— Вы, девушка, — обращаясь к Тане, спросила женщина, — специализируетесь, наверное, на молодежных прическах? Девочка тут вышла… Хорошо пострижена, парень аж глаз не сводит.
— Да, я стригла и краску подобрала… Вам понравилось? Вообще-то мне тоже… — говорила Таня, — пока клиентка усаживалась к ней в кресло. — Но если б вы видели, что она хотела… Вот. — Таня протянула клиентке забытый журнал с вложенным между страницами карманным календарем. Женщина раскрыла и рассмеялась.
— Вот чудо. Придумают же такое… Значит, свое мнение имеете?
— Имеет, имеет, только рука еще не та! Я вот почти двадцать лет с ножницами, — напомнила о себе Валя, но женщина проигнорировала ее замечание.
— Девушка, — обратясь к Тане, сказала клиентка, — у меня вечером встреча важная. Очень важная… Мой мастер — в отпуске. Девчушку вот увидела, обратила внимание на голову, думаю — хороший мастер поработал. Чем вы ее красили?
Таня прикинула, как будет выглядеть эта деловая женщина с такой же прической в стиле MTV, и невольно улыбнулась.
— Можно я свое мнение выскажу? — робко спросила она, глядя на отражение клиентки в зеркале.
— Ну… — Женщина снисходительно кивнула.
— Я считаю, что у вас очень хороший мастер… понимает ваш стиль… Вам, наверное… — Таня заколебалась, стоит ли говорить всю правду: судя по еле заметным морщинкам, что пролегли между бровями, потяжелевшим векам и чуть опущенным щекам, женщине было где-то под сорок. — Я могу вам сделать то же, что и предыдущей клиентке, но вам это будет… не по возрасту… Вы хорошо одеты, и покраска у вас дорогая… Давайте только чуть кончики постригу и уложу с гелем.
Пока Таня говорила, женщина неотрывно смотрела прямо на свое отражение в зеркале. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Значит, не по возрасту, — глухо сказала она. — А сколько мне, по-вашему? Как считаете?
Женщина чуть откинулась в кресле и улыбнулась, как экзаменатор, задавший каверзный вопрос.
— Ну… — Таня замялась, — лет тридцать пять…
— Значит, на все мои тридцать восемь тяну, — поджав губы, вздохнула женщина.
— Я сказала «тридцать пять», — поспешила поправить ее Таня.
— Три — на лесть… Неужели я так плохо выгляжу?
Она приблизила лицо к зеркалу, похлопала подушечками пальцев кожу вокруг глаз.
— Вы хорошо выглядите… — улыбнулась Таня, — просто… в вас есть что-то такое, чего не бывает у молодых…
Женщина всем корпусом развернулась к ней и вопросительно посмотрела Тане в глаза. Под ее взглядом Таня чувствовала себя скованно, будто не знала правильного ответа.
— Вы, наверное, университет заканчивали, и опять же — у вас есть стиль. Молодые так не умеют.
— А я бы все за юность отдала, — вздохнула женщина. — Вот сколько тебе? — перешла она на «ты».
— Двадцать, — без колебаний накинув себе год, ответила Таня.
— Ладно, подрастающее поколение, — улыбнулась женщина, — отдаюсь в твои руки. Сколько это займет?
— Час, наверное. Может, меньше. Пойдет?
— Нормально, сотовый я отключила, так что пока подремлю.
…Через три четверти часа женщина, отдохнувшая и довольная собой, ушла, оставив Тане три сотни.
— Все же зарабатывать ты не умеешь. Могла и полторы срубить. Какого ляда ее мастера хвалила? Сама выгодную клиентку упустила и мне не дала, — проворчала Валя, накручивая на бигуди редкие волосы пожилой женщины, которая, зажмурившись, сидела в кресле. — Всегда свою выгоду надо иметь. Что, деньги тебе лишние?
— Нет, — ответила Таня. — Только не все деньгами меряется.
— Не все, когда они есть. А коли нет…
— Ваша правда… — откликнулась клиентка, открывая глаза. — Вон люди за деньги таких молодюсеньких убили. Говорят, девочке всего девятнадцать было, а парнишке чуть больше.
— Где это? — проявила заинтересованность Валя.
— На заправке, — тихо сказала Таня и села в кресло. — Подругу мою убили…
— Ой, — вздрогнула клиентка и настороженно посмотрела на Таню, как будто она была причастна к этому убийству.
— Че ж ты на работу-то вышла? — недовольно бросила Валя. — Я бы Люську вызвонила, она хотела подработать. Я вижу, что день какой-то невезучий. Хоронить-то когда?
— Не знаю… Потом к матери зайду, спрошу.
— Позвонишь. На похороны-то все равно надо. Долго дружили-то?
