали меня и все, что находилось в комнате. Я, робея, стояла возле кровати, с висящими, как плети, руками, и пыталась проглотить горсть вишен, которые отправила в рот, когда появился лорд М. Как воспитанная барышня, в подобной ситуации я ужасно смущалась.
— Что с тобой, бедное дитя? — забеспокоилась мадам. — Ты не подавилась?
— Ничего, — выдавила я из себя. — Это… вишни…
— Я же тебе говорила, — строго напомнила моя благородная опекунша, — что вредно поглощать столько сладостей — целую коробку в один присест. В твоем возрасте уже нельзя быть такой лакомкой. В наказание ты не получишь целую неделю ни одной конфетки.
