Но Аннализа молчала. Она смотрела на Люка так спокойно, так пугающе спокойно, что можно было подумать — она уже мертва. Кори внутренне похолодела, прочитав в ее взгляде желание… умереть… Аннализа даже не желала, а скорее жаждала, чтобы жизнь наконец покинула ее. Но до последней минуты она собиралась смотреть в глаза мужчине, которого любила, пронзить его взглядом, донести до извращенного ума свою глубочайшую ненависть.
— Нет! — кричала Кори, беспомощно возясь с узлами. — Аннализа, Аннализа, послушай меня…
Но Аннализа специально подливала масла в огонь, разжигая его сумасшествие своим безволием.
Кори беспомощно кричала, видя, как Аннализа задыхается, синеет. Это схватка не на жизнь, а на смерть, и Аннализе придется проиграть.
Но на этот раз Кори ошиблась. С животным воплем Люк внезапно отпрянул назад так резко, что стул зашатался.
— О, у меня есть идея получше. — Он направился к Кори и, вынув из кармана нож, разрезал веревки.
Кори инстинктивно отпрянула и закричала, когда он подхватил ее под мышки и потащил. Зажав в кулак ее волосы, он наклонил голову Кори над Аннализой, все еще бившейся в конвульсиях и пытавшейся вздохнуть.
— А вот сейчас ты скажи мне, красивая она женщина или нет.
— Да, да, красивая, — задыхаясь говорила Кори, морщась от боли и желая отодвинуться от него, но он держал крепко-накрепко.
Люк рассмеялся:
— А, приятно слышать. Тогда ты ничего не будешь иметь против, чтобы самой заняться с ней любовью.
У Кори глаза едва не вылезли из орбит.
— А что такого? — Он повернул ее лицо к себе, их лица почти касались.
— Люк! Прекрати! — заорала Кори. — Не хочешь же ты, чтобы мы…
— Как раз хочу. Разве ты не тосковала по ней все эти месяцы? Как ты мечтала, что дотронешься руками до ее тела или засунешь язык…
— Люк, ради Бога… — Он ударил ее по лицу так сильно, что она вскрикнула и чуть не упала на Аннализу.
— Вот так-то лучше. А теперь ложись с ней. И клади руку между ног!
— Люк…
— Делай, что говорю. — Он снова ударил ее, и кровь пошла носом.
Аннализа вскрикнула, как будто он ее ударил.
— Кори, пожалуйста, делай, как он говорит.
— Не могу, — плакала Кори.
— Можешь, ну пожалуйста.
Люк, ухмыляясь, наблюдал за ними.
— Сказать ей, почему ты не хочешь? — спросил он Кори.
— Остановись! — закричала Аннализа. — Перестань ее мучить!
— Делай, как я говорю, или расскажи ей, — зарычал Люк на Кори. — Нет, ты расскажешь, почему ты не можешь заставить себя дотронуться до нее, а она тебе объяснит, почему ты можешь.
— Да ты больной! — зашипела на него Кори. — Извращенец! Ты…
— Ты, грязная сучонка, не разговаривай со мной так! — в ярости завопил он и кулаком снова ударил ее в лицо, разбив губы.
— Кори, ради Бога! Делай, как он говорит! — заплакала Аннализа, схватила Кори за руку и сунула себе между ног.
— Вот так, — одобрительно ухмыльнулся Люк, и похоть засветилась в его безумных глазах. — Заставь ее потереть…
Кори кашляла, захлебываясь кровью, заполнившей рот, Аннализа двигала ее оледеневшую руку. Люк наклонился и рывком сорвал с нее трусики. — А ну засунь в себя ее пальцы! — зарычал он.
— Нет! — Кори выплюнула кровь и отдернула руку. — Не буду!
Люк ржал.
— Ты не хочешь заниматься кровосмешением, Кори?
Голова Кори откинулась назад.
— Так Аннализа все знает о кровосмешении. Так ведь, Аннализа? Поэтому она и хотела покончить с собой, правда, дорогая?
— Заткнись! — закричала Аннализа. — Заткнись!
— Аннализа, в чем дело? Скажи мне…
Аннализа долгим взглядом смотрела на Люка, потом повернулась к Кори:
— Ты мне не сестра, Кори. Я знаю, ты думаешь, ты моя сестра, но это не так.
Кори растерянно покачала головой:
— Ведь Филипп… мой отец.
— Я знаю, — сказала Аннализа и, словно желая предотвратить сильнейшую травму от слов, которые сейчас прозвучат, она прикрыла рот. — Я знаю… — прошептала она. — Но он не мой отец.
— Что? — задохнулась Кори. Затем, увидев взгляд Аннализы, каким та сверлила Люка, Кори повернулась и посмотрела на него. И от шока замерла, парализованная бесконечным ужасом.
— Нет! — выдохнула она, стараясь отпрянуть от обоих. — Нет, я не верю!
— Это правда, Кори. Мне рассказала собственная мать.
— Беннати? — раздался голос Радклифа в телефонной трубке. — Я думаю, вам стоит приехать. Захватите с собой Дэнби.