— С пятого класса. Они тогда только переехали, Нина к нам в школу пошла.
— А у матери ее кто-то еще остался? — поинтересовалась клиентка, вставая, чтобы пересесть под колпак сушки.
— Нет, одна была, — вздохнула Таня.
— Беда… — покачала головой Валя.
У Тани снова защекотало в носу и защипало глаза от накапливающихся слез.
— Химию делаете? — заглянула в зал женщина в спортивном костюме.
— Садитесь, — обрадовалась Таня. Ей сейчас хотелось работать. Работать до изнеможения и так устать, чтоб все чувства исчезли.
Клиентов в тот день было много. Таня вышла из парикмахерской только в десятом часу.
— Завтра не выйдешь? — спросила вместо прощания Валя.
— Выйду, — ответила Таня. — У меня в двенадцать — запись, потом еще три человека.
— Все ж подруга, — неодобрительно покачала головой Валя. — Можа, матери надо помочь.
— С утра зайду, а потом выйду на работу, — решительно сказала Таня и пошла по направлению к остановке. Домой ей не хотелось. Она знала, что стоит ей только добраться до своего видавшего виды дивана, как огромная волна горя нахлынет на нее, придавит своей тяжестью.
Таня подняла голову кверху. В серых сумерках наступающей ночи ярко светился щит с рекламой нового фильма. Поправив на плече сумку, Таня свернула в аллею и быстрым шагом направилась к большому зданию со стеклянным фасадом, в котором был расположен кинотеатр. Она взяла билет, проскользнула мимо сонной контролерши и вошла в темный зал. Дождавшись, когда на экране ночь сменится днем, Таня пробралась в центр зала и села посредине пустого ряда. В это время на экране разворачивалась впечатляющая картина автомобильных гонок. Моторы ревели, герои ругались, высовываясь из окон, стреляли. Тане было все равно, что смотреть, главное — хоть на какое-то время вытеснить мелькающими картинками и громкими звуками выдуманной истории сгусток боли, который образовался у нее в душе.
…Когда она вышла из кинотеатра, вязкие сумерки уже превратились в ночь.
— Девушка, вас проводить?
Таня невольно вздрогнула и невидящими глазами уставилась на плоское бесхитростное лицо молодого парня.
— Проводить тебя? — повторил он и старательно улыбнулся, обнажая неровные зубы.
Таня продолжала молча смотреть на него.
— Малахольная какая-то… Обкурилась, что ли? — проворчал парень и, презрительно оглядев ее сверху донизу, сплюнул. — Не хошь, как хошь. А то пивка бы попили… Ты одна живешь аль с предками.
— С предками, — механически ответила Таня и, развернувшись, пошла прочь, постепенно ускоряя шаг. Потом она побежала и остановилась, только когда увидела приближающийся автобус. Она замахала руками, и автобус остановился.
— Спасибо, — поблагодарила она сидящую у входа девчонку в потертых джинсах и мятой рубашке. — Восьмерка?
— Ага, — ответила та, принимая от Тани деньги и отрывая билет. — Хорошо, Борисыч заметил. Автобус-то последний, пришлось бы тебе на тачку тратиться.
— Да уж, — согласилась Таня. — Устала? — спросила она, глядя в тусклые, словно выключенные глаза девочки-кондуктора.
— До жути, — вздохнула та, тряхнув потертой сумкой из дерматина. — Еще и мелочи полный мешок, всю шею оттянул.
— Да… Тяжелая у тебя работа, — посочувствовала ей Таня.
— А ты откудова так припозднилась? — поинтересовалась девчонка. Разговор с незнакомкой, вероятно, помогал ей бороться с накатывающей дремотой.
— С работы, — соврала Таня.
— Тоже допоздна, — сочувственно вздохнула она. — Где выходишь-то?
— У гастронома.
— Прям у него или подальше?
— У гастронома, а там еще пешком минут пять.
— Не по рейсу?
— Нет. Не беспокойся, добегу.
— Ну-ну… А то придурков хватает. Слышала небось, девчонку с парнем убили. В ночную работали.
Таня кивнула, автобус тряхнуло, и она почти упала на сиденье. Опять тяжелая пустота заполнила сердце.
— Ты не беременная? — спросила кондуктор, с тревогой глядя на нее. — Аж побелела вся.
Таня отрицательно покачала головой. Автобус остановился, и в салон, шумно галдя, вошли несколько парней с бутылками пива.
— Ну ты того… Я пошла работать, — сказала кондуктор и направилась к подвыпившим парням.
Таня закрыла глаза, старательно всматриваясь в собственную темноту. Ей хотелось исчезнуть, раствориться, чтобы только не испытывать эту тупую непроходящую боль, но тяжелые мысли не оставляли ее.