— Что случилось?
Радклиф молчал. Он не в состоянии говорить об этом по телефону, но кое-что сообщит.
— Лягушатники только что сообщили, таксист, сажавший двух женщин, по описанию похожих на Кори и Аннализу, исчез со вчерашнего дня.
— А как насчет Фитцпатрика?
— Ни слова. Но над этим работают. Во всяком случае, из Лондона прилетел доктор, и вам и Дэнби не мешало бы с ним встретиться. Он сейчас с лягушатниками, но к вашему приезду мы будем у меня в отеле. — Инспектор повесил трубку.
Через несколько минут Кристос с Филиппом с ревом рванули со стоянки у отеля «Мажестик» в арендованном Кристосом «пежо» и понеслись вдоль Круазетт на шоссе до Ниццы. Шоссе было забито до краев, оба сидели в напряженном молчании. Кристос то и дело угрожающе давил на клаксон, резко тормозил на красный свет. За ними следовал целый конвой из журналистов, впрыгнувших в свои машины вслед за Кристосом и Дэнби.
— Черт! — тихо выругался Кристос.
— А что такое? — спросил Филипп.
Кристос покачал головой и, сбросив скорость, вывернул на бульвар Карно. Он только что вспомнил, что пригласил мать на презентацию фильма «Паст ливз презент», но она поймет. Она сказала: «Это все гораздо важнее, чем Золотая пальмовая ветвь».
Через час Радклиф, ожидавший у двери своего номера, встретил выходивших из лифта мужчин.
— Как дела? — набросился на него Кристос. — Еще не нашли таксиста?
— Нет, — Радклиф жестом пригласил их в номер, — но я в курсе.
Им навстречу поспешил мужчина под шестьдесят с блестящими седыми волосами, худой и нескладный: он только что вернулся с террасы, где с отсутствующим видом смотрел на бурлящую улицу.
— Доктор Горовиц. Кристос Беннати, Филипп Дэнби, — представил всех по порядку Радклиф.
Они пожали руки, все, кроме Кристоса, сели, инспектор сказал:
— Доктор прочитал в газетах, что мы ищем Фитцпатрика, он связался с лондонской полицией и приехал помочь. У него есть что порассказать.
Кристос нахмурился.
— Да, — Горовиц, сняв очки, поднял серьезные серые глаза на Филиппа. — Я глубоко сочувствую вашему состоянию, сэр, — произнес он с легким акцентом, — и хотел бы облегчить вашу печаль, но, к сожалению, это не в моей власти, я вынужден ее лишь усугубить, и хотел бы попросить вас приготовиться к некоторому потрясению.
Во взгляде Филиппа мелькнула паника, он переводил взгляд с Горовица на Кристоса: доктор обращается только к нему, значит…
— Аннализа! — закричал он, вскакивая. — Что? Что с ней?
— Мы пока не знаем. — Радклиф положил руку на плечо Филиппа и усадил его. Затем повернулся к доктору. — Ну давайте уже, — пробормотал он.
С печальной улыбкой доктор кивнул:
— Боюсь, мистер Дэнби, Аннализа, ваша младшая дочь… Ну в общем, я боюсь, она не ваша дочь.
— Что? — выдохнул Кристос.
— О чем вы говорите! — закричал Филипп и дернулся к инспектору. — Что такое? Кто этот человек? Как вы смеете…
— Пожалуйста, — перебил детектив, — выслушайте его.
— Нет, черт побери! Я не собираюсь здесь сидеть и слушать, как какой-то мошенник…
— Дэнби! — резко одернул его Радклиф. — Вы не ее отец. Мне очень жаль, что вам приходится узнавать об этом в подобных обстоятельствах, но все равно рано или поздно…
Дрожа, Филипп повернул пепельно-серое лицо к Кристосу.
— Вы должны подтвердить, — обратился Кристос к Горовицу угрожающе тихим голосом.
Горовиц посмотрел на Радклифа, тот отвернулся с таким видом, будто хотел провалиться сквозь землю.
Горовиц снова повернулся к Филиппу.
— Люк Фитцпатрик отец Аннализы, — произнес он бесцветным голосом.
Взгляд Кристоса метнулся к Филиппу.
— Вы сумасшедший! — закричал Филипп. — Этот человек просто сумасшедший! — Он повернулся к Кристосу. — Уберите его отсюда! Уберите, пока я не…
— Дэнби! — рявкнул Радклиф, когда Филипп кинулся к Горовицу. Со скоростью пули он метнулся и встал между мужчинами, схватил Филиппа, усадив его обратно на стул.
— Что вы с ним вытворяете? — закричал Кристос Горовицу. — У девочки роман с Фитцпатриком уже два года…
— Знаю, — мрачно кивнул Горовиц. — По крайней мере сейчас знаю.
Несколько минут оба сверлили друг друга взглядом, Кристос уничтожающе-враждебным, доктор — печальным, сострадающим. В конце концов доктор заставил Кристоса отвести глаза. Схватившись за голову, Кристос отвернулся.
